ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Русская Кассандра

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

Готов передать в дар офицерам (воинской части, ВВУЗам, конкретным людям) часть моих трудов, из авторской "Энциклопедией русского офицера" .

0x01 graphic

Дьявол. 1906.

Художник Феофилактов Николай Петрович (1878-1941)

А. Деникин

РУССКАЯ КАССАНДРА

(Фрагменты из книги "Очерки русской смуты")

Кассандрой звали прекрасную дочь троянского царя Приама. Сам бог солнца Аполлон пленился ею и дал ей дар пророчества. Но Кассандра отвергла его любовь. В наказание за это Аполлон сделал так, что пророчествам девы никто не верил.

Горестной стала судьба ясновидящей. Она предсказала, что Троя погибнет из-за деревянного коня, которого подарят городу данайцы (см. "Дары данайцев"). Ей не поверили, и царство Приама рухнуло. Она предсказала своему повелителю Агамемнону, что он будет убит собственной женой; ей не поверили, а так оно и случилось.

Разумеется, все это сказки, но сила народных сказок велика. И вот уже почти три тысячи лет, как во всем мире, но уже не без иронии зовут "Кассандрами" всех, кто берет на себя роль "прорицателя" будущего, предсказателя зловещих событий, которые кажутся маловероятными.

Наступление ВСЮР весною 1919 года: освобождение Дона и Крыма, взятие Харькова, Полтавы, Екатеринослава и Царицына. "Московская директива". Внутренние настроения

С мая 1919 года развилось широко наступление армий Юга.

Войска Северного Кавказа выделили отряд для движения на Астрахань. Кавказской армии поставлена была задача -- взять Царицын, Донской -- разбить донецкую группу противника и, наступая на линию Поворино -- Лиски, очистить север области от большевиков, войти в связь с восставшими и отрезать Царицын от Поворина. Добровольческой армии, отбрасывая 14-ю советскую армию к низовьям Днепра, разбить 13-ю и часть 8-й армии на путях к Харькову, 3-й армейский корпус с Ак-Манайских позиций был двинут в наступление для освобождения Крыма, в то время как особый отряд Добровольческой армии, направленный к перешейкам, должен был отрезать большевикам выход из Крымского полуострова.

На Северном фронте к середине мая установилось более благоприятное для нас соотношение сил: против 50Ґ тысяч войск Вооруженных сил Юга сражалось уже только 95-105 тысяч красных войск Гиттиса.

Добровольческая армия, наступая безостановочно, к 22 мая заняла Славянск, отбросив части 8-й и 13-й советских армий, расстроенные и растаявшие, за Северный Донец. На сопротивление 13-й армии не было уже никаких надежд, и советское командование с лихорадочным напряжением формировало новые центры обороны в Харькове и Екатеринославе. Туда стягивались подкрепления, отборные матросские коммунистические части и красные курсанты.

Бронштейн со свойственной ему экспансивностью "пред лицом пролетариата Харькова" свидетельствовал о "жестокой опасности", призывал рабочий класс к поголовному вооружению и клялся, что "Харькова мы ни в коем случае не сдадим".

Одновременно в районе Синельникова сосредоточивалась ударная группа из сборных частей бывшей 2-й Украинской армии и войск, подвезенных из Крыма и Екатеринослава, составившая 14-ю армию, во главе которой был поставлен Ворошилов -- человек без военного образования, но жестокий и решительный. Советское командование поставило себе задачей вывести из-под наших ударов 8-ю и 9-ю армии, движением во фланг от Синельникова на Славянск -- Юзово 14-й армии остановить наше наступление на Харьков и затем одновременным ударом 14-й армии и харьковской группы{26} вернуть Донецкий бассейн.

План этот потерпел полную неудачу.

14-я армия еще не успела сосредоточиться, как между 23-25 мая Кавказская дивизия корпуса Шкуро разбила Махно под Гуляй-Полем и, двинутая затем на север к Екатеринославу, в ряде боев разгромила и погнала к Днепру Ворошилова. В то же время южнее группа генерала Виноградова успешно продвигалась к Бердянску и Мелитополю, а 3-й армейский корпус, начавший наступление с Ак-Манайских позиций 5 июня, гнал большевиков из Крыма.

Прикрыв, таким образом, западное направление, генерал Май-Маевский двигал безостановочно 1-й армейский корпус генерала Кутепова и Терскую дивизию генерала Топоркова на Харьков. Опрокидывая противника и не давая ему опомниться, войска эти прошли за месяц 300 с лишним верст.

Терцы Топоркова 1 июня захватили Купянск; к 11-му, обойдя Харьков с севера и северо-запада, отрезали сообщения харьковской группы большевиков на Ворожбу и Брянск и уничтожили несколько эшелонов подходивших подкреплений... Правая колонна генерала Кутепова 10 июня внезапным налетом захватила Белгород, отрезав сообщения Харькова с Курском. А 11-го, после пятидневных боев на подступах к Харькову, левая колонна его ворвалась в город и после ожесточенного уличного боя заняла его.

16 июня закончилось очищение Крыма, а к концу месяца мы овладели и всем нижним течением Днепра до Екатеринослава, который был захвачен уже 16 числа по собственной инициативе генералом Шкуро.

Разгром противника на этом фронте был полный, трофеи наши неисчислимы. В приказе "председателя Реввоенсовета республики" рисовалась картина "позорного разложения 13-й армии", которая в равной степени могла быть отнесена к 8-й, 9-й и 14-й: "Армия находится в состоянии полного упадка. Боеспособность частей пала до последней степени. Случаи бессмысленной паники наблюдаются на каждом шагу. Шкурничество процветает..."

Остатки разбитых неприятельских армий отошли: 13-й и группы Беленковича -- на Полтаву, 14-й и крымской группы -- за Днепр.

В середине мая началось наступление и Донской армии. Правая группа Мамонтова, форсировав Дон выше устья Донца, в четверо суток прошла 200 верст, преследуя противника, очищая правый берег Дона и подымая станицы. 25 мая он был уже на Чире, а 6 июня, прорвав железнодорожный путь Поворино -- Царицын, двинулся дальше, частью вверх по Медведице, частью в тыл Царицыну.

Другая группа, переправившись у Калитвы, направилась по Хопру на Поворино; третья, форсировав Донец по обе стороны Юго-Восточной железной дороги, преследовала отступавшую 8-ю армию красных на Воронеж, в то время как отдельный конный отряд генерала Секретева двинулся на северо-восток прямым путем в район восставших казаков Верхне-Донского округа.

Результатом этого искусного и полного порыва наступления Донской армии было поражение 9-й и части 8-й советской армии, соединение с восставшими и очищение всей Донской области.

В июне донцы вышли из пределов области на линию Балашов -- Поворино -- Лиски -- Новый Оскол и на ней в течение июня -- июля вели бои, особенно упорные в воронежском и балашовском направлениях, с переменным успехом.

На Дону царил высокий подъем. 16 июня войско торжественно праздновало в Новочеркасске освобождение своей земли от нашествия красных. А Донская армия, насчитывавшая к середине мая 15 тысяч бойцов, росла непрестанно, дойдя к концу июня до 40 тысяч.

Тотчас же вслед за взятием Великокняжеской Кавказская армия генерала Врангеля начала преследование противника, отступавшего на Царицын. Путь шел малонаселенной степью, прорезывался рядом болотистых речек, представлявших хорошие оборонительные рубежи. 10-я советская армия, прикрываясь сохранившими боеспособность конными полками Думенко, отходила, разрушая единственную железнодорожную линию, питавшую армию, и в двух местах взорвала мосты, на несколько недель задержав тем сквозное сообщение. Поход проходил в обстановке чрезвычайно трудной и полной лишений.

11 мая Кавказская армия настигла противника на Сале и, форсировав реку, опрокинула его. Неприятельской конницей, спасая положение, руководил сам командир 10-й советской армии полковник Егоров и был ранен. Его заменил Клюев. Так шаг за шагом, ведя упорные бои на каждом рубеже, неся большие потери и двигаясь неизменно вперед, в бою 20 мая армия овладела последней серьезной преградой перед Царицыном -- позицией на реке Есауловский Аксай. В дальнейшем могло быть два решения: дождаться починки мостов, возобновления железнодорожного движения и подвоза бронепоездов, танков, самолетов или, использовав элемент быстроты и внезапности, гнать безостановочно противника, чтобы на плечах его ворваться в Царицын.

Генерал Врангель принял второе решение, и в начале июня войска Кавказской армии атаковали царицынские укрепленные позиции.

Между тем советское командование спешно подвозило к Царицыну пополнения и новые части из Астрахани и с Восточного фронта -- до девяти отдельных полков. Проволока, многочисленная артиллерия и богатые запасы снарядов делали царицынские позиции трудноодолимыми. И двухдневные кровопролитные атаки доблестной Кавказской армии разбились о вражескую позицию. Части понесли опять большие потери, противник перешел в контрнаступление, но моральное состояние его было подорвано давно, и наша армия, отойдя на несколько верст, закрепилась на линии реки Червленой, где и оставалась в течение ближайших полутора недель.

За это время возобновилось железнодорожное движение, подошла на поддержку 7-я пехотная дивизия, переброшенная из состава Добровольческой армии, подоспели технические средства. 16 июня генерал Врангель вновь атаковал Царицын: танки, броневики, бронепоезда прорвали неприятельское расположение, за ними хлынули в прорыв пехота и кавалерия, и первая позиция была взята. Но большевики, подогреваемые пулеметами коммунистических частей, дрались еще упорно на второй -- возле города, и только на следующий день войска группы генерала Улагая ворвались в Царицын с юга, в то время как корпуса Покровского и Шатилова обошли город с запада.

10-я советская армия была разбита вновь и отходила вверх по Волге, преследуемая кубанцами.

На пути своем армия генерала Врангеля взяла много пленных, орудий и большие военные материалы поволжской базы, которую большевики решили защищать до последней крайности и, будучи уверены в успехе, вовремя не эвакуировали. Стоил этот успех крови немалой. В одном командном составе убитых и раненых было пять начальников дивизий, два командира бригад и одиннадцать командиров полков -- свидетельство высокой доблести войск, в особенности кубанцев.

Только отряд из состава войск Северного Кавказа силою до 5 тысяч, направленный генералом Эрдели на Астрахань двумя колоннами -- от Святого Креста степью и от Кизляра берегом моря, -- не имел успеха. Ненадежность кавказских формирований, пустынность театра и трудность питания, восстания в тылу -- в Чечне и Дагестане -- все это повлияло на течение операции. Наконец, до конца июня англичане тормозили передачу нам Каспийской флотилии, и наши ничтожные тогда морские силы не в состоянии были обеспечить береговую линию от сильного красного Волжско-Каспийского флота.

В середине июня колонны подходили на 50 верст к Астрахани, но были оттеснены. Наступление на этом фронте не получило развития и после взятия Царицына. Моральное состояние многих частей было неудовлетворительным, и операция понемногу замирала.

С конца июня англичане сдали нам все суда Каспийской флотилии -- около 10-12 вооруженных пароходов и десяток быстроходных катеров. Под командой капитана 1-го ранга Сергеева флотилия, с большим трудом укомплектованная, преодолевая ведомственные трения, столкновения с сухопутным начальством и свои внутренние, весьма существенные нестроения, выполняла свою главную задачу: запереть большевистский флот в устье Волги, не допустить подвоз к Астрахани и обеспечить свободное плавание наших судов по водам Каспия.

К концу июня армии Юга России, преследуя разбитого противника, вышли на фронт Царицын -- Балашов -- Белгород -- Екатеринослав -- Херсон (исключительно), упираясь прочно своими флангами в Волгу и Днепр.

20 июня в Царицыне я отдал армиям директиву:

"...Имея конечной целью захват сердца России -- Москвы, приказываю:

1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов -- Ртищево -- Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее -- Нижний Новгород, Владимир, Москву.

Теперь же направить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги.

2. Генералу Сидорину правым крылом, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин -- Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира.

3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с Запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав -- Брянск.

4. