ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Единоначальник

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

Анатолий Каменев

ЕДИНОНАЧАЛЬНИК - НЕ ДИКТАТОР

...Полновластье делает явными глубоко спрятанные пороки...

Плутарх.

Девятиметровка

Для начала о житейском.

Как уже нередко (почти всегда!) бывало, мой переезд в Москву вновь уперся в квартирный вопрос.

С огромным трудом, удалось отвоевать "девятиметровку" (комната размером 9 кв.м.) на Б. Пироговской улице в общежитии академии, об истории и нравах которой я уже писал:

См..: Мои университеты. Ч.1 30k

Но в данный раз получилась весьма забавная картина.

После стольких мытарств по окраинам СССР я оказался в положении слушателя академии, который впервые поселился в общежитии.

Но теперь вместе со мной жили слушатели, а я, бывший начальник кафедры, соседствовал с ними, разделяя все правила семейного общежития.

Смех и грех...

Место в нашей комнатенке всем нам катастрофически не хватало.

Хотя мы не имели какой-то серьезной мебели, но шкаф, диван-кровать, холодильник и стол письменный занимали почти все жизненное пространство.

Нужны были еще два спальных места и хотя бы одно (лучше - два) место для учебных занятий. Одна раскладушка решила проблему одного спального места, а для другого было только узкое пространство на полку.

Его-то и пришлось занять мне.

Ночью, если требовалось встать и куда-то пройти, приходилось втискивать ноги в узкие щели между спящими домочадцами, неизбежно будя их.

Но мест для учебных занятий дочери Ирине и мне самому не нашлось.

Ирина пришлось готовиться к занятиям в читальный зал, а мне пришлось приспособить табурет в качестве места для учебных и научных работ, так как с пишущей машинкой в читальный зал вход был воспрещен.

Вновь в положении "салаги"

С первого дня пребывания на кафедре мне ясно дали понять, что все мои прежние служебные достижения ровно ничего не стоят.

Я был принят на должность простого преподавателя и поставлен в ранг преподавателя "первого года службы".

Кроме того, после семи лет педагогической работы мне, как бы в издевку, предложили войти в состав группы молодых преподавателей, которые только что начали осваивать педагогическую премудрость.

Пришлось резко поговорить с начальником кафедры генералом А.В. Барабанщиковым по этому поводу и добиться отмены унизительного указания.

Самое мое прибытие на кафедру военной педагогики осуществилось вопреки мнению этого начальника. Он долго сопротивлялся кадровикам, но потом вынужден был сдаться. Но перед самым моим прибытием на кафедру заполнил все вакансии старших преподавателей, видимо, рассчитывая, что меня не устроит должность простого преподавателя.

Мне, тем не менее, было недосуг до искания престижных должностей, так как к тому времени я уже имел звание доцента.

Это звание было получено мною еще в АВОКУ без всяких затруднений.

Мои учебные, методические и научные достижения были вполне достаточны для присвоения этого звания.

Преградой на пути к нему мог встать только генерал Некрасов, начальник АВОКУ, но и тот без колебаний проголосовал в мою пользу.

Прибытие на кафедру нового преподавателя, имеющего и ученое звание, и ученую степень, да, к тому же, прошедшего должности заместителя начальника кафедры и работавшего начальником кафедры, - событие не рядовое.

Основу кафедры составляли бывшие адъюнкты, которые безропотно ждали вакансии старшего преподавателя. Многие из них, бывшие до адъюнктуры преподавателями или войсковыми работниками, изредка выезжали в войска и не имели опыта руководства педагогическими коллективами. Правда, было несколько опытных начальников кафедр. Но и они уже длительное время находились на кафедре и не имели каких бы то ни было амбиций.

Мое прибытие на кафедру было встречено как угроза сложившемуся статус-кво.

В лице вновь прибывшего стареющий начальник, по всей вероятности, видел конкурента, которого надо было устранить или хотя бы укротить.

Приказано укротить...

Прием для этой "акции" был найден простой и немудреный.

Следовало непомерной учебной нагрузкой сломать волю вновь прибывшего, заставить его просить пощады и тем самым в очередной раз продемонстрировать всем, кто есть кто.

Обычно в нормальных педагогических коллективах новичку дают возможность адаптироваться, а для того первоначально планируют ему щадящую учебную нагрузку, пытаются облегчить условия работы, помочь быстрее адаптироваться.

Казалось, так должны были бы поступить и на кафедре, название которой тому обязывает - кафедра военной педагогики.

Но не тут-то было.

Нагрузка сразу же была определена максимальной.

-- Вместо одного предмета преподавания были определены два новых для меня.

-- Вместо обычной аудитории была определена особая - слушатели заочного факультета.

-- Вместо занятий в здании академии поручено было проводить занятия в учебном центре Кубинка, в 60 км. от Москвы.

-- Времени для подготовки новых курсов не было дано вовсе.

Получилось так, что с сентября 1986 года я попал в тиски очень сложной и ответственной работы.

Ситуация выглядела так.

Меня поставили в чрезвычайно сложные условия, не дав возможности хоть какое-то время разобраться в обстановке. Как говорится "из огня да в полымя" ....

Поясним сказанное.

Заочное отделение военно-политической академии состояло из двух отделений: военно-педагогического и отделения партийно-политической работы.

На заочное обучение шли, в основном, те, кто работал в главных и центральных учреждениях министерства обороны.

Много было среди заочников и тех, кто занимал солидные должности в армейских структурах.

Другими словами, это были очень серьезные люди, которые не боялись высказываться по поводу проводимых с ними занятий и зачастую требовали сменить преподавателя, если тот не отвечал их требованиям.

Кроме того, это были люди практики, жившие проблемами войск и знающие толк во многих вопросах военной жизни.

Их невозможно было увлечь какими-то надуманными рассказами и абстрактными схемами.

Иначе говоря, это была требовательная аудитория, не прощающая досадных промахов со стороны преподавательского состава.

Мое положение осложнялось тем, что, поставленный для преподавания на двух потоках, педагогическом и партийно-политическом, я вынужден был параллельно разрабатывать два курса преподавания.

Это была очень сложная работа.

-- Во-первых, по объему. Надо было в короткий срок разработать до 15 лекций.

-- Во-вторых, нужную информацию следовало собирать по крупицам. Учебники устарели и не отвечали требованиям дня.

Благо то, что я все время накапливал и систематизировал разнообразную информацию и в моем распоряжении было около трех десятков коробок с информацией.

Но эту информацию надо было где-то разместить. В комнате это сделать было невозможно. Потому приходилось многократно ворочать ящики и периодически извлекать необходимые данные.

В физическом отношении поездки в Кубинку на академическом автобусе были утомительны.

По совокупности, только на дорогу приходилось тратить от 5-ти до 6-ти часов в день. Даже при наличии всего одной 2-х часовой лекции служебные затраты времени равнялись 10 часам.

Вновь бунтуем...

При такой интенсификации труда можно было бы быстро выйти в тираж. Но молодость и жгучее стремление все преодолеть позволили претерпеть все.

Спустя год такой работы я, как каждый "солдат первого года службы", должен был перейти в "старики". Но, похоже, начальство намеревалось и дальше держать меня в "черном теле".

Такой несправедливости я, конечно, допустить не мог.

Потому категорически заявил о требовании изменить положение дел с учебной нагрузкой.

Под давление обстоятельств мне пошли навстречу и с тех пор моя научная и учебная деятельность на кафедре вошла в нормальное русло.

О вреде полновластия в педагогическом коллективе

Командирство в школе и вузе имеет древние корни.

Особенно в этом деле преуспели германцы со своей "саганской системой":

См.: Военная педагогия Ч.3 41k Обновлено: 17/02/2009. 41k. Статистика. 2898 читателей (на 28.3.2015 г.)

Стремление все прибрать к своим рукам по сей день господствует повсеместно: в семье, в школе, на производстве и в военно-учебных заведениях.

Сторонники единовластия, ссылаются на принцип единоначалия, неверно сводя все к стремлению начальника забрать в свои руки все бразды правления.

В истинном, верном понимании единоначалия дело обстоит иначе.

Единоначальник - не диктатор и не заведующий хозяйственными мелочами.

Он - верховный ответчик, главный распорядитель, умный арбитр, который не сковывает, а развивает и поощряет инициативу лиц, ему непосредственно подчиненных, и не касается сферы их компетенции, дабы не умалить их (непосредственных подчиненных) служебного достоинства и их степени единоначалия.

