ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Решимость

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Кузнеца. 1840.

Художник Лавр Кузьмич Плахов (1810-1881)

Н. Попель

Решимость

("Полководец, понимающий войну, есть властитель судеб народа, хозяин безопасности государства") (Сунь-цзы)...

(фрагменты из кн. "В тяжкую пору")

Продолжение

В Черновицах ли, в Коломые, в Надворной -- куда ни приедешь -- спрашивают о Станиславе. Рассказываешь о положении на других участках фронта и слышишь опять вопрос: "А Станислав?".

Станислав -- важнейший центр на пути нашего наступления.

В нем перекрещиваются шоссейные дороги, через него пролегла железнодорожная магистраль. Севернее города сливаются два рукава Быстрицы, впадающей в Днестр.

Но об оперативно-стратегическом значении населенных пунктов думают больше всего в штабах.

Многих же наших ветеранов привлекало другое.

Они сами встретили войну в этом городе.

Здесь тогда стояла танковая дивизия.

Здесь у некоторых остались семьи.

Война стерла в памяти очертания городов, знакомых лишь по коротким наездам.

В Станиславе я бывал редко.

Помню широкую зеленую улицу, называлась она, кажется, Советской, высокие европейские здания в центре, гостиницу, где ночевал однажды, туманно громоздящиеся горы, открывшиеся неожиданно поутру за окном, ну и, конечно, казармы -- однообразные красного кирпича коробки, сложенные при Рыдз-Смигле...

В приказе на наступление, который получил корпус Дремова, указывалось, в частности: "Овладеть областным центром и узлом дорог г. Станислав".

Но как раз на подступах к Станиславу бои перешли в стадию, которую у нас в штабе непочтительно называли "кошачьими играми" -- там мы чуть продвинемся, здесь противник, силы сторон иссякают.

А тут еще заваруха на левом фланге, попытки каменец-подольской группировки противника вырваться из не столь уж плотного кольца.

Поэтому-то и нервничали так ветераны -- неужели Станислав останется пока что у врага? Волнение это передавалось другим.

Вопрос "А Станислав?" буквально преследовал Катукова и меня, когда мы появлялись в частях.

Как почти и всюду за Днестром, под Станиславом не было сплошного фронта.

Танковому взводу Подгорбунского предстояло миновать Хрыплин, выйти южнее железнодорожного моста к Быстрице Надворнянской, перебраться через речушку и "прощупать" Станислав.

Я догнал взвод уже на марше, вернее, на непредвиденной остановке.

Тянущаяся вдоль шоссе деревня горела, броня играла красными бликами. Укрывшаяся где-то неподалеку немецкая батарея с методичным упрямством слала снаряды. Иногда они попадали в горевшие дома, и разрывы подбрасывали вверх клочья пламени, охваченные огнем куски бревен и досок, иногда с глухим грохотом рвались на обочинах дороги.

У замыкающей "тридцатьчетверки" сорвало каток.

Около танка -- то озаряемые пожаром, то исчезающие во мраке -- мелькали фигуры в полушубках, бушлатах, телогрейках.

Я подошел никем не замеченный и услышал срывающийся голос Подгорбунского:

-- Если дрейфишь, вались... знаешь куда!

-- Не горячись, Вовка.

Воинскими званиями разведчики пользовались лишь в исключительных случаях или при начальстве. Обычно они довольствовались именами.

-- Таких шкур, как ты, -- не унимался Подгорбунский, -- я бы расстреливал без суда и следствия...

-- Я -- шкура?!

Оба одновременно схватились за кобуры.

Я придержал сзади Подгорбунского за руку:

-- Отставить.

Он круто повернулся. Совсем рядом я увидел бледное от бешенства, с побелевшими глазами лицо. Выцветшие пушистые брови запорошила копоть.

-- А, товарищ генерал!..

-- Если бы не боевая задача, отстранил бы вас обоих от командования.

-- Если бы Подгорбунский не выполнял боевую задачу да каждый день не подставлял башку под пули, может быть, вы с ним и вовсе разговаривать бы не стали.

Эта развязность была мне настолько неприятна, что я вот-вот готов был вспылить. Подгорбунский издавна позволял себе больше, чем другие.

И все с этим мирились, всем казалось, будто Подгорбунскому тесно в обычных рамках дисциплины. А теперь, после получения Звезды Героя Советского Союза, ему и самому стало казаться это.

-- Из-за чего сцепились с командиром экипажа? -- спросил я.

-- Так, разошлись во взглядах на жизнь...

-- Довольно дурака валять.

-- Этот вояка, да и не он один... считает, что дальше на танках идти не надо. Может быть пробита их нежная броня, а заодно и экипажи поцарапаны...

Напротив нас рухнул догорающий дом. Взметнулись искры, отразившиеся в багрово трепетавших лужах. В темный осевший сугроб с шипением врезался раскаленный лист кровельного железа.

-- Прав командир экипажа,-- негромко сказал я. -- Дальше двигаться пешими. Выполняйте.

Когда разведчики скрылись, у меня мелькнуло в голове: "А не выпил ли Подгорбунский?"

За ним последнее время водился такой грешок.

Несколько дней назад выяснилось, что разведчики в трофейной машине возят самогонный аппарат...

Но я отогнал от себя эту мысль -- отправляясь на задание, Подгорбунский не разрешал хмельного ни себе, ни подчиненным. Он обязательно обходил строй, останавливаясь возле каждого, и строго требовал: "Дыхни на меня".

Видимо, просто давали себя знать переутомление, перенапряжение, бесконечные разведки, поиски.

Сказывались и слишком щедрые похвалы, к которым привык Володя.

Рассвет застал меня на командном пункте Горелова -- в каменном доме лесничего, где на стенах висели оленьи рога и щерились клыками кабаньи морды.

Горелов сидел в меховом жилете, накинутой на плечи шинели и неизменной танкистской фуражке.

-- Мазут хлебаю, чтобы мозги не затуманились. Угостить?

Командир бригады грел ладони о пивную фаянсовую кружку с густо заваренным чаем.

Ординарец поставил такую же и передо мной.

-- Голову снимать будете? -- устало посмотрел на меня Владимир Михайлович. -- Но иначе не мог. Да и не считаю, что поступил неправильно.

-- Нельзя ли без загадок? -- попросил я.

-- Можно... конечно, можно, -- Горелов поправил сползающую с широких плеч шинель, нехотя усмехнулся и рассказал, как все было.

Часа два назад сюда возвратился из разведки возбужденный, шумный Подгорбунский.

