ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Мезеритцкий орешек

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

"Аллегория победы Екатерины Великой"

Стефано Торелли, 1772

Н. Попель

Мезеритцкий орешек

("За все платим кровью: война, а эта карта много тысяч жизней спасет")...

(фрагменты из кн. "Впереди -- Берлин!")

Продолжение...

Военный совет приступил к принятию решений во исполнение нового приказа фронта.

-- Вот так задачка, -- ворчал Михаил Ефимович, -- форсировать Обру, овладеть Мезеритцким УРом и передовыми отрядами захватить плацдарм на Одере!

-- Плюс надо продолжать блокирование Познани до подхода сил Чуйкова, -- напомнил Шалин. -- Там придется, полагаю, задействовать всю группу Горелова: все-таки тридцать пять тысяч приходится держать в окружении.

Михаил Алексеевич еще раз провел курвиметром по карте.

-- Маршрут нам дан более ста пятидесяти километров на запад!

-- Так это -- по прямой! -- сердился Катуков. -- А по прямой только птички божьи летают. Самолеты и те не всегда: обходят сторонкой зенитный огонь да всякие там воздушные ямы. Михаил Алексеевич, что известно об этом чертовом УРе?

Шалин обстоятельно дал справку, листая пачки разведдонесений.

- Мезеритцкий УР, или, как его называют, Одерский четырехугольник, или, еще иначе, Восточный вал, построен до войны. Германия создала на обеих границах два однотипных вала: Западный, или линия Зигфрида, и Восточный -- Одерский четырехугольник. Во время войны оба вала пришли в упадок, но сразу после битвы на Волге противник предусмотрительно приступил к перестройке и модернизации валов. Так что, если даже не считать довоенных работ, валы готовились к обороне свыше двух лет. Результат на Западе известен: пять армий союзников полгода топчутся перед Западным валом, а американская танковая армия генерала Паттона все это время пребывает в бездействии.

-- Понятно и нормально! -- пожал плечами Катуков. -- Это же неслыханный случай -- танковой армии штурмовать готовый к обороне УР. Американцы по правилам действуют.

-- Восточный вал состоит из двух линий, -- продолжал Шалин.-- Первая проходит по реке Обре и цепи озер. Здесь двадцать три дзота и восемь дотов, перед ними находится ров, сооружены бетонные надолбы. Но главная линия обороны идет дальше -- между городами Мезеритц, Швибус и Цюллихау. Здесь построено от пяти до семи дотов и дзотов на каждый километр фронта, противотанковые рвы отрыты через каждые три-пять километров в глубину, установлены полосы железобетонных надолбов перед противотанковыми препятствиями и приготовлены канавы-ловушки для танков...

-- Сильно!

-- Почти сотня позиций для противотанковых пушек, двадцать три позиции для танков в качестве огневых точек. Имеются минные поля, но расположение их пока точно не установлено. Доты соединяются туннелями, которые протянулись на десятки километров. Есть и насосные, и электрические станции, вообще -- богатое подземное хозяйство! Кроме того, система плотин на озерах приспособлена для возможного затопления водой любого из участков УРа.

-- Так это ж, братцы мои, посильнее линии Маннергейма! -- воскликнул Катуков. -- Кириллович, так?

-- Пожалуй, что и так. Дотов здесь больше, да и водной системы затопления там не было.

-- Вспомни, как линию Маннергейма брали. Можем что-нибудь позаимствовать?

-- Опыт этот вряд ли нам пригодится: ведь линию Маннергейма брали не танками. Ее артиллерией проламывали, пехотой брали. Да и сил было сколько? Там дивизия наступала в полосе двух километров! Бывало, что войска шли в три эшелона. Артиллерия била по дотам только прямой наводкой и, как правило, -- тяжелая. И все равно несколько выстрелов приходилось делать в дот, чтоб его разрушить, снаряд в снаряд всаживался. Сколько орудий мы в тех боях потеряли -- сами можете понять! Накроют нас минами, пока перетаскиваешь орудие на открытую позицию,-- прощай, пушечка! Авиации тоже у нас было достаточно -- сплошные эскадрильи летели, танки, конечно, тоже действовали, заходили дотам в тылы по ночам, но доты могли перекрывать друг друга огнем. Если б не саперы, вдвое больше времени провозились бы.

-- Тяжело было брать?

-- Очень тяжело!

-- Сколько дано армии суток на взятие УРа, товарищ Шалин?

-- Не больше двух, товарищ командующий -- ответил Шалин. -- Через четверо суток, согласно приказу, надо уже выйти на Одер.

-- Да, войск у нас, конечно, поменьше, чем было на Карельском перешейке! -- решительно сказал Катуков. -- Зато есть теперь опыт, есть такое вооружение, о котором тогда могли только мечтать. История войн подобного не знает -- танковой армии брать мощнейший укрепленный район!.. Ну что ж, не знала, так будет знать, что был такой случай,-- закончил Катуков после паузы.-- Сами же напросились у фронта. Взялись за гуж -- не говори, что не дюж! Будем принимать решение.

Примерно через час Никитин доложил: прибыли командиры соединений и начальники политотделов.

-- Что ж, начнем расширенный Военный совет,-- сказал Катуков.

Шалин стоит около карты, разглядывая ее в последний раз перед докладом и постановкой задач корпусам.

Участок, куда нам предстоит наступать, напоминает мешок.

На правом фланге, параллельно маршруту, опять течет с востока на запад -- тьфу, будь она неладна -- Варта! На левом фланге так же протянулся Одер -- они образуют как бы стенки, а через полтораста километров Одер вдруг круто поворачивает к северу, поперек нашего курса, и сливается с Вартой, закрывая мешок с днища. Сюда мы и должны сунуться головой.