Полновластный же "хозяин" все прибирает к своим рукам: все хоть сколь мало-мальски значимые вопросы следует всегда согласовывать с ним.

Все его подчиненные - это лишь передаточные звенья, которые имеют множество обязанностей (включая и те, которые выходят за рамки их служебной деятельности; к примеру, обязанность угождать, фискалить и т.п.), но не имеют никаких прав.

Для чего стремятся стать полноправными "хозяевами"?

Причин несколько:

-- - во-первых, недоверие к подчиненным, особенно к тем, кто по уму, характеру, способностям может составлять скрытую или явную опасность для сложившегося статуса "хозяина";

-- - во-вторых, неверие в способности и дарования других людей в сочетании с явной переоценкой дарований собственных ("они, мол, ни на что не способны без меня");

-- - в-третьих, желание всеми силами, всеми правдами и неправдами как можно дольше удержаться в командном кресле, вовсе не радея за порученное дело, а, заботясь о личных выгодах и тех дивидендах, которые преподносит роль всевластного "хозяина".

Как правило, все три причины являются мотивом того, что в деятельности коллектива образуется только один источник власти и здесь уже ни один гвоздь, ни одна швабра не посмеют двинуться с места до тех пор, пока на то не будет властного распоряжения "верховного" правителя.

Все это, понятно, сковывает инициативу людей, заставляет их подстраиваться под изменчивые и противоречивые требования руководителя, покорно ждать указания даже тогда, когда следует немедленно принять самостоятельное решение.

Такая порочная практика губила, нередко, целые государства...

Как Фридрих II подвел свою армию к Йенской катастрофе?

Фридриха Прусского (1712-1786) называют Великим, видимо, за то, что он многократно увеличил боеспособность своей армии, расширил пределы Пруссии и преподал миру науку муштры, заставив солдата бояться палки неприятеля, сильнее пули неприятеля.

Мало кому, однако, известно, что именно он, Фридрих, подвел свою страну к Йенской катастрофе 1806 г.

Кому-то покажется это натяжкой, ведь Фридрих умер еще за 20 лет до сражения прусских войск с французскими. Но это не так...

Со смертью Фридриха не рухнула его система муштры и обезличения.

Мне приходилось уже писать об этом:

См.: Уроки Иенской катастрофы 136k Годы событий: 1806-1813. "Документ" История Обновлено: 17/02/2009. 136k. Статистика. 3.837 читателей (на 28.3.2015 г.)

По материалам сообщения капитана Генерального Штаба Русской Армии Н.А. Морозова в Обществе ревнителей военных знаний 14 декабря 1911 г.

В силу этого, лишь кратко напомню: Фридрих загубил инициативу и самостоятельность своих солдат, офицеров и генералов.

Так же, как впоследствии Наполеон, он за все брался сам.

См.: Победитель Наполеона 44k Годы событий: 1812-1813. "Статья" История. Размещен: 17/12/2007, изменен: 12/03/2012. 44k. Статистика. 4993 читателей (на 28.3.2015 г.)

Этот титул М.И. Кутузов заслужил еще в 1812 году, но не удостоился его и по сей день. В чем тому причина?

Если его гения, инициативы порой хватало, чтобы загодя дать верные указания войскам, то его преемникам для этого не хватала ни ума Фридриха, ни его интуиции, ни его организаторских способностей.

Разгром Пруссии в 1806 г. был обусловлен той пагубной системой властвования, которую создал и лелеял Фридрих.

Вот и оказывается, не совсем Великий был Фридрих, а тем более, не был он прозорливый и мудрым...

В педагогике командирство пагубно многократно

В педагогическом коллективе названная система властвования, так же, как и в прочих, губит инициативу, самостоятельность и энергию людей.

Если кое-где это извинительно, а может быть, и оправдано, то, отнюдь не там, где работает преподаватель.

Стиль старшего начальника легко усваивают подчиненные и они пользуются теми же приемами в работе с курсантами военных училищ и слушателями военных академий.

Те же (курсанты и слушатели), имея наглядный образец "единоначалия", как правило, усваивают порочный метод руководства и управления и становятся носителем порочной практики в войсках.

Резюме

Осознаем же, наконец, вред порочной практики единовластия?

Изгоним командирство и солдафонство из стен военно-учебных заведений.

Дадим курсантам и слушателям достойные образцы поведения" общения, управления и взаимодействия.

И увидим вскоре: люди меняются к лучшему, а войска преображаются ...

А сделать это можно, опираясь на исторический опыт:

См.: Анатолий Каменев

Военная школа России: уроки истории и стратегия развития

Из введения: Представленная на суд читателя работа является логическим продолжением ранее опубликованных трудов автора --

-- "История подготовки офицерских кадров в России" (М., 1990) ,

-- "История подготовки офицерских кадров в СССР" (Новосибирск, 1991) ,

-- "Современная высшая школа: состояние, проблемы и перспективы развития" (М., 1991) и

-- "Трагедия русского офицерства (уроки истории и современность) (М., 1999) .

Если две первые работы, главным образом были нацелены на хронологическое раскрытие темы с попутными обобщениями, то две последние преимущественно носили системный, аналитический характер. Данная же работа фактически является работой аналитической, обобщающей и выводящей определенные закономерные тенденции в подготовке офицерских кадров. Здесь не только констатируются факты, делаются обобщения, но и вырабатывается стратегия развития военной школы России. [...]

Идеи, лежащие в основе данной работы, в разное время были предметом изучения в Генеральном штабе, Главном управлении военно-учебных заведений, Академии Генерального штаба, ряде других военных академий, военных училищ и центральных учреждений.

Информация к размышлению

0x01 graphic

Анатолий Каменев

О ХАРАКТЕРЕ РУССКИХ КНЯЗЕЙ И ВОСПИТАНИИ НАСЛЕДНИКОВ РУССКОГО ПРЕСТОЛА

(начало)

-- Характер и подвиги Святослава (Н.М. Карамзин).

-- О характере и доблести Владимира Святого (Н.М. Карамзин).

-- Ярослав Мудрый: свойства князя сего (Н.М. Карамзин).

-- Владимир Мономах знал как утвердить спокойствие в государстве (Н.М. Карамзин).

-- Александр Невский - "Народ иногда справедливо ценит достоинства государей и не всегда полагает их во внешнем блеске государства".

-- Дмитрий Донской: "В дни его земля Русская воскипела славою"... (Н.М. Карамзин)

-- Характер воспитания московских князей (В.О. Ключевский)

-- О воспитании наследника престола во времена Алексея Михайловича (Г. Котошихин)

Введение

Разумеется, воспитание наследника престола считается делом первостепенной важности в любой стране, независимо от формы правления, но не требует ли оно забот еще более тщательных и внимания еще более пристального при самодержавии? Когда монарх всесилен, когда слово его имеет силу закона, забота о моральных качествах будущего правителя и направление его ко благу есть забота о счастии целого народа, чье будущее всецело зависит от характера одного человека. Нации, управляемые таким образом, не без основания считаются достойными сожаления, ибо судьбы людей, отданные во власть единой воли, оказываются в зависимости от капризов природы. Однако, присмотревшись пристальнее к участи самодержца, мы обнаружим, что его собственная судьба не менее плачевна. Если он родился на свет с возвышенной душой, а воспитание заставило его осознать всю тяжесть лежащего на нем долга и запечатлело в сердце желание ревностно его исполнять, - на какой же непосильный труд, на какие безмерные тревоги обречено его существование? Отвечая за все, он должен за всем уследить; люди и вещи, высочайшие интересы и мельчайшие детали - все он должен знать, оценить и учесть, ибо он - судия всему. На него одного устремлены надежды подданных, к нему обращены их мольбы, а если они страждут, на нем тяготеют их проклятья. Какое необозримое множество дел требует драгоценных мгновений его времени! Какую толпу несчастных может родить один час небрежения делами! Да, друг мой, я убежден, что абсолютный монарх, рожденный с благородной душой и добрым сердцем, не может быть счастлив. Согласимся, что конституционная монархия, чья сила кроется в незыблемых установлениях, а закон, признанный всеми, на всех простирает свою бесстрастную власть и оставляет государям лишь сферу благодеяний, есть самая счастливая форма правления не только для народов, но и для самих государей.

0x01 graphic

Великий князь Святослав, целующий мать и детей своих по возвращении с Дуная в Киев. 1773.

