ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Берегите офицера...

ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА

("Берегите офицера - последнюю надежду нации!")

"Опыты всех минувших войн в одинаковой мере подтверждают то громадное значение, которое в жизни народов и армий принадлежало и принадлежит командному составу.

Если дисциплина есть душа армии, то командный состав по справедливости можно назвать ее сердцем.

Вот почему все антигосударственные партии при всех попытках внутреннего переворота старались, прежде всего, внести раскол между народом и солдатом, с одной стороны, и офицером -- с другой и подорвать его авторитет; вот почему и французская, и русская революции первой своей целью ставили неистовое уничтожение старого командного состава, выросшего на традициях государственности, усматривая в нем опасную силу".

А. Мариюшкин

1. А. Верховский. Россия на Голгофе

2. А. Будберг. Дневник. 1917 г.

3. А.Ф. Редигер. Мартовские события в Петрограде

4. П.Н. Краснов. Армия на распутье

5. А.Н. Деникин. Очерки русской смуты

6. С.Е. Рабинович Борьба за армию в 1917 г.

7. П. Краснов. На внутреннем фронте

8. В.Б. Станкевич. Воспоминания. 1914-1919 гг.

9. И. Калинин. Русская Вандея

10. П.Н. Врангель. На фронте и в тылу в дни переворота

11. А. Мариюшкин. Трагедия русского офицерства

А.И. Верховский

Россия на Голгофе

<...>

Правительство наше считает, что темным народом легче управлять. Оно вынуждено так действовать, ибо просветленный народ никогда не согласится терпеть тот политический строй, в котором мы живем, но с военной точки зрения это несчастье, так как в современной войне темный народ не в состоянии выполнить задач, которые на него возложит необычайно осложнившееся военное дело.

Мало надежды можно возлагать и на нашу интеллигенцию. Прежде всего, и это главное, она очень слаба численно, в общей массе населения. Небольшая кучка передовой интеллигенции не имела возможности влиять на народ. Главная же масса интеллигенции, осевшая в стране по службе органов управления, была далека от культуры и прогресса, влачила жалкое существование для поддержки того же бюрократического строя. Наиболее сильные люди не могли равнодушно видеть порабощение народа самодержавным строем и ушли в подполье бороться за право и свободу, без которых рост и полное развитие всей красоты и силы народного духа было, есть и будет невозможно. Но в ожесточении внутренней, политической распри, они забыли святой лозунг родина, смешали отечество с самодержавным строем и его правительством и радовались каждому поражению последнего, хотя бы оно происходило от внешнего врага, побеждавшего вместе с правительством и Россию. Да, были и такие. История никогда не забудет первых русских пораженцев, говоривших: "чем хуже, тем лучше" еще в то время, когда Япония наносила поражение за поражением русским войскам на Дальнем Востоке и отбрасывала Россию от теплых берегов Тихого Океана, к которым русские люди инстинктивно стремятся со времен Ермака Тимофеевича. Лишь очень небольшие группы сохранили в себе широкое мировоззрение, интерес к общегосударственным задачам. Они пытаются в земстве, в Думе, в промышленности сделать все, что можно, для народа. Но эти группы не помогали, но мешали работать, а главное - совершенно отделяли от народа.

Одни только мы, офицеры, говорили своему солдату о родине. Но как только офицер пробовал подойти ближе к своим подчиненным с живым словом, то часто случалось, что жандармы отмечали его как опасного агитатора, и культурная работа немедленно прекращалась. Перед самой войной в этой области наметился перелом, но он, конечно, не успел дать нужных результатов.

Вот почему масса народная идет на войну темной и несознательной, движимая лишь здоровым инстинктом самосохранения в минуту опасности, да инстинктивным же чувством долга, который, кстати сказать, при хорошо организованном аппарате принуждения не исполнить нельзя. Есть и воинский начальник, который досмотрит, и полиция, которая заставит идти куда надо.

Мы много работали в армии над созданием дисциплины. Войско без дисциплины, твердой, даже суровой, как тело без души. Армия без дисциплины умирает. И дисциплина в нашей армии есть.

Но создавалась она, к сожалению, главным образом, системой наказаний и суровым режимом казарменной жизни. В современной армии такая односторонняя дисциплина не будет соответствовать требованиям жизни. Суровое военное воспитание должно идти рядом с культурной работой над сознанием всего народа и солдата, дабы в каждую минуту солдату было ясно, во имя каких целей от него требуют лишений и жертв. Только тогда дисциплина будет действовать не только на глазах карающего начальника, но и за глазами, ибо офицер и солдат будут не надсмотрщик и поднадзорный, но союзники, работающее общее дело своей великой родины. При темноте народа о такой сознательности в дисциплине не может быть и речи, а потому, в условиях современного боя и войны, наша дисциплина далеко не удовлетворительна.

Но что больше всего меня смущало, это система подготовки к войне нашего командного состава. Чем выше ранг, тем сильнее сказывается влияние этой мертвящей системы на людей. Между тем победа и поражение на войне, равно как и подготовка к войне, стоят в огромной зависимости от ума, знаний и сердца вождей.

К несчастью для России, на командном составе, особенно на старшем, сильнее всего отразился уклад нашей политической жизни, ибо в командном составе наш политический строй стремился создать свою главную опору.

<...>

В это время жизнь, которая не может ждать, расстраивается, разрушается, и страна с огромными богатствами и силами - прозябает. Как больно отметить, что свое собственное правительство и германская болезнь милитаризма работают как бы рука в руку над ослаблением, разрушением сил нашей родины, задерживая ее могучий рост, развитие ее силы и культуры.

В армии это разрушение свободной воли и централизация сказываются особенно остро. Только те люди, которые готовы исполнять беспрекословно все, что прикажут, могут выйти в люди, и то даже они ни одной минуты не могут быть уверены в прочности своего положения. Достаточно бывает какого-нибудь придворного шепотка, и счастливый избранник судьбы получает отставку без объяснения причин, часто даже узнавая о ней в официальной хронике утренних газет.

В нашей армии была славная пора Суворова, когда личность человеческая высоко ценилась, когда ее лелеяли, но она сменилась порой репрессий и насилий, системой Аракчеева, и с тех пор, т.е. свыше 100 лет, весь командный состав воспитывается лишь на слепом исполнении воли начальника. Если подчиненный все делает согласно устава и приказов, то, как бы плохо ни вышло, его никто не имеет права обвинить. Он прав, он забронирован.

Но если, избави Бог, офицер сделает что-либо, отступая от правил по собственному почину, и по случайному стечению обстоятельств выйдет неудачно, то можно быть уверенным, что человек погибнет навсегда. Самоволия ему не простят. Естественно, что в такой психологической обстановке не может воспитаться настоящий командный состав - победитель.

Твердость характера, самодеятельность, способность к смелым решениям остаются атрофированными. Эти качества не только не поощряются, но наоборот, сильные люди в общей атмосфере вялости и безволия, создаваемой насильственно свыше, не уживаются, их считают беспокойными и выбрасывают вон.

Знания в самой элементарной форме требуются только от солдата и офицера по положению не выше командира роты, эскадрона и батареи. Их все проверяют, инспектируют, но от старших уже никто ничего не требует и можно у нас дослужиться до самых высоких степеней, не прочтя после военной школы ни одной книги на военные темы. Поэтому, военная наука у нас в забросе, ею за практической ненадобностью интересуются лишь любители-фанатики военного дела, которых к счастью нашему есть все же довольно большое количество, особенно среди молодежи.

Мало того, в довершение неблагоприятных условий, для создания хорошего командного состава, корпус офицеров разделен на несколько категорий, из которых только некоторые, привилегированные, имели шансы на продвижение к высшим должностям, совершенно не принимая во внимание действительных качеств данного кандидата. Наоборот, широкая масса армейского офицерства, даже для человека семи пядей во лбу, при обычных мирных условиях не давала никакой возможности выдвинуться. Это было также одной из причин, почему в армии работа над усовершенствованием в широком масштабе не имела места.

Поэтому широко распространенный, но конечно не единственный тип начальника, вырабатываемый этой чудовищной системой, сводится к следующим основным чертам: безусловно исполнительный по отношению к старшим, но не решающийся выразить свое мнение, требовательный к подчиненным, слабо, или совершенно незнакомый с техникой военного дела на войне, неспособный к сколько-нибудь самостоятельной деятельности, а потому теряющийся, как только, выйдя в условиях боевой деятельности, остается без руководства своих начальников.

Маневрирование на поле сражения и театре войны, организация наступления и огня крупных артиллерийских соединений, все это вещи неизвестные и, боюсь, едва ли доступные большей части наших старших начальников, ибо требуют инициативы, смелости решений, больших организационных способностей, качеств, которые в них никогда не воспитывались.

Вот к чему привела система политического гнета на армию, на командный состав, который готовил нашу вооруженную силу к войне, и который поведет нас против Германии.

Генерал А. А. Поливанов. Военный министр с 1915 по 1916 гг.

Однако, при всей тяжести, в которой слагалась наша военная жизнь, душа офицерского корпуса, а с ним и армия остается возвышенной и чистой. Это так важно теперь, когда от офицерского состава (единственного, кто в современном войске служит постоянно) зависит дух войска, его твердость в бою и решительность в наступлении. Офицерство, живя, в массе своей, в беспросветной бедности, не имея надежды когда бы то ни было выслужиться до сколько-нибудь обеспеченного положения, затравленное своим постоянно сменяющимся начальством, вдобавок, непонято широкими кругами общества, не нашедшего что сказать офицеру, кроме Купринского "Поединка". Офицерство жило и живет идеей долга не за страх, а за совесть, беззаветно любит свою родину и сейчас оно поднялось на войну с полной готовностью просто и без громких фраз положить свою жизнь за родную землю.

Понятие чести, быть может несколько обостренное, бережно неслось офицерской средой, и сколько грустных, мучительных драм, редко выходящих наружу, влекло за собой то тяжелое, каждодневное столкновение высокой идеологии офицерства и гнета мертвящей политической системы в армии.

<...>

Севастополь. Начало революции. 1917 год

Всем, очевидно, что главная причина, почему мы не победили до сих пор, это самодержавный строй, убивающий всякую самодеятельность в стране и дающий армии так много неудовлетворительных людей среди командного состава. Все это сознают, все это говорят и... на этом все стоит. Какая глупая пора болтунов у нас, в России. Если бы словами можно было сделать счастье народа, оно давно было бы сделано. Сказано все, что только можно было сказать и ничего не сделано. Как ни плохи мы, военные, но мы свое дело делаем и кровью своей искупаем свои ошибки. Но они, люди политики, кажется, в жалкой болтовне не сдвинулись с места, а между тем ведь мы на фронте победить не можем из-за гибельного влияния тыла. Разве они не понимают, что революцию армия делать не может, иначе она разрушится как боевая сила и немцы задавят нас. Мы сами себя за волосы вытянуть не можем, нам должна помочь Россия изнутри.

<...>

Сегодня слухи о перевороте распространились по городу и проникли в полки нашей дивизии. Еще никто не понимает, что произошло, а, главное, поскольку это коснется нас. В штабе дивизии разницы не вижу никакой, но в полках солдаты стали говорить с офицерами просто вызывающим тоном.

<...>

Недоверие солдатских масс к нам, офицерам, очень велико. Они видят в нас теперь своих политических врагов, от которых нужно ждать величайших опасностей для народа.

Некоторые роты отказались идти в караул и на занятия. В солдатской массе идет брожение. Бродит, кипит темная масса. Если мы, офицеры, останемся пассивными, то разрыв отношений офицера и солдата неизбежен. Они глядят на нас волками и в глазах вопрос : ну, что же вы, офицеры, с нами вы или против нас?