Надо не мешкая брать Станислав.

Там паника, смятение.

После того как венгры отступили, немецкий штаб, сидевший в Станиславе, тоже выехал. Войск в городе -- всего ничего. 183-я военно-полевая комендатура нарыла траншей, поставила проволочные заграждения, капониры.

А людей -- раз-два и обчелся.

Разведчики прихватили с собой пленного ефрейтора -- шофера из 68-й пехотной дивизии. Тот подтвердил: дивизия небоеспособна, выведена на переформирование; в ее разбитых полках царит страх перед советскими танками... Полевая жандармерия устраивает облавы.

Мужчин от тринадцати лет (тоже мужчины!) до шестидесяти отправляют пешком и поездами на запад.

Остававшиеся в Станиславе и в окрестностях семьи советских офицеров согнаны в бараки и взяты под охрану.

-- Чего вашей бригаде, товарищ полковник, у Надворной загорать? Тут и так тишь, гладь да божья благодать, -- возбужденно советовал Подгорбунский.-- Надо: "В ружье!" и "Даешь Станислав!"

-- Не шуми,-- оборвал его Горелов.

-- А что я -- лишенный голоса? Как в разведку -- так Подгорбунский, а как слово скажешь -- заткнись.

-- Угомонись! -- снова попросил Горелова -- Не угомонюсь. Когда трусость наблюдаю...

-- Подойди ко мне. Поближе... Выпил? Для отваги или Звезду Героя обмывал?

-- Вы Звезду не трожьте. Я ее не на капэ зарабатывал. А что выпил, не скрываю. Уже после разведки, ребята подтвердить могут.

Горелов положил руку на плечо Подгорбунского.

-- Я тебя, тезка, люблю и уважаю. И Звезду ты за дело получил. Но если еще раз...

Подгорбунский, насупившись, отошел в сторону.

-- ...Вы понимаете, Николай Кириллович,-- объяснял мне Горелов, -- Володя -- бог насчет разведки. Бывает гениальный музыкант, изобретатель, художник. А у него дар разведчика. Но брать город или не брать, а если брать, то какими силами, он мне не указчик. У меня самого из-за того Станислава душа изболелась.

А тут еще Гавришко.

Вытянулся как аршин проглотил: "Разрешите высказать свои соображения?" А чего высказывать, я-то знаю: с двадцать второго июня Гавришко как в Станиславе завел свой БТ, так больше ни жинки, ни сына Валерки в глаза не видел. Сколько мы с ним писем в Бугуруслан, в эту розыскную контору, отправила! А ответ все один: "В списках эвакуированных не значится..." Сидим с начальником штаба, думаем.

А у стола Гавришко свечой маячит.

Сбоку Подгорбунский, забыв про обиду, ждет только моего слова.

Обернешься назад, Лариса у стены в шинель кутается, молчит, но с меня глаз не сводит...

Сцена прямо-таки, как в театре. Никто слов не произносит, и всем все понятно. Ломали мы голову с начальником штаба, с комкором связались...

Горелов шумно перевел дыхание, отхлебнул из кружки.

Я представил себе, как в этой комнате с кабаньими мордами, оленьими рогами и лесньми пейзажами "окруженный со всех сторон" Горелов принимал решение...

Сейчас здесь не было ни Гавришко, ни Ларисы, ни Подгорбунского, ни начальника штаба. В углу у телефона клевал носом связист, на другом конце той же скамьи ординарец пытался на немецкой спиртовке поджарить яичницу.

Кубики сухого спирта не разгорались, и ординарец шепотом ругался.

Вошел младший лейтенант без шапки, попросил разрешения обратиться к командиру бригады и положил перед Гореловым исписанный на обороте кусок топографической карты. Горелов пробежал глазами текст.

-- Гавришко докладывает. Находится в центре Станислава, на Красноармейской улице. Помнит, черт, названия. Вошли без выстрела. Только у комендатуры небольшой бой. Захватили коменданта и еще нескольких офицеров. Сейчас двинут на вокзал... Вот и все... Не очень-то люблю, когда без выстрела.

Горелов склонился к вычерченному еще Гавришко плану Станислава и заключил в красный кружок комендатуру:

-- У него двадцать два танка. Десант -- мотострелковый батальон, сильно пощипанный. Все, что мог, дал. Это Володе Подгорбунскому кажется просто: снял бригаду и айда, "Даешь Станислав!"

-- Подгорбунский тоже в Станиславе? -- поинтересовался я.

-- В соседней комнате дрыхнет. Я, когда сказал ему, что не пущу в город с Гавришкой, думал, взорвется от негодования. Заикаться даже стал. Вы заметили, с ним это случается после контузии. Кипит в нем лава. Но он при женщине никогда себе грубого слова не позволит. Покипел, покипел, а дисциплина верх взяла: "Какие будут приказания, товарищ полковник?" Ступай, говорю, в спальню господина лесничего и спи... Нахамил, сукин сын, выпил, а раздражения против него не имею. Доверяю больше, чем иному паиньке. Он не только гениальный разведчик, он -- честнейший разведчик. А что выпивать стал или малость зазнается, так ведь не всякий такое нервное напряжение и этакую популярность выдержит.

-- Не слишком ли снисходительно и терпимо? -- спросил я.

-- Может, и слишком.

Что поделаешь?

С назидательной беседой к нему не подступишься, отбреет в два счета: это все, мол, я еще с детской колонии знаю.

Мне трудно согласиться с Гореловым.

Если у разведчика от водки или от славы закружится голова, вряд ли на него можно положиться.

Но было не до споров о Подгорбунском.

Гавришко радировал о потере трех танков.

Все три водбиты фаустпатронами.

Мы были предупреждены штабом фронта о появлении у немцев совершенно нового реактнвного противотанкового оружия. Однако лишь в Станиславе впервые столкнулись с подразделениями фаустников.

Мина кумулятивного действия с дистанции до сотни метров пробивала 160--200-миллиметровую броню. В уличном бою, когда танк зажат между домами, из окон, чердаков и подвалов которых может бить фаустник, это очень опасное оружие.

Если бы Гавришко имел достаточное количество пехоты, способной прочесывать дома, фаустники были бы менее страшны.

Но полторы сотни автоматчиков для такого города, как Станислав, -- ничтожно мало.

Ни Горелов, ни Дремов не могли подбросить пехоты.

У них ее не было. Да и не только пехоты.

Бригадные и корпусные резервы, как говорят штабники, давно задействованы.

-- Не исключено, что у Гавришки дела сложатся неважно, -- мрачно бросил Горелов.

-- Но не будем прежде времени каркать...

Ординарец с грехом пополам зажарил яичницу.

Горелов подозрительно посмотрел на сковороду, перевел взгляд на солдата:

-- Яйца откуда?

Ординарец невинно удивился:

-- Как откуда? Из-под курей.

-- Не придуривайся.

-- Ну, у хозяйки одолжил. Тут пани добрая.

-- Одолжил? И отдавать будешь? Больше ничего не одалживал? Смотри у меня.

Кусками хлеба мы собирали растекшиеся по сковороде желтки.

-- Так вот я о Станиславе,-- возвращался Горелов к прежнему разговору. -- Хоть и поддался здесь малость настроениям, не считаю это авантюрой. Город нам необходим и для следующего этапа наступления и для того, чтобы прощупать немецкие силы, планы. Да и левому флангу, какая ни на есть, а все помощь. Если взяли его не по правилам, так ведь не впервой действуем по обстановке да по наитию. И хорошо. От этого у командиров смелости прибавляется. Не только противника меньше боятся, но и ответственности перед начальством тоже... Опять же и такой факт, как женщины и ребятишки, в барак согнанные, нельзя со счетов сбрасывать...

Я смотрел на Володю, на его потемневшее от усталости и щетины, но, как всегда, живое, энергичное лицо и вспоминал один из наших первых разговоров зимой на Калининском.

Горелов признавался тогда в своем неумении охватить целиком динамичный наступательный бой, взять в руки все нити управления таким боем.

А сейчас передо мной сидел командир, для которого наступление -- родная, привычная стихия.

Он не гарантирован от промахов, но неудачи для него -- уроки, а не травмы. Ничто уже не ослабит его убежденности в своем внутреннем праве и в своей способности вести людей в наступление...

Несмотря на сверхкрепкий чай, завтрак вконец разморил меня, не спавшего уже третью ночь.

Опыт подсказывал: сопротивляться бесполезно, надо заснуть часа на полтора -- два, и работоспособность вернется.

Мой вид был, вероятно, достаточно красноречив.

Горелов через плечо ткнул пальцем в сторону дубовой двухстворчатой двери:

-- Спальня царская. Две кроватищи. Каждая на танковый экипаж рассчитана.

На одной из кроватей в "царской спальне", разметавшись, спал Подгорбунский.

Заляпанные разношенные хромовые сапоги стояли у тумбочки.

Ловко накрученные портянки держались без сапог.

Для шика ушитые в икрах бриджи обтягивали голенастые ноги.

Ремень был ослаблен, кобура передвинута на живот.

Сквозь расстегнутый ворот трогательно белела тонкая, покрытая золотистым пушком шея и торчала острая ключица. Вероятно, Володя заснул, забыв снять шлем, и сбросил его уже во сне.

Шлем лежал рядом на подушке. Темно-русые волосы упали на выпуклый лоб, на глаза, прикрытые чуть дрожащими веками. Лоснившееся от пота лицо хранило следы сажи, почти не заметные на ввалившихся щеках, но особенно выделявшиеся на подбородке, рядом с белыми крупными зубами полуоткрытого рта.

И это -- известнейший разведчик, разведчик-"гений"?

И это -- зазнавшийся офицер, хватающийся за пистолет при одном слове несогласия!...

Если верить, будто сон возвращает человеку его истинный облик, то передо мной лежал совсем еще юный паренек, почти мальчишка. Задиристый, своевольный, добрый и очень усталый, замученный.

На приземистой прикроватной тумбочке валялись кое-как брошенные ватная телогрейка и грязный, мокрый маскхлат.

На тумбочку у второй кровати (в спальне царил закон неуклонной симметрии, все было сдвоено) я положил полевую сумку и шапку, стянул сапоги и по примеру Подгербунского отпустил ремень.

Война приучила меня в конце концов засыпать в ту же секунду, когда голова опускалась в лучшем случае -- на подушку, в худшем -- на собственную руку. И так же стремительно пробуждаться.

...Проснувшись, я увидел на соседней постели незнакомое усатое лицо.

Неизвестный мне майор спал в шинели, сапогах и, как некоторые на фронте, в завязанной под подбородком ушанке.

-- Где Подгорбунский? -- спросил я у Горелова, входя в соседнюю комнату.

-- Э-э, его и след простыл. Комкор вызвал. А насчет вас командующий запрашивал. Как понимаю, на левом фланге камуфлет получается...

-- Что в Станиславе?

-- Гавришко ведет бои, имеет потери. Раненые от него прибыли. Один наш офицер дочку нашел, а жену немцы вчера убили... В спальне видели усатого майора? Это наш пээнша, тоже был в городе...-- Горелов обернулся к ординарцу: -- Майор Исаков сколько времени отдыхает?

Солдат посмотрел на стенные часы, прикинул в уме.

-- Один час сорок восемь минут.

-- Буди.

Усатый майор, на ходу оправляя шинель, подкручивая усы и развязывая уши цигейковой шапки, вошел в комнату.

-- По вашему приказанию...

-- Подсаживайтесь, Исаков, -- кивнул Владимир Михайлович.

Он был все в том же меховом жилете, так же обтягивала крепкие плечи шинель внакидку. Только успел побриться.

-- Так вот, -- продолжал Горелов, отодвигая в сторону какие-то бумаги и освобождая карту. -- Противник концентрирует силы северо-восточнее Станислава и, как видно, постарается ударить на юг, чтобы отрезать Станислав. Нам надо перегруппироваться и подготовиться к встрече. Этим сейчас и занимается начальник штаба. Вам, Петр Васильевич, ехать в Тысменицу и на месте контролировать выполнение приказа. Не просто, конечно, контролировать, а помогать. Да вы и сами знаете... Уточните задачу у начальника штаба.

-- Золотой командир, -- повернулся Горелов вслед ушедшему майору. -- Горяч и толков. Молчун при этом. Из конников. Переживает свою штабную судьбу... Кстати, докладывая про лейтенанта Духова, вы им интересовались, кажется? Отличился Духов в бою за вокзал. Не только смелостью, но и умом отличился. Ловко так обошел с севера, отрезал линию на Львов... Пожалуй, надо на роту ставить, созрел парень... Докладываю, Николай Кириллович: судя по всему, гитлеровцы решили не просто вернуть Станислав, но окружить группу Гавришко и взять хоть какой-то реванш за все свои неудачи. Им это сейчас важнее важного. Даже "хейнкелей" подбросили, бомбят. Радисты наши перехватили донесение с "рамы": русских танков, мол, не видно... Теперь и вовсе осмелеют.

Вдруг Горелов улыбнулся:

-- Хорош бы я был, если б всю бригаду бросил на Станислав. Пожалуй, Володе Подгорбунскому рано еще бригадой командовать...

Я связался по рации с Катуковым.

Действительно, на фланге положение с каждым часом ухудшалось.

Но было решено, что я эти сутки проведу здесь, в корпусе Дремова, а потом вернусь на КП армии.

Когда я уже стоял возле машины и Миша Кучин прогревал мотор, Горелов спросил:

-- "Дедушку" скоро уволите с должности директора нефтепромыслов? Трудновато без него...

Смеркалось, когда я, побывав в нескольких подразделениях, подъехал к Тысменице.

Миша Кучин, подняв капот, стал возиться с мотором.

Мы с Балыковым вышли размять ноги.

Вдруг земля задрожала, сотрясенная словно бы подземными толчками. Разноцветные нити прошили небо. Не сговариваясь и не задумываясь, мы скатились в кювет. Только Миша Кучин, комкая в руках тряпку, как зачарованный поднял вверх голову. Грохот и фейерверк продолжались несколько минут.

Потом оборвались.

Сразу наступила темень, тишина.

-- Первый раз такое чудо вижу, -- восторженно признался Миша.

-- Лучше бы его и не видеть, -- отозвался я. -- Немецкий бронепоезд. Значит, наши отошли на южную окраину Станислава, не удерживают больше вокзал и железную дорогу.

К исходу следующего дня Гавришко с несколькими уцелевшими танками по приказу оставил Станислав, захватив раненых и освобожденные командирские семьи.

Нам не удалось удержать город.

Но и немцам не удалось осуществить свой план по окружению отряда Гавришко.

Неподалеку от Тысменицы Гавришко остановил "тридцатьчетверку", вылез наружу.

У дороги сидел Подгорбунский с ящиком на коленях.

Вокруг него толпились ребятишки.

-- Вишь, Николай Иосифович, -- обрадовался Подгорбунский, -- взяли в немецкой машине коробку, думали там горькое, а оказалось -- сладкое. Вот мелюзгу и угощаю. Тут одного паренька "москалем" кличут, вроде командира какого-то сынок. Тебя, "москаль", как звать?

-- Валерка, -- нерешительно ответил мальчуган в драном кожушке.

-- Валерка? -- дрогнувшим голосом переспросил Гавришко и, не различая дороги, расставив руки, пошел на паренька.

Растрепанная женщина, в одной кофте выскочившая из ближнего домика, была женой Гавришко...

Возвращаясь в штаб армии, я побывал в нескольких батальонах и полках и убедился, что бои на широком фронте имеют одну не обнаруживавшуюся прежде столь определенно особенность.

Командир подразделения стал гораздо более независим. Возрастают его ответственность и его власть. И это служит проверкой не только военных, организаторских качеств, но и моральных.

Обедая с одним из командиров батальонов, я заметил:

-- Борщ у вас знатный.

-- У меня повар будь здоров, в ленинградском ресторане работал, -- улыбнулся польщенный комбат.

-- То есть как у вас?

-- Грех такого мастера на солдатской кухне держать. Я и решил его к себе забрать, личным поваром сделать.

-- Разве вам положен свой повар и два ординарца?

-- Ну, товарищ генерал, это формальности -- положено, не положено. Мне и оборону в десять километров занимать не положено, а занимаю....

Самоуверенный капитан, жаловавшийся на нехватку людей ("каждый солдат на счету"), не сомневался в своем праве держать для обслуживания собственной персоны не только "личного повара", но и двух ординарцев.

Пришлось поколебать убеждения командира батальона -- повар был возвращен на солдатскую кухню, а второй ординарец -- в роту.

Барственное самомнение у некоторых командиров проявлялось всяко.

Кое-кто, вроде Подгорбунского, стал злоупотреблять спиртным.

Иные начинали "интересоваться" связистками или медичками. При этом не затрудняли себя ухаживанием и прочими "предрассудками" мирного времени.

Я -- командир, ты -- подчиненный, ну и изволь подчиняться...

Разве можно было мириться с этим?

Военный совет собрался рассмотреть вопрос о поведении и нравственном облике офицера.

Кое-кому из командиров с орденами, а то и Золотыми Звездами, привыкшим к похвалам, к портретам и славящим очеркам в газетах, пришлось на этот раз услышать слова, от которых пунцовели щеки.

Иным провинившимся было достаточно постановления Военного совета, чтобы изменить свое поведение.

Но, конечно же, не всем.

А последовательности, настойчивости у нас не хватило.

И сложность боевой обстановки -- слабое оправдание. Мы недостаточно все же представляли себе размеры и последствия этого зла.

Подгорбунского не вызывали на Военный совет.

Мне казалось, что такой вызов ему, самолюбивому и вспыльчивому, не пойдет на пользу. Но я был убежден: откровенный разговор с ним неизбежен.

Вероятно, и у Володи было такое же чувство.

Как-то ночью, когда я сидел с Журавлевым, Балыков доложил:

-- Старший лейтенант Подгорбунский дожидается.

Я посмотрел на Балыкова, и тот добавил:

-- Тише воды, ниже травы.

Мы с Журавлевым подписали политдонесение о трудных условиях, в которых оказалась армия, отрезанная от своих тылов, и едва Алексей Егорович вышел, на пороге вырос Подгорбунский.

-- Разрешите, товарищ член Военного совета?

Володя держался с несвойственной ему натянутостью. Меня, привыкшего к его свободной манере, это не радовало.

Он сел за стол, беспокойными пальцами принялся загибать край газеты и долго не мог начать разговор.

Наконец решился.

-- Разве кто понимает, что у меня здесь? -- он показал на левый карман гимнастерки. -- Это понимать невозможно... Я, когда в разведке, -- человек, живу. Все забываю, одно остается: пролезть, "языка" увести, ребят сберечь. Голова работает, что мотор после капитального. А когда так, без настоящего дела, всякая муть ползет в башку. Если мне, бывшему урке, Героя дали, выходит, я не такой, как все, может, мне больше, чем другим, дозволено. Иной раз тяпнешь сверх нормы, иной -- руки в ход пустишь... А сегодня один случай, даже не то чтобы случай, просто разговор. И вот как обалделый хожу...

Володя замолчал, собираясь с силами, потом решительно хлопнул о стол.