Художник Акимов Иван Акимович

ХАРАКТЕР И ПОДВИГИ СВЯТОСЛАВА

Н.М. Карамзин

Сей князь, возмужав, думал единственно о подвигах великодушной храбрости, пылал ревностию отличить себя делами и возобновить славу оружия российского, столь счастливого при Олеге; собрал войско многочисленное и с нетерпением юного героя летел в поле.

Там суровою жизнию он укрепил себя для трудов воинских, не имел ни станов, ни обоза; питался кониною, мясом диких зверей и сам жарил его на углях; презирал хлад и ненастье северного климата; не знал шатра и спал под сводом неба: войлок подседельный служил ему вместо мягкого ложа, седло изголовьем. Каков был военачальник, таковы и воины.

Древняя летопись сохранила для потомства еще прекрасную черту характера его: он не хотел пользоваться выгодами нечаянного нападения, но всегда заранее объявлял войну народам, повелевая сказать им: Иду на вас! В сии времена общего варварства гордый Святослав соблюдал правила истинно рыцарской чести.

[Оказавшись в трудной ситуации, во время византийского похода,] ... Святослав Святослав собрал на совет дружину свою. Одни предлагали спастися бегством в ночное время; другие советовали просить мира у греков, не видя иного способа возвратиться в отечество; наконец, все думали, что войско российское уже не в силах бороться с неприятелем. Но великий князь не согласился с ними и хотел еще испытать счастие оружия.

"Погибнет, - сказал он с тяжким вздохом, - погибнет слава россиян, если ныне устрашимся смерти! Приятна ли жизнь для тех, которые спасли ее бегством? И не впадем ли в презрение у народов соседственных, доселе ужасаемых именем русским? Наследием предков своих мужественные, непобедимые, завоеватели многих стран и племен, или победим греков, или падем с честию, совершив дела великие!"

Тронутые сею речью, достойные его сподвижники громкими восклицаниями изъявили решительность геройства - и на другой день все войско российское с бодрым духом выступило в поле за Святославом.

[Историк, рассказав о гибели доблестного князя, делает следующие важные обобщения]:

Таким образом скончал жизнь сей Александр нашей древней истории, который столь мужественно боролся и с врагами и с бедствиями; был иногда побеждаем, но в самом несчастий изумлял победителя своим великодушием; равнялся суровою воинскою жизнию с героями песнопевца Гомера и, сносятерпеливо свирепость непогод, труды изнурительные и все ужасное для неги, показал русским воинам, чем могут они во все времена одолевать неприятелей.

Но Святослав, образец великих полководцев, не есть пример государя великого: ибо он славу побед уважал более государственного блага и, характером своим пленяя воображение стихотворца, заслуживает укоризну историка.

Если Святослав в 946 году - как пишет Нестор был еще слабым отроком, то он скончал дни свои в самых цветущих летах мужества, и сильная рука его могла бы еще долго ужасать народы соседственные.

0x01 graphic

"Великий князь Владимир выбирает веру"

Художник Эггинк Иван Егорович (1787-1867)

О ХАРАКТЕР И ДОБЛЕСТИ ВЛАДИМИРА СВЯТОГО

Н.М. Карамзин

Сей князь, названный церковию Равноапостольным, заслужил и в истории имя Великого. Истинное ли уверение в святыне христианства, или, как повествует знаменитый арабский историк XIII века, одно честолюбие и желание быть в родственном союзе с государями византийскими решило его креститься? Известно Богу, а не людям. Довольно, что Владимир, приняв Веру Спасителя, освятился Ею в сердце своем и стал иным человеком.

Быв в язычестве мстителем свирепым, гнусным сластолюбцем, воином кровожадным и что всего ужаснее братоубийцею, Владимир, наставленный в человеколюбивых правилах христианства, боялся уже проливать кровь самых злодеев и врагов отечества.

Главное право его на вечную славу и благодарность потомства состоит, конечно, в том, что он поставил россиян на путь истинной Веры; но имя Великого принадлежит ему и за дела государственные. Сей князь, похитив единовластие, благоразумным и счастливым для народа правлением загладил вину свою; выслав мятежных варягов из России, употребил лучших из них в ее пользу; смирил бунты своих данников, отражал набеги хищных соседей, победил сильного Мечислава и славный храбростию народ ятвяжский; расширил пределы государства на западе; мужеством дружины своей утвердил венец на слабой главе восточных императоров; старался просветить Россию: населил пустыни, основал новые города; любил советоваться с мудрыми боярами о полезных уставах земских; завел училища и призывал из Греции не только иереев, но и художников; наконец, был нежным отцом народа бедного. Горестию последних минут своих он заплатил за важную ошибку в политике, за назначение особенных уделов для сыновей.

0x01 graphic

Ярослав Мудрый.

Художник Кившенко Алексей Данилович

Ярослав Мудрый: свойства князя сего

Н.М. Карамзин

Ярослав вошел в Киев и, по словам летописи, отер пот с мужественною дружиною, трудами и победою заслужив сан великого князя Российского.

<...>

Узнав о набеге печенегов, он спешил из Новагорода в южную Россию и сразился с варварами под самыми стенами Киева. Варяги, всегдашние его помощники, стояли в средине; на правом крыле граждане киевские, на левом новогородцы. Битва продолжалась целый день. Ярослав одержал победу, самую счастливейшую для отечества, сокрушив одним ударом силу лютейшего из врагов его. Большая часть печенегов легла на месте; другие, гонимые раздраженным победителем, утонули в реках; немногие спаслися бегством, и Россия навсегда освободилась от их жестоких нападений.

В память сего знаменитого торжества великий князь заложил на месте сражения великолепную церковь и, распространив Киев, обвел его каменными стенами; подражая Константинополю, он назвал их главные врата Златыми, а новую церковь Святою Софиею Митрополитскою, украсив ее золотом, серебром, мусиею и драгоценными сосудами.

Тогда был уже митрополит в нашей древней столице, именем Феопемпт - вероятно, грек, - который, по известию Нестора, в 1039 году вновь освятил храм Богоматери, сооруженный Владимиром, но поврежденный, как надобно думать, сильным киевским пожаром 1017 года.

Ярослав начал также строить монастыри: первыми из них были в Киеве монастырь Св. Георгия и Св. Ирины. Сей государь, по сказанию летописца, весьма любил церковные уставы, духовных пастырей и в особенности черноризцев; не менее любил и книги Божественные; велел переводить их с греческого на славянский язык, читал оные день и ночь, многие списывал и положил в церкви Софийской для народного употребления.

Определив из казны своей достаточное содержание иереям, он умножил число их во всех городах и предписал им учить новых христиан, образовать ум и нравственность людей грубых; видел успехи веры и радовался, как усердный сын церкви и добрый отец народа.

Ревностное благочестие и любовь к учению книжному не усыпляли его воинской деятельности.

<...>

Великий князь провел остаток жизни своей в тишине и в христианском благочестии. Но сия усердная набожность не препятствовала ему думать о пользе государственной и в самых церковных делах. Греки, сообщив нам Веру и присылая главных духовных пастырей, надеялись, может быть, чрез них присвоить себе и некоторую мирскую власть над Россиею: Ярослав не хотел того и еще в первый год своего единодержавия, будучи в Новегороде, сам избрал в начальники для сей епархии Луку Жидяту; а в 1051 году, собрав в Киеве епископов, велел им поставить митрополитом Илариона россиянина, без всякого участия со стороны константинопольского патриарха... Иларион, муж ученый и добродетельный ⁷, был иереем в селе Берестове при церкви Святых Апостолов: великий князь узнал его достоинства, имея там загородный дворец и любя, подобно Владимиру, сие веселое место.

Наконец, чувствуя приближение смерти, Ярослав созвал детей своих и хотел благоразумным наставлением предупредить всякую распрю между ими.

"Скоро не будет меня на свете, говорил он, - вы, дети одного отца и матери, должны не только называться братьями, но и сердечно любить друг друга. Знайте, что междоусобие, бедственное лично для вас, погубит славу и величие государства, основанного счастливыми трудами наших отцов и дедов. Мир и согласие ваше утвердят его могущество. Изяслав, старший брат, заступит мое место и сядет на престоле киевском: повинуйтесь ему, как вы отцу повиновались. Святославу даю Чернигов, Всеволоду Переяславль, Вячеславу Смоленск: каждый да будет доволен своею частию, или старший брат да судит вас как государь! Он защитит утесненного и накажет виновного".