<...>

Сейчас это уже стало ясно: масса поняла революцию, как освобождение от труда, от исполнения долга, как немедленное прекращение войны. Отдыха, хлеба и зрелищ. Это психология разбитого народа

Между тем сила армии - дисциплина, это труд, точное исполнение своих обязанностей, беспрекословное движение навстречу к смерти. Если позволить громко высказать такое понимание революции и найти ему идейное оправдание, то армия рассыплется сама и мы останемся беззащитными перед Германией. Между тем уже по первой вспышке видно, куда направляется главная волна революции. Освободиться от труда. Система дисциплины, дисциплинарные наказания, отдание чести, - все это метод, чтобы приучить массу автоматически исполнять приказания. Без этого армия не существует. И вот именно сюда-то и направился удар. Все, кто были строги и требовательны, у кого служба шла отчетливо, все они - "старый режим".

Как ясно чувствуется сейчас то, что в массах не было и нет любви к родине, нет понимания опасности, грозящей стране. Поэтому-то все требования, направленные к поддержанию силы армии, лишения, налагаемые дисциплиной, кажутся тяжелыми. Ведь только "своя ноша не тянет". Но нет горячего, больного, чувства к родине в опасности и все не клеится. У дисциплины не стало оправдания, не стало души. Темному, не любящему родину народу не видна необходимость жертвы и самоограничения и основы армии начинают колебаться.

<...>

А.И. Верховский

Россия на Голгофе. - Пг., 1918.

Справка:

Верховский Александр Иванович (27 ноября 1886, Петербург, - 19 августа 1938). Из дворян. В 1905 за либерально-конституционные взгляды исключен из Пажеского корпуса и отправлен солдатом в Маньчжурию; был наводчиком в полевом артдивизионе, награжден солдатским Георгиевским крестом и произведён в офицеры. В 1905-1908 служил в Гельсингфорсе. В 1911 окончил Академию Генштаба. С началом 1-й мировой войны на фронте в Восточной Пруссии. С 1915 начальник оперчасти штаба 22-го корпуса на Юго-Западном фронте, с июля в штабе 9-й армии, с декабря - 7-й армии. С марта 1916 подполковник, начальник штаба группы войск, предназначенной для овладения Трапезундом с моря. В сентябре - декабре 1916 года в Румынии помощник по оперчасти российского представителя при Румунской главной квартире; приехав в Петроград, записал в дневнике: "Окончательной победы над Германией нет, и не видно конца... Только смена политической системы может спасти армию от новых несчастий, а Россию от позорного поражения. Армия потеряла терпение" ("Россия на Голгофе. Из походного дневника 1914-1918", М., 1918, С. 63, 64). В начале 1917 назначен начальником штаба Черноморорской дивизии, предназначенной для десанта на турецком побережье.

После Февральской революции 1917 года выступил на собрании офицеров гарнизона с призывом поддержать Временное правительство. 8 марта записал: "Что же делать, когда нельзя остановить движение? - Нужно стать во главе и направить его так, чтобы народ-ребёнок причинил себе возможно меньше зла. Нужно нам, офицерам, войти в союз с лучшей частью солдатской массы и направить движение так, чтобы победить нарастающее анархическое начало и сохранить силу наших войск и кораблей" (там же, с. 72). С разрешения командующего Черноморским флотом адмирала А.В. Колчака заявил солдатам и матросам о присоединении офицеров к революции и добился включения их представителей в Севастопольский Совет РСД; был избран его товарищем председателя. Разработал "Положение об орг-ции чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих на гос. оборону рабочих" - одного из первых местных положений о солд. к-тах. В "Положении" записано: основными целями комитетов являются усиление боевой мощи армии и флота, "дабы довести войну до победного конца", поддержка Врем. пр-ва, содействие просвещению армии и флота: к-ты должны служить "оплотом народившейся свободы"; подчёркивалось, что осн. постановления к-тов подлежат утверждению командирами частей. 19 марта Колчак утвердил "Положение" и Верховский выехал в Петроград для участия в работе комиссии, созданной для пересмотра законоположений и уставов в соответствии с новыми правовыми нормами. Выступил с идеей срочного создания в войсках к-тов. аналогичных севастопольскому, к-рые предотвратили бы новые антиофицерские выступления, сохранив армию для продолжения войны. Воен. комиссия Гос. Думы представила Верховского лидерам Петрогр. Совета РСД, к-рым 24 марта он заявил, что проект комиссии будет готов через 2 месяца, тем временем в армии может вспыхнуть междоусобная война: Верховский предложил ввести положение о к-тах приказом Главковерха до того, пока положение будет разработано и принято Врем. пр-вом (см.: Верховский А.И., На трудном перевале, М., 1959, С. 217). Исполком Петросовета одобрил "Положение" Верховского, опубл. его в газ. "Известия"; 28 марта дал полномочия Верховскому доложить "Положение" Главковерху ген. М.В. Алексееву. 24 марта Верховский выступил в Солд. секции Петросовета с требованием сохранить за офицерами решение всех воен. вопросов; вечером этого дня был принят воен. мин. А.И. Гучковым, одобрившим намерение Верховского ехать в Ставку, где 28-29 марта он участвовал в обсуждении своего "Положения". Несмотря на возражения А.И. Деникина, "Положение" было в осн. одобрено, и 30 марта Главковерх издал приказ N 51 "О переходе к новым формам жизни", при к-ром было объявлено "Временное положение об орг-ции чинов действующей армии и флота", в осн. совпадающее с "Положением" Верховского.

С апр. в Севастополе участвовал в работе Совета рабочих, солд. и матросских деп.; 10 мая записал: "Народ, как ребёнок, не чувствует, что он, ломая всё ради свободы, кует сам себе новое рабство. А вожди его, вожди революции... бросили в массу лозунги Интернационала и классовой борьбы. В тёмной голове простолюдина Интернационал обратился в братание с немцами, а классовая борьба в борьбу с единственным "буржуем" под рукой - своим... любящим Родину офицером" ("Россия на Голгофе", с. 81-82).

С 31 мая полковник и команд. Моск. ВО (МВО). Проявил себя как сторонник наведения "порядка" с помощью репрессивных мер: в июле под рук. Верховского силой оружия были подавлены солд. выступления в гарнизонах Н. Новгорода, Твери, Владимира, Липецка, Ельца и др. городов; все карат, экспедиции отправлялись с согласия Советов РСД и в сопровождении их депутатов. В нач. июля записал: "..за месяц моей работы здесь мне удалось наладить соглашение разл. групп настолько, что в нужную минуту... мы переходим ,в наступление против анархии единым фронтом" (там же, с. 94).

В дни работы моек. Гос. совещания (12-15 августа) предостерёг ген. Л.Г. Корнилова от возможного выступления его сторонников. После начала выступления Корнилова (25 августа) получил 28 августа от него телеграмму: "...Предписываю Вам подчиняться мне и впредь исполнять мои приказания"; 29 августа Верховский отвечал: "...Офицерство, солдаты, дума Москвы присоединились к Временному правительству. Иного ответа дать и я не могу, т.к. присягу не меняю, как перчатки". 29 авг. подписал приказ по МВО, в к-ром действия Корнилова назвал как выступление "для борьбы с пр-вом и народом русским"; на всей терр. МВО объявлялось воен. положение, а прокорниловски настроенные офицеры отстранялись от командования. В предписании нач. 11-й пех. запасной бригады приказал "все действия от имени ген. Корнилова считать мятежными"; 30 авг. назначил на подавление мятежа 5 полков с задачей: "гл. удар на Могилёв" [там находилась Ставка - Авторы]; рук-во ударным отрядом Верховский брал на себя. По его распоряжению проведены обыски и аресты в Моск. отделе Союза офицеров армии и флота и в кззач. орг-ции. 30 августа телеграфировал атаману А.М. Каледину, что появление ка-зач. войск в пределах МВО будет рассматриваться как "восстание против Врем. пр-ва" и последует приказ "о полном уничтожении всех идущих на вооруж. восстание" (Грунт А.М., Москва, 1917: рев-ция и контррев-ция, М., 1976, с. 208). 30 авг. А.Ф. Керенский назначил Верховского воен. министром, 1 сент. ввёл его в состав Директории, присвоив чин ген.-майора. 7 сент. Верховский выступил с докладом о переустройстве армии и педнятии её боеспособности на заседании Врем. пр-ва, 8 сент- на бюро ВЦИК; "...армия не соответствует экон. силам страны... Распределение людей в ней неправильно, тылы перегружены людьми, в то время как на фронте бойцов не хватает. Армию в первую голову решено сократить на одну треть..." ("Россия на Голгофе". С. 117-18). В тот же день на Солд. секции Петрогр. Совета РСД рассказал о своих действиях в дни корниловского выступления, напомнил, что подавлял и выступления солдат в Твери и Н. Новгороде, арестовывал солдат-большевиков, отметил, что в армии много ещё непорядка: "Не пулемётами и нагайками мы создадим рев. войско, а путём внушения широким солд. массам идей права, справедливости и строгой дисциплины". Заявив, что он против выборного начала в армии, сослался на опыт армии Вел. франц. рев-ции, "всегда терпевшей поражения при выборном начале" (Старцев В.И., Крах керенщины, Л., 1982, С. 77-78). Выступая на Демокр. совещании, изложил те же идеи, что и на Солд. секции Петросовета.

В новом составе Врем. пр-ва с 25 сент. вновь воен. министр. 30 сент., вернувшись из Ставки, записал в дневнике: "Нужно придумать, как продолжать войну, при условии, что армия воевать не хочет и слышатся даже требования заключить мир во что бы то ни стало... надо распустить худшие, наиб. усталые элементы, т.к. большая часть армии воевать не будет, чем бы это ни грозило народу" ("Россия на Голгофе", с. 125). С подобными положениями выступал на заседаниях ВЦИК (3 окт.) и Предпарламента (10 окт.). На заседании Врем. пр-ва 17 окт., обсуждавшего меры против готовящегося выступления большевиков, поставил вопрос о своей отставке:. "...Большевизм в Совете РД, а его разогнать нет сил. Я не могу предоставить реальной силы Врем. пр-ву и потому прошу отставку" ("Ист. архив", 1960, N5, с. 84); 19 окт. на заседании пр-ва повторил просьбу об отставке: "...Народ не понимает, за что воюет, за что его заставляют нести голод, лишения, идти на смерть. В самом Петрограде ни одна рука не вступится на защиту Врем. пр-ва, а эшелоны, вытребованные с фронта, перейдут на сторону большевиков" ("Россия на Голгофе", с. 133). 20 окт. на совместном заседании комиссий Предпарламента по обороне и иностр. делам Верховский, проанализировав состояние армии, заявил: "воевать мы не можем". Единственный выход он видел в том, чтобы "самим немедленно возбудить вопрос о заключении мира... Весть о скором мире не замедлит внести в армию оздоровляющие начала, что даст возможность, опираясь на наиболее целые части, силой подавить анархию на фронте и в тылу. А т.к. самое заключение мира потребует значительного времени... можно рассчитывать на воссоздание боевой мощи армии, что в свою очередь благоприятно отразится на самих условиях мира" (Старцев В.И., указ. соч., с. 211). Оппоненты говорили, что мир с аннексиями в пользу Германии не может считаться "спасением страны". Верховский ответил: "Надо решать, что нам по карману и что нет. Если нет средств для лучшего мира, надо заключать тот, какой сейчас возможен. В противном случае положение только ухудшится" (там же, с. 214). Заседание было секретным, но уже 21 окт. искажённая информация о нём появилась в газете В.П. Бурцева "Общее дело". Это ускорило отставку Верховского, хотя официально было объявлено, что ему представляется двухнедельный отпуск по состоянию здоровья. 22 октября он выехал на о. Валаам, где только 29 октября узнал об Октябрьском вооруженном восстании.

3 ноября вернулся в Петроград и вместе с членами ЦК эсеров направился в Ставку, где Общеармейский комитет и лидеры ряда социалистических партий пытались образовать "общесоциалистическое правительство". После провала этого плана отошёл от политической деятельности. Летом 1918 по обвинению в подготовке выступления эсеров был арестован, но вскоре освобожден. С 1919 в Красной Армии на Восточном фронте. С 1921 в Академии РККА. В 1922 военный эксперт советской делегации на Генуэзской международной конференции. С 1930 начальник штаба Северо-Кавказского ВО.

18 июля 1931 по обвинению в антисоветской деятельности приговорён Коллегией ОГПУ к расстрелу, она же 2 декабря 1931 заменила приговор на 10 лет лагерей. 17 сентября 1934 досрочно освобожден. 19 августа 1938 военная коллегия Верховного суда СССР по тому же обвинению приговорила к высшей мере наказания, расстрелян в тот же день. 28 ноября 1956 реабилитирован.

...

Наука Побеждать - т.1 60k "Фрагмент" Политика

Иллюстрации/приложения: 1 шт.

Наука Побеждать - т.2 43k "Фрагмент" Политика

Иллюстрации/приложения: 1 шт.

Наука Побеждать - ч. 3 30k "Фрагмент" Политика

Иллюстрации/приложения: 1 шт.

...

Энциклопедия русского офицера т.1 16k "Документ"

Уникальное собрание сведений для русского офицера

Иллюстрации/приложения: 1 шт.

...

См. далее из моих "Мемуаров"

Новая Голгофа? 16k Годы событий: 1991. "Фрагмент" Мемуары

Жертвенность уместна во благо Отечества, но вредна, когда гибнут за интересы разрушителей государственности

Болотников о необходимости политической осведомленности офицера (1910) - Предписано ... очернить! - Подлые люди всегда нападали на армию - Мариюшкин о том, как это было в 1917 г. - Ельцин и его команда готовит офицерам новую Голгофу - Шляга об антиармейской истерии - Скофильд не понимает причин злобы против офицеров - Хореев об искажении понятий и оценок (дезертиров и всех прочих) - От хулы к ласкательству - поганая тактика "демократов" - Мнение сенатского комитета США - о роли военных в политической жизни нашей страны - В США не видят влияния военных на политику и не предвидят переворота - Генералам было не до переворота, а офицеры боролись за выживание - На пути к новой Голгофе? - Офицеров вновь толкают на путь самопожертвования - Надо понять следующее: 1.Вооруженные силы - это хрупкий организм. 2. Самая уязвимая часть войска - рядовое офицерство. - 3. Чтобы не разрушить этот хрупкий организм, офицерство должно быть одето в броню умной идеологии, продуманной политики, надежного права, широкого социального обеспечения и высокого материального благополучия - Сам офицер должен быть крепок не только физически, интеллектуально, военно-технически, но политически и духовно - Политическая вооруженность офицера - это оружие особого рода, чуждое партийной однобокости и узкого профессионализма - Основы ее закладываются в военно-учебном заведении, а надстройка формируется и совершенствуется всю жизнь - Каждой офицерской должности должна соответствовать адекватная ей (должности) индивидуальная политическая надстройка офицера. Если ее нет, то не должно продвигать офицера по служебной лестнице. - Вывод: офицеры сами должны понять: путь на новую Голгофу не спасет Россию от падения в бездну, к которой ее усердно подталкивают собственные подлецы и завзятые враги русского народа

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 28/12/2009, изменен: 28/12/2009. 33k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 2 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович Берегите офицера...

Каменев Анатолий Иванович
Берегите офицера...