Вдобавок мешок этот природа дважды зашила: у самой горловины, от Одера до Варты, протянулась река Обра с цепью озер, а на главной линии УРа, то есть немного отступя, идут почти непрерывным строем озера, вытянувшись с севера на юг, как будто специально мешая нашему движению. Пучок красных стрелок разбежался по карте во все стороны, продырявливая этот четырехугольный мешок. Одна из них резко рванулась вправо, на самый север, -- там, на Варте, примостился городок Бирнбаум,-- другая проткнула мешок насквозь и вышла к Кюстрину, третья насадила на самый острый кончик далекий Франкфурт-на-Одере.

-- Как стало известно, Ставка одобрила и утвердила решение командования фронта о продвижении фронтовой операции до реки Одер,-- начинает Михаил Алексеевич. -- Решение это рискованное, но риск представляется законным и целесообразным. Только стремительным маневром фронт может успеть прорвать сильнейшую оборону противника по линии Восточного вала. Продолжение фронтовой операции обещает дополнительные трудности для нашей армии.

-- Соболев,-- спрашивает Катуков начальника разведки после того, как Михаил Алексеевич кончил,-- ты у нас за противника сегодня играешь. Расскажи, какие войска против нас выставил, где их расположил,-- чтоб бить тебя было удобнее.

Монотонно, спокойно Соболев начинает перечислять:

-- На основании данных наземной разведки, воздушного наблюдения, визуального наблюдения, опроса пленных, изучения документации, а также данных разведгрупп, проникших в оперативную глубину территории противника, и материалов, взятых из целого ряда разгромленных штабов...

Бедный Веденичев!

Сколько сил может уйти у волевого человека, чтоб скрыть неудержимое желание зевнуть.

Но вот Соболев кончил преамбулу, и начинается интересное.

-- ...можно сделать вывод, что против нас будут действовать разрозненные части двадцать первого армейского корпуса с пятьюстами пулеметами, ста пятьюдесятью орудиями разных калибров, самоходками, танками и минометами. Главное оружие противника -- фаустпатрон: фаустников в районе УРа насчитывается свыше двух тысяч человек. Все эти силы уже сели в УР и частично заняли укрепления. Полная же емкость УРа рассчитана минимально на шесть укомплектованных дивизий. Поэтому во Франкфурт, по данным, которые нуждаются в проверке, уже прибывает из Югославии пятый горнострелковый корпус СС, чтобы в ближайшие несколько суток занять полностью укрепленные рубежи. Возможны и другие подкрепления. Если корпус СС успеет сесть, армия встретит очень сильное сопротивление.

-- Как там разведчики, карту УРа достали?

-- Пока нет.

-- Обязательно достаньте! Нельзя вслепую в рейд идти. Все старые карты кончились, новые не готовы, и от разведки сейчас будет многое зависеть. Мы должны точно знать, где мосты, где минные поля, где огневые точки!

-- Подгорбунского нет,-- вздыхает Соболев.

-- Разрешите предложить, товарищ командующий.-- Шалин говорит медленно, машинально вытирая выпуклые линзы очков. -- Полковник Соболев предлагал мне следующее: неплохо бы, кроме передовых отрядов корпусов, создать армейский передовой отряд из мотоциклетного полка Мусатова, танкового полка и других средств во главе с Соболевым. Имея в своих руках такой кулак, Соболев легче сможет боем прощупать УР в деталях, а также раздобыть карту УРа даже в хорошо защищенном пункте.

-- У меня как раз есть хороший штаб на примете,-- добавляет, оживившись, Соболев.

-- Ну, чего обрадовался, -- остановил его Катуков. -- Думаешь, я не понимаю? За Одер надеешься первым выйти, да? Вот, Кириллович, какие командиры. Ты ему об Обре толкуешь, а он за Одер мыслями залетел, остановиться не может. Ну что ж, предложение Шалина, по-моему, дельное. Ну, Бабаджанян, твоя очередь докладывать, как понял задачу. Ты уже десять дней "комкор в бою" -- на недельку тебя еще хватит?

Кажется, если бы Армо не стал за эти десять суток черным, как жук, от усталости, он бы просвечивал насквозь -- настолько исхудал. Однако бодрится:

-- До Берлина могу не спать!

-- Ты понял значение Бирнбаума? Видишь, он на самом севере. Там мосты через Варту. Возьмешь город -- северная группа противника не сможет ударить во фланг. Комфронта вчера по ВЧ особенно подчеркивал важность переправ.

-- Но ведь это дополнительная задача! -- волнуется Бабаджанян.-- Главное -- это рейд через УР " район Кюстрина. Так или не так?

-- Так! Что, доволен? Завидовал Горелову, когда он по тылам ходил с бригадой? Так теперь ты сам с целым корпусом пойдешь рейдировать. Смотри не увлекайся, про Бирнбаум не забывай.

Бабаджанян секунду что-то обдумывает:

-- Бирнбаум поручу самостоятельно Гусаковскому. Надеюсь, как на себя. Решительный, бесстрашный, не как другие.

-- Кого имеешь в виду?

-- Есть такие, -- уклонился Армо.

-- А в передовом отряде кто пойдет?

-- Моргунова хочу проверить.

Короткая пауза. Бабаджанян поясняет:

-- Он ни разу не ходил передовым, а очень критикует. Будто сам бог! "Я бы так, я бы эдак". Вот посмотрю, как у него дело пойдет. Присмотрюсь к командиру.

-- Слушай, ты его для чего посылаешь? Для выполнения боевого задания или для проверки? Как тебя надо понимать?

-- Что вы! Конечно, для выполнения боевого задания. Значит, так: Гусаковский идет к северу, а Моргунов и за ним основные силы -- южнее, прямо на Одер, и потом захватывают плацдарм. Правильно я понял?

-- Правильно.

-- Разрешите ехать для выполнения задачи.

-- Какой шустрый! Послушай Дремова, знай, что сосед твой делать будет.