Слова достопамятные, мудрые и бесполезные! Ярослав думал, что дети могут быть рассудительнее отцов, и к несчастию ошибся.

0x01 graphic

Долобский съезд князей - свидание князя Владимира Мономаха с князем Святополком.

Художник Кившенко Алексей Данилович

ВЛАДИМИР МОНОМАХ ЗНАЛ, КАК УТВЕРДИТЬ СПОКОЙСТВИЕ В ГОСУДАРСТВЕ

Н.М. Карамзин

Сей государь щадил кровь людей; но знал, что вернейшее средство утвердить тишину есть быть грозным для внешних и внутренних неприятелей.

<...>

Успехи Мономахова оружия так прославили сего великого князя на востоке и западе, что имя его, по выражению летописцев, гремело в мире, и страны соседственные трепетали оного.

<...>

Владимир, одолевая внешних неприятелей, смирял и внутренних.

Князь минский, Глеб, не хотел ему повиноваться, сжег город Слуцк, захватывал людей между Припятью и Двиною: за то сын Мономахов, Ярополк, опустошил Друцк и вывел жителей в новый городок, для них основанный. Сам великий князь, соединясь с Давидом Черниговским и с Ольговичами, взял город Вячеславль, Оршу, Копыс; осаждал Минск, смирил Глеба и, вновь им оскорбленный, привел его как пленника в Киев, где он и скончался. Беспокойные новогородцы, употребляя во зло юность своего князя Всеволода, мятежными поступками заслужили гнев Мономаха, который, призвав всех тамошних бояр в Киев, велел им торжественно присягнуть в верности, удержал некоторых у себя, а других заточил.

Правые или не столь виновные возвратились домой, узнав опытом, что самый человеколюбивый, но мудрый государь не оставляет дерзких ослушников без наказания.

<...>

Он не имел дерзкой решительности тех людей, кои жертвуют благом современников неверному счастию потомства; хотел быть первым, а не единственным князем российским: покровителем России и главою частных владетелей, а не государем самодержавным.

<...>

Княжив в столице 13 лет, Владимир Мономах скончался [19 мая 1125 г.] на 73 году от рождения, славный победами за Русскую землю и благими нравами, как говорят древние летописцы.

<...>

Набожность была тогда весьма обыкновенною добродетелию; но Владимир отличался христианским сердечным умилением: слезы обыкновенно текли из глаз его, когда он в храмах молился Вседержителю за отечество и народ, ему любезный.

Не менее хвалят летописцы нежную его привязанность к отцу (которого сей редкий сын никогда и ни в чем не ослушался], снисхождение к слабому человечеству, милосердие, щедрость, незлобие: ибо он, по их словам, творил добро врагам своим и любил отпускать их с дарами. Но всего яснее и лучше изображает его душу поучение, им самим написанное для сыновей.

<...>

Исчислив свои дела воинские, уже известные читателю, Владимир пишет далее:

"Всех походов моих было 83; а других маловажных не упомню. Я заключил с половцами 19 мирных договоров, взял в плен более ста лучших их князей и выпустил из неволи, а более двух сот казнил и потопил в реках. - Кто путешествовал скорее меня? Выехав рано из Чернигова, я бывал в Киеве у родителя прежде Вечерен. - Любя охоту, мы часто ловили зверей с вашим дедом. Своими руками в густых лесах вязал я диких коней вдруг по нескольку. Два раза буйвол метил меня на рогах, олень бодал, лось топтала ногами; вепрь сорвал меч с бедры моей, медведь прокусил седло; лютый зверь однажды бросился и низвергнул коня подо мною. Сколько раз я падал с лошади! Дважды разбил себе голову, повреждал руки и ноги, не блюдя жизни в юности и не щадя головы своей. Но Господь хранил меня. И вы, дети мои, не бойтесь смерти, ни битвы, ни зверей свирепых; но являйтесь мужами, во всяком случае, посланном от Бога. Если Провидение определит кому умереть, то не спасут его ни отец, ни мать, ни братья. Хранение Божие надежнее человеческого".

Без сего завещания, столь умно писанного, мы не знали бы всей прекрасной души Владимира, который не сокрушил чуждых государств, но был защитою, славою, утешением собственного; и никто из древних князей российских не имеет более права на любовь потомства: ибо он с живейшим усердием служил отечеству и добродетели.

0x01 graphic

Александр Невский принимает папских легатов. 1876

Художник Семирадский Генрих Ипполитович (1843-1902)

АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ -

"Народ иногда справедливо ценит достоинства государей и не всегда полагает их во внешнем блеске государства".

Н.М. Карамзин

Состояние России было самое плачевное: казалось, что огненная река промчалась от ее восточных пределов до западных; что язва, землетрясение и все ужасы естественные вместе опустошили их, от берегов Оки до Сана. Летописцы наши, сетуя над развалинами отечества о гибели городов и большой части народа, прибавляют:

"Батый, как лютый зверь, пожирал целые области, терзая когтями остатки. Храбрейшие князья российские пали в битвах; другие скитались в землях чуждых; искали заступников между иноверными и не находили; славились прежде богатством и всего лишились. Матери плакали о детях, пред их глазами растоптанных конями татарскими, а девы о своей невинности: сколь многие из них, желая спасти оную, бросались на острый нож или в глубокие реки! Жены боярские, не знавшие трудов, всегда украшенные златыми монистами и одеждою шелковою, всегда окруженные толпою слуг, сделались рабами варваров, носили воду для их жен, мололи жерновом и белые руки свои опаляли над очагом, готовя пищу неверным... Живые завидовали спокойствию мертвых".

Одним словом, Россия испытала тогда все бедствия, претерпенные Римскою империею от времен Феодосия Великого до седьмого века, когда северные дикие народы громили ее цветущие области. Варвары действуют по одним правилам и разнствуют между собою только в силе.

Сила Батыева несравненно превосходила нашу и была единственною причиною его успехов. Напрасно новые историки говорят о превосходстве моголов в ратном деле: древние россияне, в течение многих веков воюя или с иноплеменниками или с единоземцами, не уступали как в мужестве, так и в искусстве истреблять людей, ни одному из тогдашних европейских народов. Но дружины князей и города не хотели соединиться, действовали особенно, и весьма естественным образом не могли устоять против полумиллиона Батыева: ибо сей завоеватель беспрестанно умножал рать свою, присоединяя к ней побежденных.

<...>

Один Новгород остался цел и невредим, благословляя милость Небесную и счастие своего юного князя, Александра Ярославича, одаренного необыкновенным разумом, мужеством, красотою величественною и крепкими мышцами Самсона. Народ смотрел на него с любовию и почтением; приятный голос сего князя гремел как труба ⁷на вечах.. Во дни общих бедствий России возникла слава Александрова. Достигнув лет юноши, он женился на дочери полоцкого князя, Брячислава, и, празднуя свадьбу, готовился к делам ратным; велел укрепить берега Шелони, чтобы защитить Новогородскую область от внезапных нападений чуди, и старался окружить себя витязями храбрыми, предвидя, что мир в сии времена общих разбоев не мог быть продолжителен.

<...>

Между тем немцы вступили в область Новогородскую, обложили данию вожан и построили крепость на берегу Финского залива, в Копорье, чтобы утвердить свое господство в нынешнем Ораниенбаумском уезде; взяли на границах Эстонии российский городок Тесов и грабили наших купцов верст за 30 до Новагорода, где чиновники дремали или тратили время в личных ссорах.

<...>

Александр прибыл, и все переменилось. Немедленно собралось войско: новогородцы, ладожане, корела, ижерцы весело шли под его знаменами к Финскому заливу; взяли Копорье и пленили многих немцев. Александр освободил некоторых; но вожане и чудские изменники, служившие неприятелю, в страх другим были повешены.

[1242 г.] Знаменитая отчизна Святой Ольги также скоро избавилась от власти предателя, Твердила, и чужеземцев. Александр завоевал Псков, возвратил ему независимость и прислал в Новгород скованных немцев и чудь. Летописец ливонский сказывает, что 70 мужественных рыцарей положили там свои головы и что князь новогородский, пленив 6 чиновников, велел умертвить их.

Победитель вошел в Ливонию, и когда воины наши рассеялись для собрания съестных припасов, неприятель разбил малочисленный передовой отряд новогородский.

Тут Александр оказал искусство благоразумного военачальника: зная силу немцев, отступил назад, искал выгодного места и стал на Чудском озере [5 апреля 1242 г.]. Еще зима продолжалась тогда в апреле месяце, и войско могло безопасно действовать на твердом льду. Немцы острою колонною врезались в наши ряды; но мужественный князь, ударив на неприятелей сбоку, замешал их; сломил, истреблял немцев и гнал чудь до самого темного вечера.

400 рыцарей пали от наших мечей; пятьдесят были взяты в плен, и в том числе один, который в надменности своей хотел пленить самого Александра; тела чуди лежали на семи верстах.

Изумленный сим бедствием, магистр ордена с трепетом ожидал Александра под стенами Риги и спешил отправить посольство в Данию, моля короля спасти рижскую Богоматерь от неверных, жестоких россиян; но храбрый князь, довольный ужасом немцев, вложил меч в ножны и возвратился в город Псков. Немецкие пленники, потупив глаза в землю, шли в своей рыцарской одежде за нашими всадниками. Духовенство встретило героя со крестами и с песнями священными, славя Бога и Александра; народ стремился к нему толпами, именуя его отцом и спасителем. Счастливый делом своим и радостию общею, сей добрый князь пролил слезы и с чувствительностию сказал гражданам:

"О псковитяне! Если забудете Александра; если самые отдаленные потомки мои не найдут у вас верного пристанища в злополучии: то вы будете примером неблагодарности!"

Новогородцы радовались не менее псковитян, и скоро послы ордена заключили с ним мир, разменялись пленными и возвратили псковских аманатов, отказавшись не только от Луги и Водской области, но уступив Александру и знатную часть Летгаллии.

Совершив подвиг, Александр отпустил войско, ехал с малочисленною дружиною и вдруг увидел себя окруженного новыми толпами неприятелей: ударил неустрашимо, рассеял оные, благополучно возвратился в Новегород. - Одним словом, Александр, в несколько дней, семь раз победил литовцев; воины его, ругаясь над ними, привязывали пленников к хвостам конским.

Сии частные успехи не могли переменить общей судьбы россиян, уже данников татарских. Батый, завоевав многие области польские, Венгрию, Кроацию, Сервию, Дунайскую Болгарию, Молдавию, Валахию и приведши в ужас Европу, вдруг, к общему удивлению, остановил бурное стремление моголов и возвратился к берегам Волги. Там, именуясь ханом, утвердил он свое владычество над Россиею, землею половецкою, Тавридою, странами кавказскими и всеми от устья Дона до реки Дуная. Никто не дерзал ему противиться: народы, государи старались смягчить его смиренными посольствами и дарами.

<...>

Доселе Александр не преклонял выи в Орде, и россияне еще с гордостию именовали его своим независимым князем: даже стращали им моголов. Батый слышал о знаменитых его достоинствах и велел сказать ему:

"Князь новогородский! Известно ли тебе, что Бог покорил мне множество народов? Ты ли один будешь независимым? Но если хочешь властвовать спокойно, то явись немедленно в шатре моем, да познаешь славу и величие моголов".

Александр любил отечество более своей княжеской чести: не хотел гордым отказом подвергнуть оное новым бедствиям и, презирая личную опасность не менее тщеславия, вслед за братом Андреем поехал в стан моголь-ский, где Батый, приняв их с ласкою, объявил вельможам, что слава не увеличила достоинств Александровых и что сей князь действительно есть человек необыкновенный: такое сильное впечатление сделали в нем мужественный вид Невского и разумные слова его, одушевленные любовию к народу российскому и благородством сердца!

<...>

Наконец Александр и брат его благополучно возвратились от великого хана, который столь был доволен ими, что поручил Невскому всю южную Россию и Киев, где господствовали чиновники Батыевы.

<...>

В сие время Герой Невский, коего имя сделалось известно в Европе, обратил на себя внимание Рима и получил от папы, Иннокентия IV, письмо, врученное ему, как сказано в наших летописях, двумя хитрыми кардиналами, Гальдом и Гемонтом.

Иннокентий уверял Александра, что Ярослав, отец его, находясь в Татарии у великого хана, с ведома или по совету какого-то боярина дал слово монаху Карпину принять Веру латинскую и без сомнения исполнил бы свое обещание, если бы не скончался внезапно, уже присоединенный к истинному стаду Христову; что сын обязан следовать благому примеру отца, если хочет душевного спасения и мирского счастия; что в противном случае он доказал бы свою безрассудность, не слушаясь Бога и римского Его наместника; что князь и народ российский найдут тишину и славу под сепию западной церкви; что Александр должен, как верный страж христиан, немедленно уведомить рыцарей ливонского ордена, если моголы снова пойдут на Европу.

Папа в заключение хвалит Невского за то, что он не признал над собою власти хана: ибо Иннокентий еще не слыхал тогда о путешествии сего князя в Орду.

Александр, призвав мудрых людей, советовался с ними и написал к папе:

"Мы знаем истинное учение церкви, а вашего не приемлем и знать не хотим".

Он без сомнения не поверил клевете на память отца его: сам Карпин в описании своего путешествия не говорит ни слова о мнимом обращении Ярослава.

<...>

[Александр, впоследствии, не раз отвращал беду от Руси, действуя мудро и рассудительно, терпеливо снося бремя жестокой зависимости от татар]

Истощив силы душевные и телесные в ревностном служении отечеству, пред концом своим он думал единственно о Боге: постригся, принял схиму и, слыша горестный плач вокруг себя, тихим голосом, но еще с изъявлением нежной чувствительности сказал добрым слугам:

"Удалитесь и не сокрушайте души моей жалостию!"

Они все готовы были лечь с ним в гроб, любив его всегда - по собственному выражению одного из них - гораздо более, нежели отца родного. Митрополит Кирилл жил тогда в Владимире: сведав о кончине великого князя, он в собрании духовенства воскликнул:

"Солнце отечества закатилось!" Никто не понял сей речи. Митрополит долго безмолвствовал, залился слезами и сказал: "Не стало Александра!"

Все оцепенели от ужаса: ибо Невский казался необходимым для государства и по летам своим мог бы жить еще долгое время. Духовенство, бояре, народ в глубокой скорби повторяли одно слово: "погибаем!"...

Тело великого князя уже везли в столицу: несмотря на жестокий зимний холод, митрополит, князья, все жители Владимира шли навстречу ко гробу до Боголюбова; не было человека, который бы не плакал и не рыдал; всякому хотелось облобызать мертвого и сказать ему, как живому, чего Россия в нем лишилась.

Что может прибавить суд историка, в похвалу Александру, к сему простому описанию народной горести, основанному на известиях очевидцев?

Добрые россияне включили Невского в лик своих Ангелов хранителей и в течение веков приписывали ему, как новому Небесному заступнику отечества, разные благоприятные для России случаи:столь потомство верило мнению и чувству современников в рассуждении сего князя!

Имя Святого, ему данное, гораздо выразительнее Великого: ибо Великими называют обыкновенно счастливых; Александр же мог добродетелями своими только облегчать жестокую судьбу России, и подданные, ревностно славя его память, доказали, что народ иногда справедливо ценит достоинства государей и не всегда полагает их во внешнем блеске государства.

Самые легкомысленные новогородцы, неохотно уступив Александру некоторые права и вольности, единодушно молили Бога за усопшего князя, говоря, что "он много потрудился за Новгород и за всю землю Русскую".

Тело Александрово было погребено [23 ноября] в монастыре Рождества Богоматери (именуемом тогда великою архимандритиею), где и покоилось до самого XVIII века, когда государь Петр I вздумал перенести сии остатки бессмертного князя на берега Невы, как бы посвящая ему новую свою столицу и желая тем утвердить ее знаменитое бытие.

0x01 graphic

"Дмитрий Донской на Куликовом поле" 1824

Художник Сазонов Василий Кондратьевич (1789-1870)

ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ:

"В ДНИ ЕГО ЗЕМЛЯ РУССКАЯ ВОСКИПЕЛА СЛАВОЮ"...

Н.М. Карамзин

Великий князь, готовясь к решительной борьбе с ордою многоглавою, старался утвердить порядок внутри отечества.

<...>

[Первым делом надо было умиротворить князя тверского - Михаила]

Великий князь показал достохвальную умеренность, предписав Михаилу условия не тягостные, согласные с благоразумною политикою. Главные из оных были следующие:

"По благословению отца нашего, Алексия митрополита всея Руси, ты, князь тверской, дай клятву за себя и за наследников своих признавать меня старейшим братом, никогда не искать великого княжения Владимирского, нашей отчи-ны, и не принимать оного от ханов, также и Новагорода Великого; а мы обещаемся не отнимать у тебя наследственной Тверской области. Не вступайся в Кашин, отчину князя Василия Михайловича; отпусти захваченных бояр его и слуг, также и всех наших, с их достоянием. Возврати колокола, книги, церковные оклады и сосуды, взятые в Торжке, вместе с имением граждан, ныне свободных от данной ими тебе присяги: да будут свободны и те, кого ты закабалил из них грамотами. Но предаем забвению все действия нынешней тверской осады: ни тебе, ни мне не требовать возмездия за убытки, понесенные нами в сей месяц. - Князья ростовские и ярославские со мною один человек: не обижай их, или мы за них вступимся. - Откажись от союза с Ольгердом: когда литва объявит войну смоленскому" - тогда уже союзнику Димитриеву - "или другим князьям, нашим братьям: мы обязаны защитить их, равно как и тебя. - В рассуждении татар поступай согласно с нами: решимся ли воевать, и ты враг их; решимся ли платить им дать, и ты плати оную. - Когда я и брат мой, князь Владимир Андреевич, сядем на коней, будь нам товарищ в поле; когда пошлем воевод, да соединятся с ними и твои".

<...>

Довольный смирением гордого соперника, Димитрий оставил ему все права князя независимого и название великого, подобно смоленским и рязанским князьям.

<...>

[Дмитрий уже не раз выступал против татар, успел смирить литовцев, но татарскую и прочую опасность пока не отвратил от Руси].

Мамай пылал яростию и нетерпением отомстить Димитрию за разбитие ханских полков на берегах Вожи; но, видя, что россияне уже не трепещут имени могольского и великодушно решились противоборствовать силе силою, он долго медлил, набирая войско из татар, половцев, харазских турков, черкесов, ясов, буртанов, или жидов кавказских, армян и самых крымских генуэзцев: одни служили ему как подданные, другие как наемники. Наконец, ободренный многочисленностию своей рати, Мамай призвал на совет всех князей ординских и торжественно объявил им, что идет, по древним следам Батыя, истребить государство Российское.

"Казним рабов строптивых! - сказал он в гневе: - да будут пеплом грады их, веси и церкви христианские! Обогатимся русским золотом!"

Желая еще более обнадежить себя в успехе, Мамай вступил в тесный союз с Ягайлом Литовским, который условился действовать с ним заодно.

К сим двум главным утеснителям и врагам нашего отечества присоединился внутренний изменник, менее опасный могуществом, но зловреднейший коварством: Олег Рязанский, воспитанный в ненависти к московским князьям, жестокосердый в юности и зрелым умом мужеских лет наученный лукавству. Испытав в поле превосходную силу Димитрия, он начал искать его благоволения; будучи хитер, умен, велеречив, сделался ему другом, советником в общих делах государственных и посредником - как мы видели - в гражданских делах великого княжения с тверским.

Думая, что грозное ополчение Мамаево, усиленное Ягайловым, должно необходимо сокрушить Россию - страшась быть первою жертвою оного и надеясь хитрым предательством не только спасти свое княжество, но и распространить его владения падением московского, Олег вошел в переговоры с моголами и с Литвою чрез боярина рязанского, Епифана Кореева; заключил с ними союз и тайно условился ждать их в начале сентября месяца на берегах Оки. Мамай обещал ему и Ягайлу все будущие завоевания в великом княжении, с тем, чтобы они, получив сию награду, были верными данниками ханскими.

Димитрий в исходе лета сведал о походе Мамаевом, и сам Олег, желая скрыть свою измену, дал ему знать, что надобно готовиться к войне.

"Мамай со всем царством идет в землю Рязанскую против меня и тебя, - писал он к великому князю: - Ягайло также: но еще рука наша высока: бодрствуй и мужайся!"

В обстоятельствах столь важных, решительных, первою мыслию Димитрия было спешить в храм Богоматери и молить Всевышнего о заступлении. Облегчив сердце излиянием набожных чувств, он разослал гонцов по всем областям великого княжения, чтобы собирать войско и немедленно вести оное в Москву.

Повеление его было исполнено с редким усердием: целые города вооружились в несколько дней; ратники тысячами стремились отовсюду к столице. Князья ростовские, белозерские, ярославские, с своими слугами, - бояре владимирские, суздальские, переславские, костромские, муромские, дмитровские, можайские, звенигородские, углицкие, серпуховские с детьми боярскими, или г воинскими дружинами, составили полки многочисленные, которые одни за другими вступали в ворота кремлевские.

Стук оружия не умолкал в городе, и народ с умилением смотрел на бодрых воинов, готовых умереть за отечество и Веру.

Казалось, что россияне пробудились от глубокого сна: долговременный ужас имени татарского, как бы от действия сверхъестественной силы, исчез в их сердце. Они напоминали друг другу славную победу Вожскую; исчисляли все бедствия, претерпенные ими от варваров в течение ста пятидесяти лет, и дивились постыдному терпению своих отцов.

Князья, бояре, граждане, земледельцы были воспламенены равным усердием, ибо тиранство ханов равно всех угнетало, от престола до хижины. Какая война была праведнее сей?

Счастлив государь, обнажая меч по движению столь добродетельному и столь единодушному!

Народ, до времен Калиты и Симеона оглушаемый непрестанными ударами моголов, в бедности, в отчаянии, не смел и думать о свободе: отдохнув под умным правлением князей московских, он вспомнил древнюю независимость россиян и, менее страдая от ига иноплеменников, тем более хотел свергнуть оное совершенно. Облегчение цепей не мирит нас с рабством, но усиливает желание прервать оные.

Каждый ревновал служить отечеству: одни мечом, другие молитвою и делами христианскими. Между тем, как юноши и мужи блистали оружием на стогнах Москвы, жены и старцы преклоняли колена в святых храмах; богатые раздавали милостыню, особенно великая княгиня, супруга нежная и чувствительная; а Димитрий, устроив полки к выступлению, желал с братом Владимиром Андреевичем, со всеми князьями и воеводами принять благословение Сергия, игумена уединенной Троицкой обители, уже знаменитой добродетелями своего основателя.

Сей святой старец, отвергнув мир, еще любил Россию, ее славу и благоденствие: летописцы говорят, что он предсказал Димитрию кровопролитие ужасное, но победу - смерть многих героев православных, но спасение великого князя; упросил его обедать в монастыре, окропил святою водою всех бывших с ним военачальников и дал ему двух иноков в сподвижники, именем Александра Пересвета и Ослябю, из коих первый был некогда боярином брянским и витязем мужественным. Сергий вручил им знамение креста на схимах и сказал:

"Вот оружие нетленное! Да служит оно вам вместо шлемов!"

Димитрий выехал из обители с новою и еще сильнейшею надеждою на помощь Небесную.

В тот час, когда полки с распущенными знаменами уже шли из Кремля в ворота Флоровские, Никольские и Константино-Еленские, будучи провождаемы духовенством с крестами и чудотворными иконами, великий князь молился над прахом своих предместников, государей московских, в церкви Михаила Архангела, воспоминая их подвиги и добродетели. Он нежно обнял горестную супругу, но удержал слезы, окруженный свидетелями, и сказав ей:

"Бог наш заступник!", сел на коня.

Одни жены плакали. Народ стремился вслед за воинством, громогласно желая ему победы. Утро было ясное и тихое: оно казалось счастливым предзнаменованием. - В Москве остался воеводою Феодор Андреевич, блюсти столицу и семейство княжеское.

[Оставим без описания битву с татарами и обратимся к мотивам, которыми руководствовался князь Дмитрий, отказавшись от преследования разбитых татар].

Для чего Димитрий не хотел воспользоваться победою, гнать Мамая до берегов Ахтубы и разрушить гнездо тиранства?

Не будем обвинять великого князя в оплошности. Татары бежали, однако ж все еще сильные числом, и могли в волжских улусах собрать полки новые; надлежало идти вслед за ними с войском многолюдным: каким образом продовольствовать оное в степях и пустынях? Народу кочующему нужна только паства для скота его, а россияне долженствовали бы везти хлеб с собою, видя впереди глубокую осень и зиму, имея лошадей, не приученных питаться одною иссохшею травою. Множество раненых требовало призрения, и победители чувствовали нужду в отдохновении.

Думая, что Мамай никогда уже не дерзнет восстать на Россию, Димитрий не хотел без крайней необходимости подвергать судьбу государства дальнейшим опасностям войны и, в надежде заслужить счастие умеренностию, возвратился в столицу.

Шествие его от поля Куликова до врат Кремлевских было торжеством непрерывным ⁹. Везде народ встречал победителя с веселием, любовию и благодарностию; везде гремела хвала Богу и государю. Народ смотрел на Димитрия как на Ангела-хранителя, ознаменованного печатию Небесного благоволения. Сие блаженное время казалось истинным очарованием для добрых россиян: оно не продолжилось!

[Известно, что Тохтамыш, разбивший Мамая и воцарившийся в Орде, захотел вернуть утраченное господство].

В следующее лето [1381 г.] хан послал к Димитрию царевича Акхозю и с ним 700 воинов требовать, чтобы все князья наши, как древние подданные моголов, немедленно явились в Орде. Россияне содрогнулись.

"Давно ли, - говорили они, - мы одержали победу на берегах Дона? Неужели кровь христианская лилась тщетно?"

Государь думал согласно с народом, и царевичу в Нижнем Новегороде сказали, что великий князь не ответствует за его безопасность, если он приедет в столицу с воинскою дружиною. Акхозя возвратился к хану, отправив в Москву некоторых из своих товарищей. Даже и сии люди, устрашенные знаками народной ненависти россиян к моголам, не посмели туда ехать; а Димитрий, излишно надеясь на слабость Орды, спокойно занимался делами внутреннего правления.

[Известно и то, что Тохтамыш все же частично добился своего - разорил Москву. Но ему не удалось сделать главного - вернуть полное подчинение Московского государства].

Но победа русских войск над Батыем все же сделала свое дело: Димитрий оставил Россию, готовую снова противоборствовать насилию ханов. В похвальном слове Димитрию отражены главные добродетели сего великого князя:

"Некоторые люди заслуживают похвалу в юношестве, другие в лета средние или в старости: Димитрий всю жизнь совершил во благе. Приняв власть от Бога, он с Богом возвеличил землю Русскую, которая во дни его княжения воскипела славою; был для отечества стеною и твердию, а для врагов огнем и мечом; кротко-повелителен с князьями, тих, уветлив с боярами; имел ум высокий, сердце смиренное; взор красный, душу чистую; мало говорил, разумел много; когда же говорил, тогда философам заграждал уста; благотворя всем, мог назваться оком слепых, ногою хромых, трубою спящих в опасности... Когда же великий царь земли Русский, Димитрий, заснул сном вечным: тогда азр возмутился, земля потряслася, люди ужаснулись. О день скорби и туги день мрака и бедствия, вопля и захлипания! Народ вещал: О горе нам, братце! Князь князей преставился; звезда, сияющая миру, склонилась к западу!"

0x01 graphic

Великий князь Андрей Боголюбский.

Художник Солнцев Федор Григорьевич (1801-1892)

ХАРАКТЕР ВОСПИТАНИЯ МОСКОВСКИХ КНЯЗЕЙ

В.О. Ключевский

Часто дают преобладающее значение в ходе возвышения Московского княжества личным качествам его князей. Окончив обзор политического роста Москвы, мы можем оценить и значение этих качеств в ее истории. Нет надобности преувеличивать это значение, считать политическое и национальное могущество Московского княжества исключительно делом его князей, созданием их личного творчества, их талантов. Исторические памятники XIV и XV вв. не дают нам возможности живо воспроизвести облик каждого из этих князей.

Московские великие князья являются в этих памятниках довольно бледными фигурами, преемственно сменявшимися на великокняжеском столе под именами Ивана, Семена, другого Ивана, Димитрия, Василия, другого Василия. Всматриваясь в них, легко заметить, что перед нами проходят не своеобразные личности, а однообразные повторения одного и того же фамильного типа.

Все московские князья до Ивана III как две капли воды похожи друг на друга, так что наблюдатель иногда затрудняется решить, кто из них Иван и кто Василий. В их деятельности заметны некоторые индивидуальные особенности; но они объясняются различием возраста князей или исключительными внешними обстоятельствами, в какие попадали иные из них; эти особенности не идут далее того, насколько изменяется деятельность одного и того же лица от таких условий.

Следя за преемственной сменой московских князей, можем уловить в их обликах только типические фамильные черты. Наблюдателю они представляются не живыми лицами, даже не портретами, а скорее манекенами; он рассматривает в каждом его позу, его костюм, но лица их мало что говорят зрителю.

Прежде всего, московские Даниловичи отличаются замечательно устойчивой посредственностью - не выше и не ниже среднего уровня.

Племя Всеволода Большое Гнездо вообще не блистало избытком выдающихся талантов, за исключением разве одного Александра Невского. Московские Даниловичи даже среди этого племени не шли в передовом ряду по личным качествам. Это князья без всякого блеска, без признаков как героического, так и нравственного величия.

Во-первых, это очень мирные люди; они неохотно вступают в битвы, а вступая в них, чаще проигрывают их; они умеют отсиживаться от неприятеля за дубовыми, а с Димитрия Донского за каменными стенами московского Кремля, но еще охотнее при нападении врага уезжают в Переяславль или куда-нибудь подальше, на Волгу, собирать полки, оставляя в Москве для ее защиты владыку митрополита да жену с детьми.

Не блистая ни крупными талантами, ни яркими доблестями, эти князья равно не отличались и крупными пороками или страстями. Это делало их во многих отношениях образцами умеренности и аккуратности; даже их наклонность выпить лишнее за обедом не возвышалась до столь известной страсти древнерусского человека, высказанной устами Владимира Святого. Это средние люди Древней Руси, как бы сказать, больше хронологические знаки, чем исторические лица.

Лучшей их фамильной характеристикой могут служить черты, какими характеризует великого князя Семена Гордого один из позднейших летописных сводов:

"Великий князь Симеон был прозван Гордым, потому что не любил неправды и крамолы и всех виновных сам наказывал, пил мед и вино, но не напивался допьяна и терпеть не мог пьяных, не любил войны, но войско держал наготове".

В шести поколениях один Димитрий Донской далеко выдался вперед из строго выровненного ряда своих предшественников и преемников. Молодость (умер 39 лет), исключительные обстоятельства, с 11 лет посадившие его на боевого коня, четырехсторонняя борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой, наполнившая шумом и тревогами его 30-летнее княжение, и более всего великое побоище на Дону положили на него яркий отблеск Александра Невского, и летопись с заметным подъемом духа говорит о нем, что он был "крепок и мужествен и взором дивен зело".

Биограф-современник отметил и другие, мирные качества Димитрия - набожность, семейные добродетели, прибавив: "...аще книгам не учен сый добре, но духовные книги в сердце своем имяше". При этом единственном исключении художнику высокого стиля вообще мало дела с московскими князьями.

Но, не блистая особыми доблестями, эти князья совмещали в себе много менее дорогих, но более доходных качеств, отличались обилием дарований, какими обыкновенно наделяются недаровитые люди. Прежде всего, эти князья дружно живут друг с другом. Они крепко держатся завета отцов: "жити за один". В продолжение четырех поколений, со смерти Даниила до смерти Василия Димитриевича, Московское княжество было, может быть, единственным в Северной Руси, не страдавшим от усобиц собственных князей.

Потом московские князья - очень почтительные сыновья: они свято почитают память и завет своих родителей.

Поэтому среди них рано складывается наследственный запас понятий, привычек и приемов княжения, образуется фамильный обычай, отцовское и дедовское предание, которое заменяло им личный разум, как нам школьная выучка нередко заменяет самодеятельность мысли.

Отсюда твердость поступи у московских князей, ровность движения, последовательность действий; они действуют более по памяти, по затверженному завету отцов, чем по личному замыслу, и потому действуют наверняка, без капризных перерывов и с постоянным успехом, как недаровитому ученику крепкая память позволяет тверже отвечать урок сравнительно с бойким мальчиком, привыкшим говорить своими словами.

Работа у московских князей идет ровной и непрерывной нитью, как шла пряжа в руках их жен, повинуясь движению веретена.

Сын цепко хватается за дело отца и по мере сил ведет его дальше. Уважение к отцовскому завету в их холодных духовных грамотах порой согревается до степени теплого набожного чувства. "А пишу вам се слово, - так Семен Гордый заканчивает свое завещание младшим братьям, - того для, чтобы не перестала память родителей наших и наша и свеча бы не погасла".