-- Получил приказ на разведку по правую сторону Днестра. Двигаемся к переправе. Я из головного танка наблюдаю, какой ералаш вокруг творится. Навстречу -- полуторка с пехотой, шоферюга гудит -- вроде танк ему дорогу уступить должен. Я соскочил на землю, дернул дверь кабины, оторвал его, грешника, от баранки ну и смазал, конечно, по мордасам. Поворачиваюсь, а вслед за мной лейтенант, который рядом с водителем сидел. "Можно вас, товарищ Герой Советского Союза, на одну минуту?" Офицерик сам тоненький, не человек -- хлястик. У нас про таких говорили: дашь соплей -- надвое переломится. А он выдержанный, вежливый. "Я вам вот что доложить хотел..." -- "Не до баек мне сейчас, на задание спешу". Но лейтенант настырный: "Долго, мол, не задержу. Мы только с переправы. Там пробка -- машины, танки, подводы. А немцы знай пикируют. Вдруг какой-то подполковник верхом -- может, себе дорогу пробивал, может, часть вел -- только плеткой вгорячах туда-сюда бьет и даже не глядит. По одной фуре хлестнул, а на ней солдат раненый. "Зря, -- говорит, -- товарищ подполковник, стараетесь, ногу-то у меня германским снарядом оторвало, вы по пустому месту ударили"... С подполковника враз весь пыл сошел. Спрыгнул с лошади, бросил плетку, снял шапку: "Прости, браток родимый"... Вот историю какую рассказал мне лейтенант...

Подгорбунский в изнеможении опустил голову, притих. Только длинные пальцы продолжали обрывать край газеты.

-- Стою как обалделый. Словно я тот самый подполковник. А лейтенант спокойненький, меня глазами злыми сверлит. "Разрешите, говорит, добавить: рядовой боец, которого вы только что по лицу смазали, пять раз раненый. Гражданскую, финскую и эту войну воюет. И между прочим, за то, чтобы никто его по морде бить не мог: ни бог, ни царь и ни герой". На слово "герой" он, конечно, особенно нажал. Повернул через левое плечо -- и к машине. Потом у ребят узнал -- того лейтенанта фамилия Мочалов...

-- Петя Мочалов? -- переспросил я.

-- Вы его знаете?

-- Да.

-- Вот какой случай, разговор какой. Всякого я за свой век нагляделся -- и сам по морде получал и других прикладывал. Но чтобы так по сердцу резанули -- не было.

Снова, как и в начале разговора, он ткнул себя пальцем в левый карман гимнастерки. И вдруг какая-то новая мысль отразилась в глазах Подгорбунского.

-- Как думаете, Мочалов на меня рапорт подаст?

-- Не знаю. Вряд ли.

-- Ну, подаст -- не подаст -- это теперь дело десятое. Любое наказание приму без обиды. Хоть Героя пусть отнимают, хоть в рядовые разжалуют...

В разговоре исчезло ощущение времени.

Появившийся Балыков, заспанный и недовольный, прошел к окну, стал ворча выдергивать кнопки, державшие листы картона.

-- Между прочим, давно уже развиднелось, -- хмуро произнес он, задул лампу-молнию и, укоризненно глянув на Подгорбунского, собрал в ладонь мятые бумажные клочья все, что осталось от лежавшей на столе газеты.

См. далее...

Николай Кириллович Попель (1901 - 1980) - генерал-лейтенант танковых войск, автор книги "В тяжкую пору"...

*****************************************************************

Если посмотреть правде в глаза...

0x01 graphic

Сухарева башня

Чего не хватает нашим кадетским корпусам? 9k "Фрагмент" Политика Обновлено: 18/10/2009. 9k. Статистика. 1302 читателей (на 11.11.2014 г.)

Рычков В. Чего не хватает нашим кадетским корпусам? // Военный сборник. - 1911. - N4. - с.51 - 58.

Надо радикально преобразовать нашу военно-учебную систему - Офицером не может быть всякий образованный человек - Нечего опасаться упреков в шовинизме и милитаризме либеральных педагогов - В самой военной школе надо насаждать все военное.

Существующая система кадетских корпусов и военных училищ подвергается беспощадной критике, намечаются новые пути для воспитания. И эту кипучую работу нельзя не приветствовать от всего сердца.

А она нуждается именно в радикальных преобразованиях потому, что в наших военно-педагогических сферах до сих пор еще не решен категорически кардинальный вопрос, кого же в сущности мы должны воспитывать в наших корпусах: "человека ли вообще", или бойца, каковым должен быть всякий, готовящий себя на защиту Отечества. Что, поэтому, должны представлять из себя кадетские корпуса: те же реальные училища, только с погонами, или своеобразную школу, где все: и учебная программа и вся система воспитания должны быть приноровлены к целям военным? Казалось бы, с преобразованием военных гимназий, подобный вопрос не имеет никакого смысла.

В самом деле, раз военные люди должны быть, прежде всего, военными, необходимость специального военного воспитания отрицать нельзя.

Пусть общегражданские добродетели насаждает гражданская школа, кадетские же корпуса и военные училища должны воспитывать военных людей, крепких и духом и телом бойцов. Пора отказаться от опасного заблуждения, будто хорошим офицером может быть всякий образованный человек.

В своей же военной школе мы будем заботливо насаждать все военное в твердой уверенности, что этим мы привьем не грубость, а благородный героизм, особенно обаятельный для детской души.

Именно теперь, когда ведется и явная и тайная пропаганда о необходимости заменить нашу доблестную армию из хулиганствующих "товарищей", пора серьезно поставить вопрос о преобразовании военно-учебных заведений. Не забудем и того, что на всем необъятном протяжении наших границ мы имеем только врагов, сильных не столько численностью своих армий и геройской готовностью умереть, сколько тем, что они денно и нощно готовятся к войне в то время, когда мы едва очухались от кошмарного сна. Но время еще не упущено и мы можем сделаться сильными и грозными, как встарь, но для этого надо готовиться, не покладая рук. <...>

0x01 graphic

Развитие личности будущих офицеров 39k "Фрагмент" Политика. Обновлено: 19/10/2009. 39k. Статистика. 2060 читателей (на 11.11.2014 г.)

Гершельман. Требования современной войны к офицерам - Поднять образовательный ценз офицеров - В училищах мало внимания уделяется выработке характера будущего офицера - Роль семьи и школы в воспитании характера - Особые задачи военной школы - Умственное развитие кадет - Физическое развитие кадет - Воспитание характера кадет - Требования, предъявляемые к характеру офицера - Нравственное воспитание кадет - Религиозность как основа нравственности - Воспитание чувства собственного достоинства и правильных принципов жизни - Нравственная дисциплина - Воинский дух офицера - Сознание долга - Патриотизм, доведенной до готовности к самопожертвованию - Общечеловеческие качества в военном человеке - Чувство товарищества - Скромность, неприхотливость, умеренность - Приемы воспитания (Воспитание средой (внимание к мелочам повседневной жизни - Изучение натуры воспитанников - Установление разумного режима - Влияние личным примером - Сближение с воспитанниками - Строгость - Поддержание и развитие религиозного чувства - Знакомство с прошлым - Подбор состава воспитателей)

Практический метод преподавания потребует, может быть, большего времени, но его можно получить, выбросив из курсов все лишнее, все устарелое. Такая периодическая переработка курсов необходима. Жизнь идет вперед, история нарастает, соответственно этому должно вносить изменения и в курсы.

Характер человека является для него побуждающей силой на всем жизненном пути, а потому тот или другой склад характера имеет большое значение.

Характер в человеке развивается на почве природных данных.

Задатки характера присущи человеку со дня рождения, причем некоторые стороны его передаются наследственно. В силу наследственности мы уже рождаемся с известными наклонностями. Тем не менее, под влиянием внешнего воздействия, он может измениться, и только темперамент человека, т.е. его врожденные наклонности, составляет, разве, более постоянную сторону его характера.

Твердость характера должна выражаться в решимости, т.е. способности решаться без колебаний и в настойчивости в приведении в исполнение принятого решения, не взирая на встречающиеся затруднения. Твердость характера особенно важна при встрече с неожиданностями, случайностями, которыми окружено военное дело.

Смелости, отваге принадлежит в военном деле не малое значение. Смелые решения, конечно, не очертя голову, а основанные все-таки на расчете, на правильной оценке обстановки, ведут к успеху и всегда будут иметь преимущество перед боязливостью, нерешительностью. В смелости кроется нравственная сила, влияющая на врага.

Русская армия всегда сохраняла в себе теплое религиозное чувство и с уважением относилась к священным обрядам, что и давало ей ту несокрушимую нравственную силу, которая вела к победе; а потому питомцы военно-учебных заведений, готовясь стать в ряды армии офицерами, должны воспитать и поддержать в себе эти чувства и остерегаться от непочтительного отношения к религии, церкви и тем религиозным обрядам и формам, которые традиционны, привычны и священны в глазах русского народа.

Непочтительное отношение даже к этой внешней, обрядной стороне религии оскорбляет сердце русского солдата и истинно русского человека.

Преданность Престолу и Отечеству или патриотизм является уже отчасти продуктом религиозности. Любовь и уважение к родине приводят к подъему патриотизма, вызывают национальную гордость. Для человека, исполненного чувством патриотизма, одно сознание принадлежности к нации служит источником нравственной силы и нравственно обязывает его служить честно на пользу родине, ради святой для него славы ее, до готовности жертвовать собой ради ее интересов.

Бесспорно, что те же принципы нужны и в частной жизни. Человек без принципов не выдержит никакого напряжения нигде.

Патриотизм, т.е. уважение родины, преданность интересам ее, забота об общественном благе родины важен в каждом гражданине, но в военном человеке патриотизм должен дать высшее проявление его, доходящее до героизма, т.е. до готовности каждую минуту принести себя в жертву за общее благо, за родину. Высокий патриотизм побуждает людей к добросовестному и мужественному исполнению своих обязанностей.

Послушание власти или сознание необходимости подчиняться известным порядкам, требованиям, важное и в гражданской жизни в интересах поддержания общественного порядка, получает в военном воспитании преобладающее значение, в виду важности воинской дисциплины, требующей беспрекословного подчинения начальству. Содействием тому служит чувство уважения к старшим.

Самолюбие есть один из сильнейших двигателей в достижении поставленной цели, побуждающий иногда человека на самые рискованные предприятия, а потому ему принадлежит не малое значение в военном деле, по природе требующем сильных средств воздействия на натуру человека. Вот причина, почему развитие самолюбия особенно дорого в военном человеке.

Чувство товарищества, выражающееся в сознании принадлежности к одной товарищеской семье, в уважении, благорасположении и привязанности к товарищам, в непопустительстве, при каком бы то ни было случае, выдать товарища, напротив того, в готовности всегда помочь ему, выручить из беды. Жалоба на товарища, не вызванная необходимостью, неприлична, противна духу товарищества, а потому нетерпима в среде военнослужащих.

Скромность привычек, неприхотливость и умеренность, имеющие общую ценность, тоже в военной службе приобретают особую важность. Первые два свойства нужны, во-первых, для того, чтобы человек не гнался за какими-либо материальными расчетами, которые нарушают в нем нравственную устойчивость, столь ценную в военной службе; во-вторых, они убегают от разных привычек баловства, столь несовместимых с военной службой, представляющей иногда весьма суровые условия жизни, с которыми избалованный человек не справится.

Неблагородные, низкие поступки должны быть наказуемы без пощады, тем более, что развитие чувства чести, порядочности, благородства, есть коренная задача воспитания.

0x01 graphic

Советы выпускным юнкерам 23k "Фрагмент" Политика Обновлено: 20/10/2009. 23k. Статистика. 1276 читателей (на 11.11.2014 г.)

Бутовский. Что вы знаете, а чего - нет - Будьте наблюдательными - Развивайте в себе характер и чувство собственного достоинства - Не попадайте в капкан дурных людей - Ошибки молодого подпоручика - Вольности, которые допускают молодые офицеры - Нужно выработать хорошие военные манеры - Избегайте соблазна подражать дурным офицерам - Не теряйте голову - Служебные промахи молодого офицера - Старайтесь постичь военное дело и полюбить его - Идите прямым путем, не ищите окольных путей

Офицер, делающий ошибку за ошибкой и, наконец, завершающий свою карьеру резким проступком, оставляющим два исхода: отставку в семидневный срок или горькое слово товарищей: "уходи от нас: ты не подходишь к нашей среде".

Вот почему, наблюдая ваше радостное перед выпуском настроение, нетерпеливое ожидание самостоятельной жизни, розовые мечты, исполненные поэзии и счастья, мне хочется сказать вам: будьте не только мечтателями, но и наблюдателями; не сразу бросайтесь во все прелести самостоятельной жизни; осторожно вступайте в новый для вас мир; познавайте истинное счастье не только сердцем, но и разумом и тщательно исследуйте пути к нему.

Здесь происходит закладка жизни и службы молодого офицера: разлагается стойкость отношений к служебному долгу, преподанная в военно-учебном заведении; расхолаживается любовь к науке; развивается равнодушие к какому бы то ни было труду и мучительная потребность отдавать свои вечера картам и вину... Неоплатные долги, низкопробные наслаждения, дурные, подтачивающие организм болезни; столкновения с начальством и судом офицерской чести -- все это берет начало в дурных влияниях, которыми нередко подвергается неокрепший ни волей, ни разумом новичок в полку.

Жизнь познается жизнью; вы не могли познать ее в своих тесных училищных стенах. Самое ужасное в этом положении -- заблуждение новичка, который даже не подозревает, что его не любят, что за ним следят; ужасна эта медлительность в поведении развинченного офицера, наблюдаемая в не направляемых командирами полках.

С чего же главным образом начинается распущенность молодого офицера? А вот часто наблюдается, что офицерская молодежь, прежде всего, расшатывается в области внешней дисциплины.

Ни с того, ни с сего, как говорится, здорово живешь, молодой офицер, образцово исполнявший воинские обряды в юнкерском звании, вдруг начинает воображать, что не пристало офицеру тянуться по-солдатски, что все эти манипуляции в держании себя перед начальством, в отдании чести, в приветствии старших товарищей и прочее, офицеру подобает исполнять упрощенным способом...

И вот начинается: является командиру -- отставляет ногу, жестикулирует в разговоре рукой; брезгливо относится к выражениям: "так точно", "никак нет"; вместо "слушаю" употребляет совершенно штатское выражение "хорошо"; наконец, -- уходя домой от командира, делает вместо приличного, установленного в военном общежитии, поклона, какое-то неуклюжее движение и в довершение своей неотесанности первый сует руку командиру, не подозревая, что начальник вовсе не расположен подавать ему руки, ибо людей невыдержанных, недисциплинированных начальство обыкновенно держит на приличной от себя дистанции. Позвольте вас спросить: какое может произвести впечатление на командира этот доморощенный философ?

Нужна ли выработка хороших военных манер? -- спросит читатель, не умеющий вдуматься в самые простые педагогические акты.

Наряду с дисциплинарной небрежностью замечается развинченность молодого офицера в обращении с товарищами, особенно выставляемая напоказ в офицерском собрании.

Не остановили товарищи, не уберегли... Почему не остановили? Тут есть своя психология: новичок надоел им до тошноты своей развязностью, неприличием, непочтительностью, наглым задеванием товарищеского и начальнического самолюбия. Его даже не звали в кампанию; он сам навязался, услыхав, что собираются ужинать.

Старайтесь проявлять инициативу, но не создавайте конфликтов, не идите вразрез с требованиями вашего ротного командира, хотя бы они казались вам неосновательными. Военный человек должен одинаково учиться слушать и рассуждать; вносите свои приемы в дело, совершенствуйте его постановку, но делайте это прилично, чтобы не задеть самолюбия начальника, не нарушить дисциплину какой-нибудь демонстративной выходкой.

Любите своих подчиненных и пользуйтесь их любовью; идти в бой с преданными людьми -- это высшие минуты счастья, исполненные военной поэзии; это -- идеал, доступный избранникам нашей корпорации.

0x01 graphic

Жатва.

Художник Грузинский Петр Николаевич (1837-1892)

0x01 graphic

Наука Побеждать - т.2 43k "Фрагмент" Политика

Иллюстрации/приложения: 1 шт.

КАК ГОТОВИТЬ ВОЙСКА К ТОМУ, ЧТО НЕОБХОДИМО ДЛЯ УСПЕХА НА ВОЙНЕ (Исторический опыт Русской Армии)

Наука побеждать. Военная библиотека профессора А.И. Каменева

Год выпуска: 2005

Автор: А.И. Каменев

Жанр: Хрестоматия

Издательство: Новый Диск

Описание: Первая аналитическая иллюстрированная хрестоматия по Русской военной истории. Компания "Новый Диск" открывает публикацию материалов из "Военной библиотеки" профессора А.И. Каменева. Открывает серию русская "Наука побеждать". В "книжном варианте" - это шесть томов, содержащих весьма интересную и полезную информацию о том, как воевали наши предки и как побеждали врага. Электронный вариант "Науки побеждать" снабжен примерно 340 иллюстраций из известных и уникальных источников.

Особенности продукта: Военная история России - герои, идеи, выводы. - Уникальные материалы. - Новый взгляд на известные события. - Обширный исторический период. - Авторская концепция военной истории России.

0x01 graphic

Пехотный солдат и офицер русской армии в 1786-96 гг

3 ТОМ

Психология русского боевого искусства / Авт.-сост. А.И. Каменев

Содержание 3 тома

Психология великоросса (извлечения из трудов русских мыслителей и писателей)

В. Белинский: Сила наша - в правде. - М. Гастев: Причины, замедлившие гражданскую образованность на Руси. - Н. Карамзин: Физический и нравственный характер славян древних. - И. Аксаков: Каков русский человек. - И. Снегирев: Русские в пословицах и поговорках.

Задачи грядущей России (Ф. Достоевский, И. Ильин)

Ф. Достоевский: Пора стать русскими. - И. Ильин: Стратегия обновления (Власть. Демократия. - Недруги России. - Личность. Свобода. Политика будущего. - Россия и западничество. - Соблазны, которые надо преодолеть. - Предметное воспитание. - Дух справедливости. - Идея ранга. - Спасение России в качестве).

0x01 graphic

"Солдат Бутырского полка"

Художник Адольф Шарлеман.

II. Психология русского солдата (извлечения из сочинения русских полководцев и военных писателей)

Что есть русский солдат. - Солдатская психология (Что ценит солдат. Чем гордится. Что хочет видеть. Что для него значит звание "отец-командир". Что отталкивает солдата. Надежны и опасения солдата перед боем). - Военные афоризмы.

Ратные подвиги русского народа (С. Кедрин)

Защитники Троице-Сергиевой Лавры. - Воевода князь Литвинов и воины. - Шесть воинов Смоленских. - Иван Ржевский. - Защитники Смоленска. - Неизвестный крестьянин. - Иван Сусанин. - Стрелец Иван Семенов. - Гренадер Петра Великого. - Неизвестный канонир. - Князь Долгорукий и пленные русские воины. - Казак Копеечкин. - Рядовой Сидоров. - Унтер-офицер Старичков. - Неизвестный барабанщик. - Бомбардир Рудоченко. - Унтер-офицер Любарский. - Матрос Морозов. - Казак Затворников. - Архип Осипов. - Солдаты и экипаж парохода "Колхида". - Мушкетер Киселев, гусар Рудзский, егерь Ларионов. - Артиллеристы конно-донской батареи. - Матрос и сапер Прокофьев. - Лейб-драгуны. - Неизвестный ездовой. - Другие герои.

0x01 graphic

"Бой на Малаховом кургане в Севастополе в 1855 году" 1856

Художник Шукаев Григорий Федорович (1812-)

III. Психология боя (П. Изместьев)

Прогресс техники и моральный фактор. - Потери в бою и их психологическое значение. - Страх, его влияние на боевые действия и пути его преодоления. - Смелость: позитив и негатив этого чувства. - Уверенность и сомнения. - Роль непрерывного движения вперед. - Психологическое значение внезапности. - Наступление и оборона в психологическом свете. - Моральное значение разных средств вооруженной борьбы. - Значение боевой муштры. - Роль привычек в бою. - Критический момент боя. - Нервное сочувствие, нервное подражание и нервное соревнование в боевой обстановке. - "Притягательная сила земли". - Паника: суть; описание наиболее характерных случаев; задача полководца по предупреждению и пресечению паники. - Слагаемые боевой мощи полководца.

Моральная упругость войск (Б. Никулищев)

Материальные и моральные основы победы над противником. - Исторические примеры "моральной упругости" войск. - Взаимосвязь морального и материального факторов боя. - "Обстановка повелевает". - Уверенность в силах. - Вера в полководца. - Подрыв уверенность в войсках противника. - Влияние общества на моральный компонент войск.

Психика бойцов во время сражения (В. Заглухинский)

Военные вожди всегда умели "уловить людей". - Проявление инстинкта самосохранения в бою. - Психика людей в разных видах боя. - Примеры из боевой практики русских войск. - Задачи полководцев.

0x01 graphic

Битва при Лесной. 1717.

Художник Натье Жан-Марк (1685-1766)

IV. Основы психологического управления войсками (А. Зыков)

Средства, дающие возможность управления: строй, иерархия, военные советы. - Средства, предрешающие поступок: традиции, знамя, организация воинских частей. - Факторы отрицательного тона: голод, жажда, усталость. - Нравственные побуждения как противовес страху: честолюбие; ордена; славолюбие; вера в загробную жизнь; религиозное чувство; другие. - Общие условия, необходимые для управления: авторитет начальника; наказания; любовь подчиненных. - Управление войсками: господство причин логических; влияние силой ощущения; усиление или ослабление идей; изменение хода ассоциаций. - Идеи одушевляющие русские войска. - Управление неприятельскими войсками.

Расчет и случайность на войне (П. Изместьев)

Расчет в военном искусстве: возможности и ограничения. - Основа расчета. - Воля и решение командира. - Риск разумный и необдуманный. - Предмет расчета. - Риск и расчет у А.В. Суворова. - Расчет, предвидение и предусмотрительность на войне.

Значение боевого навыка военачальника (Д. Мажный)

Знания и деятельность: заблуждения и иллюзии. - Навык боевой: значение и трудность его обретения в современных войнах. - Генерал без боевого навыка не может быть допущен к командованию войсками. - Природные дарования полководца и знания как необходимые, но не единственные основания для успешного ведения боя. - Всякие ошибки поправимы, кроме отсутствия боевого навыка у военачальника.

Ум полководца (Б. Теплов)

"Квадрат успеха": равновесие ума и воли. - Практический ум. - Редкое величие духа. - Гений целого и "деталей". - Превращение сложного в простое. - Способность решаться. - Осторожная смелость. - Максимальная инициатива. - Взаимодействие и плановость. - Предвидение. - Быстрота ориентировки. - Выдающееся военное образование (А.В. Суворов).

V. Поучительные примеры из русской политической и военной истории

Великие князья, цари и императоры России: их поступки и линия поведения в деле обороноспособности страны, боеготовности Армии и Флота; отношение к полководцам и военачальникам (благоразумие или невежество и безрассудство). - Примеры из жизни и боевой деятельности русских военачальников. - Оценки полководческих дарований русских военачальников.

Боевые обращения, распоряжений и донесения русских полководцев

0x01 graphic

Битва при Гренгаме, 1721.

Гравёр Алексей Фёдорович Зубов (1682 -- после 1741)

4 ТОМ

Педагогика русского боевого искусства / Авт.-сост. А.И. Каменев

Содержание

I .Основы русской военной педагогики (А. Каменев)

II .Великие учителя России

Петр Великий - учитель и воспитатель русского народа (И. Соколовский)

Военно-педагогическая система А.В. Суворова (А. Лукирский)

III. Солдатская наука

Основы подготовки воинов в мирное время (М. Драгомиров)

Система воспитания русских солдат (И. Энгельман)

Подготовка мирного времени и война (А. Розеншильд-Паулин)

Учить тому, что необходимо для победы в бою (В. Буняковский)

IV. Офицерское мастерство

А. Педагогика военно-учебных заведений

Нравственные требования воинского звания (А. Иванцов-Платонов)

Сделать военный мундир заманчивым для цвета русской молодежи (А. Куропаткин) 253

Вред неправильных цензов для желающих быть офицерами (Пригоровский)

Б. Педагогика воинского подразделения

Военное законодательство о главнейших обязанностях младших офицеров

(П. Бобровский)

Советы выпускным юнкерам (Н. Бутовский)

Младший офицер в роте (П. Карцов)

Подготовка роты к бою (М. Драгомиров)

Из настольной книги русских офицеров (М. Драгомиров, И. Болотников)

Словарь благоразумия офицера ( А. Каменев)

V. Искусство командования отдельной частью

Как командовать отдельной частью: практические заметки из служебного опыта (П. Карцов)

Командир и воспитание чувства порядочности в полку (Н. Бутовский)

Мысли о сплочении офицеров полка (Я. Червинка)

Проблемы и опыт офицерской аттестации (В. Доманевский, Г. Ладыженский, Б. Панаев)

0x01 graphic

Россия. Дубки.

Художник Андрей Викторович Герасимов. (1962-)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 13/11/2014, изменен: 13/11/2014. 66k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 15 штук. Скачать FB2	Ваша оценка:
Аннотация: Попель: "На подступах к Станиславу бои перешли в стадию, которую у нас в штабе непочтительно называли "кошачьими играми" - там мы чуть продвинемся, здесь противник, силы сторон иссякают". Так и бывает с людьми...

Каменев Анатолий Иванович Решимость

Каменев Анатолий Иванович
Решимость