Дремов язвительно улыбается:

-- Я решил разные сомнительные опыты с передовым отрядом не устраивать: как шел Темник передовым, так пусть идет, а следом бригаду Липатенкова пущу... То есть Баранова,-- поправился он.

Секунду все помолчали.

-- На всякий случай,-- продолжал Дремов,-- если твой Моргунов задержится -- возьмем вас на буксирчик, жаться не будем. Моя задача -- двигаться по направлению Швибус -- Франкфурт-на-Одере. Правильно понял?

-- Имей в виду: слева фланг открыт, ты идешь лесной дорогой, -- не забывай прикрытия! Все внимание разведке и флангу!

-- С вами не забудешь, товарищ командующий!

-- К тебе, Иван Федорович, есть особая просьба от Военного совета: будешь брать Франкфурт, прихвати ключ от города. Знаешь, через какие места идешь?

Дремов пригладил русые волосы.

-- Знаю, мне Солодахин всю голову этим Кунерсдорфом задурил: Ферморы, Зейдлицы... Одного Суворова из всех полководцев только и знаю. Поручу ключом Темнику заняться.

В короткие, считанные часы армия должна была провести всестороннюю подготовку к труднейшей, невиданной в истории операции.

Мысль каждого командира, политработника, работника тыла, бойца работала на пределе, изобретая все новые меры, способы, возможности для победы. Недаром фон Меллентин и его опытные коллеги впоследствии поражались исключительной инициативности и изобретательности советских танкистов...

-- Что скажут техники? -- интересуется Михаил Ефимович после того, как комкоры доложили свои соображения.

Павел Григорьевич Дынер улыбается.

-- Техники сбережением машин довольны; хорошо выучены люди наступлением. Ни один автоматчик теперь не садится на жалюзи, моторы всегда хорошо охлаждаются Свежим воздухом и превосходно работают. Потерь от "фаустников" тоже сравнительно немного и в основном благодаря внимательности автоматчиков. Большинство машин возвращено в строй. А вот насчет соображений, разной рационализации... Пришла нашему коллективу одна идея. Обсудили ее и решили предложить Военному совету. В настоящее время одиночные танки по возвращении с рембаз иногда расстреливаются на дорогах "подвижными котлами" противника. Кроме того, они не всегда попадают в то место, где нужнее: средств связи у ремонтников нет, когда и куда танк явится с ремонта -- командиры частей не знают. Разрешите мне лично взять все рем-средства в свои руки, объединить их и отправлять танки сразу поротно или побатальонно, куда укажет по рации командующий. Это позволит также и охрану ремонтных баз сократить, увеличив ее силу...

У командиров -- кислые лица.

Дремов не удержался:

-- Как, мои танки могут пойти к Бабаджаняну?! Что, у меня свой зампотех не может ими распорядиться?

-- Идея эта коллективная, но особенно ее поддержал и развил как раз ваш зампотех, полковник Сергеев, -- заметил Дынер.

Совещание закончилось.

Уже спустя несколько часов после него Соболеву принесли радиограмму, текст которой гласил: "Разведгруппа N 2 к 18:00 вышла на старую государственную границу Германии с Польшей в районе Альтершпигель. Уничтожено до роты пехоты и батарея 105-мм пушек. Мост противником взорван".

Недолго пришлось ждать новых донесений о выходе на границу Германии.

Наутро Темник сообщил, что его разведчики совместно с разведкой бригады Баранова вышли на старую государственную границу с Польшей в район Кебениц и завязали бои с противником.

Одновременно Гусаковский с Мельниковым вышли на границу в районе Бирнбаума. Армейские и войсковые разведчики упорно щупали всю систему обороны противника, занявшего рубежи за Оброй и озерами.

Вначале противник пытался вести на границе активную оборону и контратаковал Темника на подходе. После короткого знакомства с силой Первой гвардии гитлеровцы перестали хорохориться и, зарывшись в свои норы, перешли к жесткой обороне. Темник сообщал: "Разгромил боевую группу генерала Баля, захватил приказ командования 21-го корпуса -- держаться в У Ре до последнего. Для борьбы с нашими танками в каждом взводе и при каждом штабе противник создает группы ближнего боя фаустников. Организация их, согласно приказу 21-го корпуса, проводится "не по чинам, а по способностям". Веду дальнейшее преследование пехоты и самоходок".

Шалин ходит со всепонимающей улыбочкой:

-- Уж если субординацией в германской армии стали пренебрегать -- совсем у них отчаянное положение! Пытаются выиграть сейчас время до подхода эсэсовского корпуса. Не успеют, не выиграют! Большое дело сделали разведчики: слабинки в обороне теперь все нам известны. -- Синий карандаш подчеркивает Гейдемюлле, Альтершпигель, Кебениц.-- У Дремова части хорошо идут, в темпе. Вот Моргунов у Бабаджаняна подзадержался. Слишком долго он добирался до плацдарма, захваченного разведчиками.

-- Что же, Кириллович, нам здесь делать нечего, -- торопится Катуков.-- Поехали в войска, заодно и Моргунова подтолкнем.

Мы на КП Бабаджаняна.

Уже с порога слышим, как командир корпуса отчитывает замешкавшегося на переправе через Обру полковника Моргунова:

-- Где твоя знаменитая ловкость, я тебя спрашиваю? Или она только перед начальством помогает, а перед противником не помогает? Ловчишь в сторонку уйти? Ты эти штучки брось! Я про твои хитрости с сорок второго слышу. Почему танцуешь перед переправой? Когда форсируешь?

Через несколько минут бедный Моргунов пулей вылетел с КП.

-- Так-то вот, -- сказал ему вслед Михаил Ефимович. -- Разведчики целенький мост уже скоро сутки держат в семи километрах от бригады, а он и ухом не ведет. Не его, дескать, люди взяли. Кто по мосту пойдет, Армо?

-- Думаю пустить Гусаковского с Мельниковым, они уже из Бирнбаума вернулись.