В чем же состояло это фамильное предание, эта наследственная политика московских князей? Они хорошие хозяева-скопидомы по мелочам, понемногу. Недаром первый из них, добившийся успеха в невзрачной с нравственной стороны борьбе, перешел в память потомства с прозванием Калиты, денежного кошеля. Готовясь предстать пред престолом всевышнего судии и диктуя дьяку духовную грамоту, как эти князья внимательны ко всем подробностям своего хозяйства, как хорошо помнят всякую мелочь в нем! Не забудут ни шубки, ни стадца, ни пояса золотого, ни коробки сердоликовой, все запишут, всему найдут место и наследника. Сберечь отцовское стяжание и прибавить к нему что-нибудь новое, новую шубку построить, новое сельцо прикупить - вот на что, по-видимому, были обращены их правительственные помыслы, как они обнаруживаются в их духовных грамотах. Эти свойства и помогли их политическим успехам.

У каждого времени свои герои, ему подходящие, а XIII и XIV в. были порой всеобщего упадка на Руси, временем узких чувств и мелких интересов, мелких, ничтожных характеров.

Среди внешних и внутренних бедствий люди становились робки и малодушны, впадали в уныние, покидали высокие помыслы и стремления; в летописи XIII - XIV вв. не услышим прежних речей о Русской земле, о необходимости оберегать ее от поганых, о том, что не сходило с языка южнорусских князей и летописцев XI - XII вв.

Люди замыкались в кругу своих частных интересов и выходили оттуда только для того, чтобы попользоваться на счет других.

Когда в обществе падают общие интересы и помыслы его руководителей замыкаются в сердоликовую коробку, положением дел обыкновенно овладевают те, кто энергичнее других действует во имя интересов личных, а такими чаще всего бывают не наиболее даровитые, а наиболее угрожаемые, те, кому наиболее грозит это падение общих интересов. Московские князья были именно в таком положении: по своему генеалогическому значению это были наиболее бесправные, приниженные князья, а условия их экономического положения давали им обильные средства действовать во имя личной выгоды.

Потому они лучше других умели приноровиться к характеру и условиям своего времени и решительнее стали действовать ради личного интереса.

С ними было то же, что бывает с промышленниками, у которых ремесло усиленно развивает сметливость и находчивость за счет других высших качеств и стремлений. Купец, чем энергичнее входит в свое купеческое дело, забывая другие интересы, тем успешнее ведет его.

Я хочу сказать, что фамильный характер московских князей не принадлежал к числу коренных условий их успехов, а был сам произведением тех же условий: их фамильные свойства не создали политического и национального могущества Москвы, а сами были делом исторических сил и условий, создавших это могуществе, были такой же второстепенной, производной причиной возвышения Московского княжества, какою, например, было содействие плотного московского боярства, привлеченного в Москву удобным ее географическим положением, - боярства, которое не раз и выручало своих князей в трудные минуты.

Условия жизни нередко складываются так своенравно, что крупные люди размениваются на мелкие дела, подобно князю Андрею Боголюбскому, а людям некрупным приходится делать большие дела, подобно князьям московским.

0x01 graphic

Царь Алексей Михайлович на соколиной охоте. 1997.

Художник Кириллов С.А.

О воспитании наследника престола во времена Алексея Михайловича

Г. Котошихин

28. А на воспитание царевича, или царевны, выбирают всяких чинов из жон, - жену добрую, и чистую, и млеком сладостну, и здорову, и живет та жена у царицы в Верху на воспитание год; а как год отойдет, и ежели та жена дворянска роду, мужа ее пожалует царь на воеводство в город, или вотчину даст, а подьяческая, или иного служивого чину, прибавят чести и дадут жалованья немало, а посадцкого человека, и таким потом уж дано будет жалованье немалое, а тягла и податей на царя с мужа ее не емлют, по их живот. Да у того ж царевича или у царевны, бывают приставлена для досмотру мамка, боярыни честная, вдова старая, да нянка и иные послужницы.

А как царевич будет лет пяти, и к нему приставят для бережения и научения боярина, честью великого, тиха и разумна, а к нему придадут товарыща околничего, или думного человека; так же из боярских детей выбирают в слуги и в столники таких же младых, что и царевич. А как приспеет время учити того царевича грамоте, и в учители выбирают учителных людей, тихих и не бражников; а писать учить выбирают ис Посолских подьячих; а иным языком, Латинскому, Греческого, Неметцкого, и никоторых, кроме Руского научения, в Росийском государстве не бывает. И бывают царевичам и царевнам всякому свои хоромы и люди, кому их оберегати, особые. А до 15 лет и болши царевича, окроме тех людей, которые к нему уставлены, и окроме бояр и ближних людей, видети никто не может, таковый бо есть обычай, а по 15 летех укажут его всем людем, как ходит со отцем своим в церковь и на потехи; а как уведают люди, что уж его объявили, и изо многих городов люди на дивовище ездят смотрити его нарочно.

29. Царевичи же во младых летех, и царевны, болшие и меншие, внегда случися им итти к церкви, и тогда около их по все стороны несут суконные полы, что люди зрети их не могут, так же как и в церкве стоят люди видети их не могут же, кроме церковников, а бывают в церкве завышены тафтою; и в то время в церкве, кроме бояр и ближних людей, мало иные люди бывают. А как ездят молитися по монастырем, и тогда каптаны и колымаги их бывают закрыты тафтами ж. А учинены бывают царице и царевнам, для зимние езды, каптаны на санях избушками, обиты бархатом или сукном красным, по обе стороны двери з затворами слюдяными и з завесами тафтяными; а для летние езды колымаги зделаны на рыдванную стать, покрыты сукном же, входят в них по лесницам, а зделаны бывают на колесах просто как и простая телега, а не так как бывают кореты висячие на ремнях: и те колымаги и каптаны бывают о дву оглоблях, а дышел не бывает, и лошадей в них запрягают по одной, а потом прибавливают и иные лошади в припряжь.

30. Как бывает празновати поодиножды в году день рождения царского, или царицына, или царевичей и царевен, и того дни у царя на патриарха, и на властей, и на бояр, и на думных людей, бывают столы; и после стола патриарх моля Бога говорит речь заздравную, и пьет чашу наперед сам, потом подает царю и митрополитом и бояром; и пив за царское здоровье, так же и царицыно и царевичей и царевен, розъедутся по домом.

А до стола как придет царь к себе, от себя и от царицы и от царевичей и от царевен, которого бывает день, властем и бояром и думным и ближним людем, так же и столником и дьяком и полковником и гостем, роздает имянинные калачи; а зделаны те калачи бывают долгие, аршина в два и в три, толщиною в четверть аршина; а попом и дьяконом и стрелцом корм и питье, и в тюрмы и в богаделни милостиня бывает против того ж, как о том выше помянуто. Да в те ж дни как празнуют их государские имянины, в войне и в городех болшие воеводы, и митрополиты, и в монастырех власти, делают столы на воинских и на иных людей, и на попов и на чернцов; а по обеде потом уж пьют заздравные чаши. Так же в те ж дни, на Москве и в городех, всякого чину люди работы никакие не работают, и в рядех не сидят, и свадеб не играют, и мертвым погребения не бывает.

См. далее по теме...

Жак Арсен Франсуа Ансело. Шесть месяцев в России. Письмо XXXVI. Август 1826 года.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I-IV. - М., 1993. - С.87-88, 89-90.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I-IV. - М., 1993. - С. 113.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I-IV. - М., 1993. - С. 148, 155-156.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I-IV. - М., 1993. - С. 201,202, 203, 204, 205, 206-207.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I-IV. - М., 1993. - С. 418, 419,424, 425, 438, 439, 448-449.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V-VIII. - М., 1993. - С. 7, 18-19, 22, 23, 26, 27-28, 33, 51, 163.

Т.е. воздух пришел в возмущение.

Туга здесь - тоска.

Ключевский В.О. Лекция XXIII.

Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича - СП б., 1859.- 164 с

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 29/03/2015, изменен: 29/03/2015. 84k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 11 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Командир - верховный ответчик, главный распорядитель, умный арбитр, который не сковывает, а развивает и поощряет инициативу лиц, ему непосредственно подчиненных, и не касается сферы их компетенции, дабы не умалить их (непосредственных подчиненных) служебного достоинства и их степени единоначалия.

Каменев Анатолий Иванович Единоначальник - не диктатор

Каменев Анатолий Иванович
Единоначальник - не диктатор