-- А Моргунов?

-- Не могу,-- решительно мотает головой Армо.-- Один раз доверили передовым идти -- не могу больше такое серьезное дело поручать.

-- Что ж, может, и правильно. А где Уруков находится?

-- Батальон или командир?

-- И тот, и другой.

-- Батальон целиком на плацдарме, а Уруков здесь, в медсанбате. Тяжело ранен. Первым форсировал Обру, проявил большой личный героизм, очистил лесной район между озерами, обеспечил постройку мостов, а когда противник контратаковал -- лично поднял роту, пошел впереди, смял контратаку, захватил противотанковый ров и первую линию траншей. Взломал хваленую "непреодолимую крепость"! Замполит бригады Рябцев, который его доставил, рассказывал, как комбат первым впереди с пистолетом несся, застрелил офицера и двух солдат.

-- Как ты, Армо, горячо о своих людях рассказывать умеешь! Но Уруков твой действительно молодец. Проведи к нему.

Медсанбат находился рядом.

Уруков лежал у окна, бледный, с какими-то отсутствующими глазами, видимо утомленный напряжением боя. Бинты перепоясали сильное тело.

-- Здравствуй, герой, -- приветствовал его Катуков. -- Представляем тебя к награде.

Улыбка тронула губы раненого.

-- Служу Советскому Союзу! Спасибо, товарищ командующий. Только Лидочку тоже не забудьте.

-- Какую Лидочку?

-- Вот ее, нашу санитарку, Лиду Гагарину.-- Он еле повел кистью руки в сторону входа.

Мы оглянулись. За нами вошла в палату, опираясь на костыль, симпатичная девушка с приятными живыми глазами. Ее бережно поддерживал сбоку замполит бригады Тимофей Емельянович Рябцев.

-- Она герой, а я что... Я мужчина, а вот она...

-- Перестаньте, товарищ майор, -- запротестовала Лидочка. -- Если б вы, товарищ генерал, видели, как он в атаку шел! Как карающий демон!

-- Стихами заговорила! Что значит учительница, -- засмеялся через силу Уруков.-- Вытащила меня, когда и опытные солдаты подобраться не могли. Сама две раны получила, а все храбрилась. Быть бы мне без нее покойником. С жизнью уже прощался -- такого огня за всю войну не видывал. А она достала меня.

-- Ладно, будь спокоен. И Лиду Гагарину не забудем.

Темнота в январе наступала быстро.

Дел на плацдарме было много, приходилось торопиться.

В сгущающемся сумраке мы с командиром корпуса Бабаджаняном переправились на западный берег Обры и ходами сообщения достигли передовых линий батальона Урукова.

Бойцы ужинали и отдыхали после тяжелого дня непрерывных атак и контратак.

На их лицах отражалось то безмятежное успокоение, какое наблюдается у людей, честно выполнивших свой долг. Как будто тяжелый груз, незримо давивший на спины и плечи, вдруг свалился: они в Германии, они пришли!

-- Согласно Указу Президиума Верховного Совета, награждаются... -- торжественно говорит Михаил Ефимович.

Слегка осипли голоса от многочасовых поздравлений. Зато грудь многих солдат и офицеров батальона украсили новенькие награды.

Радость людям!

-- Ну, Кириллович, облегчили мы работу Михаилу Ивановичу Калинину, на сегодня хватит,-- просит пощады Катуков.

-- В бронетранспортере отдохнем. К Дремову-то ехать надо ведь?

Дремов захватил уже солидный плацдарм с несколькими селами.

Проезжая по их улицам, удивляемся мощным немецким зданиям: основания сложены из огромных каменных глыб, стены, почти метровой толщины,-- из жженого кирпича. Ну к чему деревенским жителям такие дома? Улочки между этими "избушками" узенькие и кривые, каких у нас не найдешь и в самой захудалой деревеньке: через каждые сто --сто пятьдесят метров изгибаются уступом.

Каждый дом готов стать огневой точкой, улицы малодоступны нашим танкам и артиллерийскому огню -- нет обзора, зато для фаустников здесь благодать.

Но не помогла фашистам длительная подготовка! На окнах домов полощутся белые флаги. Рейхсминистр Геббельс пообещал расстреливать за каждое такое полотнище, но, видно, не верит попрятавшееся в подвалах население, что колченогий доктор сможет осуществить угрозы: кончилось его время.

В расположении бригады Баранова нас встретил начальник политотдела бригады Ф.К. Дьяченко.

-- Радость-то какая! Дошли! -- Он как бы весь наэлектризован. -- Сбылись наши мечты! Жалко, Липатенков не дожил до такого счастья. Сейчас митинг будем проводить, не возражаете?

-- С удовольствием послушаем.

Митинги в тот день прошли во всех частях, подходивших к границе.

На многих из них мы присутствовали, но указаний нам давать не приходилось: командиры и начальники политотделов по своей инициативе собирали людей, и бойцы, охваченные волной подъема, после митинга невольно ускоряли и без того стремительный порыв вперед, на землю врага.

-- Слово предоставляется командиру роты гвардии лейтенанту Мочалову,-- объявил Дьяченко.

Петя вышел вперед. Обветренное лицо его было торжественным и величавым, фигура выглядела мощной и уверенной.

-- Смотри, прямо как памятник! -- тихо сказал Михаил Ефимович.-- Хоть плакат с него пиши: "Воину-освободителю -- слава!"

-- Товарищи, -- как-то очень просто начал Петя. -- Помните, как в сорок первом наши отходили? Трудно было, кровавыми слезами умывались, но дрались насмерть! Потому что верили нашей Коммунистической партии,-- вдруг зазвенел его голос, -- что рано или поздно, а мы вот сюда выйдем и будем твердо стоять на земле проклятого врага. Сорок три месяца идет война, на сорок четвертый неделя прошла. Мы поклялись прийти сюда, и мы сдержали свое слово!

Бойцы захлопали.

-- Давно уже я одну газетную вырезку в кармане ношу. Наши перепечатали из немецкой газеты сорок первого года: "Сопротивление большевиков сломлено... В ближайшее время Советская Россия будет стоять на коленях и молить победителя о милости". Они нас хотели на колени поставить! Но большевиков никто никогда не поставит на колени! Не из того теста нас Ленин делал, чтобы перед гадами на колени вставать! Нынче Гитлер мечется: отовсюду -- из Венгрии и Восточной Пруссии, из Силезии и отсюда, из провинции Бранденбург, -- надвигаются на него танковые колонны. А за ними поспевает пехота. Один немецкий поэт для своих рабочих-ткачей написал революционный стих о гибели старой Германии:

Станок скрипит, челноку не лень.

Мы ткем неустанно, ночь и день.

Германия старая, ткем саван твой,

Тройное проклятье ведем каймой.

Но их ткачи не сумели для старой Германии сшить саван! А мы не только что саван, мы гроб сколотим, чтоб никогда больше этот злой дух на свет не вылезал. Правильно говорю?

-- Верно! Ура!

-- Помните: победа, как жизнь, всегда впереди. Пойдем и добудем ее своими руками.

-- Хорошо, даже очень хорошо, Петя, -- поздравил я после митинга оратора.

-- Какое там! -- смутился он. -- Говорить -- дело нехитрое. Вот командир отделения у меня, сержант Щербакин, это действительно замечательный молодец, товарищ генерал.

У Пети Мочалова ярко выражена типичная черта хорошего командира: он беззаветно любит свою роту, своих солдат, часами может говорить о любом из них, и нельзя сейчас сделать ему более приятный подарок, чем спросить:

-- А что такого сделал твой Щербакин?

-- "Тигра" подбил, товарищ генерал. Он знаете какой? Как ящерица ползает, гранаты метче всех кидает. И в каждом бою -- впереди отделения. Даже сами солдаты говорят: "Вы бы, товарищ сержант, прежде вас не совались. Командир живой -- и мы живые". Только отмахивается от них: "Нам, слесарям, --говорит,-- привычно рабочее место находить такое, чтобы глазам ловчее, а рукам спорее". Вчера рота вышла на плацдарм, а "тигр" прижал огнем: бил осколочными и из пулемета. Прячется танк за домишками -- и черт его возьмет, когда тут, в Германии, что ни дом, то готовый дот! Лежат ребята, а гитлеровцы из норок повылезли и -- в контратаку! Этим нас не удивишь -- половина немцев на поле осталась, остальные удрали. А танк все бьет. Я уже собрался поднять роту -- хоть с большими потерями, думаю, но должны пробиться. Гляжу -- Щербакин пополз вперед. Заметили его и немцы, стреляли всю дорогу. Добрался все-таки! Прямо ящерица, а не человек! Метнул парочку противотанковых. Я потом смотрел -- точно в моторное отделение угодил. Тут, понятно, пламя, дым, роту мою будто подкинуло. Взяли деревню. А Щербакин и экипаж "тигра" из автомата добил! Посмотришь на него -- худенький, тихий. Никогда не подумаешь, что герой.

Казалось, в этот день удача повсюду сопутствовала армии: радостные вести приходили со всех концов.

Тут же, в бригаде Баранова, нас успел разыскать сияющий Соболев и, не вымолвив ни слова, протянул Катукову сложенную немецкую карту.

-- Вот...

-- Что такое?

-- Карта минных полей и огневых точек Мезеритцкого укрепрайона.

-- Успел? Всего за сутки с хвостиком? Молодчина!

-- Нет, товарищ командующий, я тут мало при чем. Эту карту достал разведчик из бригады Темника, капитан Манукян. Я искал, думал, кому доверить, и послал его -- самого смелого, самого лучшего разведчика после покойного Подгорбунского. Не подвел!

Катуков жадно разглядывал карту.

Мне захотелось подробнее узнать о Манукяне: разведчиков я всегда любил особой любовью, а тут даже сравнивают его с Подгорбунским, с "богом разведки", как того назвал однажды Горелов.

-- Какой это Манукян? Тот разведчик, что в Поддембице диспетчером работал?

-- Он самый.

Случай в Поддембице был действительно достоин самого Подгорбунского, к тому же очень в Володином стиле: рискованный, изящный и в то же время озорной. А. А. Манукян накануне взял в плен командира немецкого батальона и, что называется, вошел во вкус разведки.

Явившись на железнодорожную станцию Поддембице, он со своими бойцами тихо снял часовых, потом захватил гитлеровского начальника станции, вызвал в его кабинет служащих и стал распоряжаться. Несколько эшелонов с ценностями и оборудованием, которые гитлеровцы успели вывезти, были повернуты обратно на восток, а воинский состав отправился прямо туда, где его поджидала наша танковая засада.

-- Очень понравился ему этот фокус, -- докладывал Соболев. -- Говорит, что в такой суматохе, как сейчас, любая дерзость может принести выигрыш. Получил он задачу достать карту, просмотрел местность и разработал такой план. Гвардеец Немиренко, отличный переводчик, переоделся в форму немецкого конвоира, а остальные четверо разведчиков -- в гражданское барахло: якобы перехватили беглецов из лагерей и ведут их под охраной в Швибусский концлагерь. Пробрались они через траншеи, а там уже открыто по дороге прямо к станции Бомст промаршировали.

-- Его все к станциям тянет, -- посмеивается Михаил Ефимович.

-- Уже на окраине встретили две повозки с минами, Немиренко спрашивает повозочного, где, мол, комендант, русских сдать надо. Тот и проболтался: "Не лезь к коменданту, он занят в штабе. Я его видел сейчас, когда наш командир карту получал". Ах, карту! И забрали разведчики обоих рабов божьих, посмотрели в их документы: один -- курсант берлинской офицерской школы, другой -- рядовой берлинского коннополицейского батальона СС.

-- Кириллович, чувствуешь, уже Гиммлер действует:.. конную полицию на нас выпустили!

-- Через полчаса, -- продолжал Соболев, -- их командир, герр начальник офицерской школы, подкатил: "Почему повозки стоят?" Связали его, карту забрали. Обратно разведчики решили пойти другим маршрутом: пожадничали, захотелось еще и переправы высмотреть. Траншеи поглядели, окопы фаустников засекли и уже на самом переднем крае были обнаружены. Манукян послал сержанта Королева с пленными и картой на выход, сам прикрыл его боем. Безнадежное положение было, только потому остались целы, что гитлеровцы хотели обязательно живыми всех взять. Тоже пожадничали! Главное -- наша "тридцатьчетверка" все время в засаде стояла, а не могла дать отсечный огонь: своих бы поубивала. Зато только Манукян за бугорок зашел, танкисты такой огневой смерч устроили, что разведчики и сами вышли, и тяжело раненного Немиренко вытащили, и тело Королева с собой унесли. Королева в нейтральной полосе вместе с пленными скосило пулеметной очередью. Так что дорого нам эта карта досталась -- двоих потеряли.

-- За все платим кровью: война, -- сказал я. -- А эта карта много тысяч жизней спасет.

-- Думаю,-- протягивает реляцию Соболев,-- представить Манукяна к Герою.

Рука Катукова сама тянется к карандашному огрызку.

Две наши подписи ложатся на реляцию начальника разведки.

См. далее...

Николай Кириллович Попель (1901 - 1980) - генерал-лейтенант танковых войск, автор книги "Впереди -- Берлин!"...

*****************************************************************

Если посмотреть правде в глаза...

0x01 graphic

Портрет А. В. Суворова.

Рисунок Н. М. Аввакумова.

Русская смута и "пугачевщина" 41k "Фрагмент" Политика. Размещен: 25/03/2014, изменен: 25/03/2014. 41k. Статистика. 365 читателей (на 26.11.2014 г.)

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА (из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Иллюстрации/приложения: 17 шт.

Русский историк М.О. Меньшиков. "Пока не восстановлена вера страны в свое могущество, нужно ждать печальных неурядиц. Все низкое, что есть во всяком народе, подымает голову. Скованные государственной дисциплиной рабские инстинкты начинают говорить громко. Внутренние враги, которые гнездятся в тканях всякого народа, действуют все с большей наглостью. Развивается пропаганда всевозможных отрицаний, неуважение к национальной вере, пренебрежение к родной культуре. Оплевываются старые знамена, проповедуется цинизм, восстание против всякого авторитета".

Русский генерал-лейтенант Александр Фомич Петрушевский, автор книги "Генералиссимус кн. Суворов" (фрагменты)

Смута. В начале 1772 года натянутость положения дошла до крайности, вспыхнул открытый мятеж. Мятеж усмирили, но корень его остался; ожесточение и жажда мести под внешним гнетом только крепли и приобретали упругость. Новый взрыв страстей обещал сделаться страшным.

В это время появился на Яике донской служилый казак Емельян Пугачев, назвавшись мнимоумершим Императором Петром III. К нему стали приставать злоумышленники, а следом за ними повалили темные люди низших сословий, которым жилось далеко не льготно, Пугачев же обещал разные блага и между ними вольность.

Пугачев брал один за другим жалкие укрепленные пункты азиатского рубежа, большею частью с помощью измены; казнил смертью начальников и вообще дворян; присоединял к своим шайкам казаков и нижних чипов. Киргизы, Калмыки, Татары, Башкиры помогали ему либо прямо, либо косвенно.

Все страсти были пущены в ход: крепостных Пугачев заманивал обещанием воли, казаков -- удовлетворением их жалоб и неудовольствий, раскольников -- уничтожением нововведений, кочевников и всех вообще -- грабежом чужого добра.

Ужас и смятение забирались все дальше; восточные губернии чуть не до самой Москвы представляли собою почву над вулканом.

Дворяне и люди имущие тщетно ждали помощи: войска были стянуты к дальним европейским границам, в волновавшемся крае находились лишь разбросанные, редкие команды, начальники отличались робостью или нерешительностью, в ряды войск забралась измена.

Екатерина вверила главное управление операциями противу мятежников генералу Бибикову, которого способности и распорядительность, при твердом, самостоятельном, но уживчивом и прямодушном характере, были испытаны незадолго перед тем в Польше. В конце 1773 года Бибиков прибыл в Казань и умелою рукою взялся за дело; успех стал покидать Пугачева.

После нескольких побед кн. Голицына, Мансурова, Михельсона, Пугачев очутился в положении почти безнадежном, но неожиданная кончина Бибикова в апреле 1774 года снова поправила его дела. Он даже усилился противу прежнего, расширил район своих действий и влияния, добрался до Казани и хотя не взял крепости, но разграбил и сжег город.

Разбитый здесь полковником Михельсоном, который по недостатку и крайнему изнурению кавалерии не мог преследовать мятежников так деятельно, как хотел, Пугачев переправился на правую сторону Волги и взбунтовал все приволжье.

Господские крестьяне и иноверцы возмутились; полилась кровь воевод, дворян, священников.

Дух мятежа, как зараза, переносился от одной деревни к другой; целые области подымались от появления нескольких агентов Пугачева.

Прошло немало времени, пока правительство убедилось в необходимости снабдить широкими полномочиями новое лицо для скорых и энергических мер противу мятежа, и в июле это поручение возложено было на графа П. И. Панина.

Заключенный перед тем мир с Турками дозволил усилить и действовавшие противу Пугачева войска, а также послать на театр мятежа Суворова.

Назначение туда Суворова было предположено еще в марте; выбор пал именно на него, надо полагать, не только вследствие приобретенной им противу Турок репутации энергии, быстроты и распорядительности, но и по указанию Бибикова.

На это документальных доказательств нет, но стоит только припомнить службу Суворова в Польше и добрые его там отношения к Бибикову, чтобы допустить сильную вероятность такого предположения.

Но Румянцев не счел возможным откомандировать Суворова тогда же, ибо последний находился на посту против неприятеля, и внезапный его отъезд в Заволжье дал бы Туркам повод предполагать, что наша внутренняя смута весьма для нас опасна.

С мнением Румянцева нельзя было не согласиться; последствия показали, что Суворов был действительно нужен на Дунае, ибо благодаря ему одержана победа при Козлуджи. Но последствия удостоверяют также и в том, что Суворов был весьма нужен и в Заволжье, так как главным образом вследствие недостатка предводителя способного и энергичного, тамошние дела затянулись и даже приняли дурной оборот.

В это же время Панин, назначенный для операций против Пугачева, просил назначить ему в помощь генерала, который бы мог его заменить в случае болезни или смерти. В самый день получения Государыней известия о переходе Пугачева на правый берег Волги, послано Румянцеву приказание -- как можно скорее отправить Суворова в Москву.

Суворов, находившийся в Молдавии, тотчас же поскакал на почтовых, повидался в Москве с женою и отцом, по оставленному Паниным приказанию сел на перекладную и в одном кафтане, без багажа, помчался в село Ухолово, между Шацком и иереяславлем Рязанским.

Панин знал Суворова и ценил по достоинству, а в начале августа получил письмо от брата, графа Никиты Ивановича, тогдашнего канцлера, который писал ему, что по словам прибывшего из армии князя Н. В. Репнина, Суворов для употребления против Пугачева несравненно больше всех годен. Значит, на выборе Суворова сошлись с разных сторон несколько мнений .

Он приехал в Ухолово 24 августа, как раз в то время, когда о его назначении Панин получил извещение. Панин снабдил его широкими полномочиями и отдал приказ военным и гражданским властям -- исполнять все его, Суворова, приказания и распоряжения.

Получив инструкции, Суворов в тот же день отправился в путь, по направлению на Арзамас и Пензу к Саратову, с небольшим конвоем в 50 человек.

Край, лежавший на пути Суворова, носил на себе свежие, недавние следы пребывания пугачевцев, особенно за Пензой.

-- Везде шатались их шайки, предаваясь всяким неистовствам; встречались также партии, с целью обороны или погони за бунтовщиками сформированные помещиками; всюду валялись искалеченные трупы, дымились пожарища.

Суворов быстро подвигался вперед, не подвергаясь нигде нападениям пугачевцев, которые благоразумно сторонились; за то и он сам их не трогал, не вдаваясь в рискованные дела со своим ничтожным отрядом и не отвлекаясь от главной цели -- погони за самим Пугачевым.

Добравшись до Саратова, Суворов узнал, что неутомимый и храбрый Михельсон, который как тень следовал всюду за Пугачевым и неоднократно его разбивал, снова нанес ему тяжелое поражение.

Эта обширная степь, протянувшаяся на несколько сотен верст, безлюдная, безлесная, бесприютная, представляла собою мертвую пустыню, где грозила гибель и без неприятельского оружия.

Хлеба у Суворова было очень мало; он приказал убить, посолить и засушить на огне часть забранного рогатого скота и ломти этого мяса употреблять людям вместо хлеба, как то делал в последнюю кампанию Семилетней войны.

Обеспеченный таким образом на некоторое время, отряд Суворова углубился в степь.

Скоро наткнулись на пугачевский след; узнали, что Пугачев был тут утром, что люди его, видя за собой неотступную погоню, потеряли веру в успех своего дела, взбунтовались, связали Пугачева и повезли в Яицк, дабы выдачею предводителя спасти собственную голову.

И действительно Пугачев был арестован, как после оказалось, именно в это время, в каких-нибудь 50 верстах от Суворова.

Как ни быстро совершил Суворов свой поход (в 9 суток сделано 600 верст), но он наверно не стал бы отдыхать и мешкать в Яицке, если бы мог выступить в обратный путь тотчас же; это оказалось однако невозможным и потребовалось больше двух дней на приготовления.

Сколотили нечто подобное большой клетке на 4 колесах; сформировали и снарядили конвой из 3 рот пехоты ни 200 казаков, при двух пушках; собрали небольшой гурт порционного скота, так как Симонов не мог уделить провианта больше, как на двое суток.

Когда все было готово, Суворов тронулся в путь и все время лично наблюдал за сохранностью Пугачева.

Шли опять степью и опять не без происшествий. Кочевники постоянно тревожили отряд своими нападениями и одного из состоявших при Суворове убили, а другого ранили. На дневке, в деревне на р. Иргизе, произошел пожар поблизости пугачевского помещения, наделавший много переполоху и беспокойства.

Езда в клетке очень не нравилась Пугачеву, и чтобы заставить его быть спокойнее, принуждены были и его, и его 12-летнего сына посадить каждого в особую крестьянскую телегу и привязать к ней веревками, а для лучшего присмотра за ними ночью зажигали факелы.

Таким образом, прибыли 1 октября в Симбирск, и Суворов сдал Пугачева Панину.

Октября 3 Панин доносил Государыне, что "неутомимость и труды Суворова выше сил человеческих. По степи с худейшею пищею рядовых солдат, в погоду ненастнейшую, без дров и без зимнего платья, с командами майорскими, а не генеральскими, гонялся до последней крайности ".

Пугачев был казнен в Москве в начале 1775 года, но пугачевщина еще не кончилась.

Весь обширный восточный край Европейской России был расшатан безначалием и разорен до такой степени, что ему грозил голод и мор.

У Башкир стояла смута; шайки грабителей и злодеев бродили еще в разных местах. Надо было залечить свежие раны, привести общественный и административный механизм в нормальное состояние. Труд предстоял медленный и долгий, но начать его надлежало неотлагательно.

Государыня не хотела исключительных, крайних мер; строгость требовалась лишь рядом с милосердием.

Начало этого дела возложено было на Суворова; ему подчинили все войска в Оренбурге, Пензе, Казани и других местах, почти до самой Москвы, в общем итоге до 80000.

В короткое время он усмирил башкирские смуты и уничтожил обломки пугачевских шаек. К силе он прибегал не как к первому, а как к последнему средству и старался действовать, прежде всего, кротостью и убеждением.

В этом отношений он поступал не только по инструкции, но и по внутреннему своему внушению и потому мог через 12 лет с понятным самодовольствием написать, что его "политическими распоряжениями и военными маневрами буйства Башкиров и иных без кровопролития сокращены, но паче императорским милосердием" .

В таких трудах прошла вся зима, кроме короткого времени (до половины ноября), употребленного Суворовым на побывку в Москве, как ему было разрешено.

Весною 1775 года он объехал важнейшие пункты расположения своих войск; был в Самаре, в Оренбурге, в Уфе; осмотрел что следует, выбрал места для лагерей.

Летом происходило в Москве торжественное празднование мира после счастливого окончания войн Польской и Турецкой и усмирения внутренних смут.

Екатерина с обычною щедростью расточала вокруг милости и награды, и Суворову пожаловала золотую шпагу, украшенную бриллиантами...

0x01 graphic

Николай II в полевой солдатской форме нового образца

Гигантские "Канны" для Русской армии 25k "Фрагмент" Политика. Обновлено: 06/06/2011. 25k. Статистика. 2336 читателей (на 26.11.222014 г.)

Иллюстрации/приложения: 5 шт.

Первая мировая война (28 июля 1914 11 ноября 1918) один из самых широкомасштабных вооружённых конфликтов в истории человечества.

Непосредственным поводом к войне послужило Сараевское убийство 28 июня 1914 года австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда девятнадцатилетним студентом из Боснии Гаврилой Принципом, который являлся одним из членов террористической организации "Млада Босна", боровшейся за объединение всех южнославянских народов в одно государство.

25 июля Германия начинает скрытую мобилизацию: не объявляя её официально, на призывные пункты стали рассылать повестки резервистам.

26 июля Австро-Венгрия объявляет мобилизацию и начинает сосредотачивать войска на границе с Сербией и Россией.

Переоценка великим князем Николаем Николаевичем своих способностей повлекла в итоге ряд крупных военных ошибок, а попытки отвести от себя соответствующие обвинения повлекли раздувание германофобии и шпиономании. Одним из подобных наиболее значимых эпизодов стало завершившееся казнью невиновного дело подполковника Мясоедова, где Николай Николаевич играл первую скрипку наряду с А. И. Гучковым.

По оценке военного историка А. А. Керсновского такое решение Императора было единственным выходом:

"Это было единственным выходом из создавшейся критической обстановки. Каждый час промедления грозил гибелью. Верховный главнокомандующий и его сотрудники не справлялись больше с положением их надлежало срочно заменить. А за отсутствием в России полководца заменить Верховного мог только Государь".

23 августа 1915 года Николай II принял на себя звание Верховного главнокомандующего, сменив на этом посту Великого князя Николая Николаевича, который был назначен командующим Кавказским фронтом. Начальником штаба ставки Верховного главнокомандующего был назначен М. В. Алексеев.

Тем не менее, когда после Октябрьской революции большевистское правительство, пришедшее к власти под лозунгом окончания войны, заключило 15 декабря перемирие с Германией и её союзниками, у немецкого руководства появилась надежда на благоприятный для него исход войны.

В 1919 году немцы были вынуждены подписать Версальский мирный договор, который был составлен государствами-победителями на Парижской мирной конференции.

Результатами Первой мировой войны стали Февральская и Октябрьская революции в России и Ноябрьская революция в Германии, ликвидация трёх империй: Российской, Османской империй и Австро-Венгрии, причём две последние были разделены. Германия, перестав быть монархией, урезана территориально и ослаблена экономически.

Военные итоги

Первая мировая война ускорила разработку новых вооружений и средств ведения боя. Впервые были использованы танки, химическое оружие, противогазы, зенитные и противотанковые орудия. Широкое распространение получили самолёты, пулемёты, миномёты, подводные лодки, торпедные катера. Резко выросла огневая мощь войск. Появились новые виды артиллерии: зенитная, противотанковая, сопровождения пехоты. Авиация стала самостоятельным родом войск, который стал подразделяться на разведывательную, истребительную и бомбардировочную. Возникли танковые войска, химические войска, войска ПВО, морская авиация. Увеличилась роль инженерных войск и снизилась роль кавалерии. Также появилась "окопная тактика" ведения войны с целью изматывания противника и истощения его экономики, работающей на военные заказы..

Экономические итоги

Грандиозный масштаб и затяжной характер Первой мировой войны привели к беспрецедентной для индустриальных государств милитаризации экономики. Это оказало влияние на ход развития экономики всех крупных индустриальных государств в период между двумя мировыми войнами: усиление государственного регулирования и планирования экономики, формирование военно-промышленных комплексов, ускорение развития общенациональных экономических инфраструктур (энергосистемы, сеть дорог с твёрдым покрытием и т. п.), рост доли производств оборонной продукции и продукции двойного назначения.

0x01 graphic

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 28/11/2014, изменен: 28/11/2014. 55k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 7 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Попель: "За все платим кровью: война, а эта карта много тысяч жизней спасет. Рука Катукова сама тянется к карандашному огрызку. Две наши подписи ложатся на реляцию начальника разведки"...

Каменев Анатолий Иванович Мезеритцкий орешек

Каменев Анатолий Иванович
Мезеритцкий орешек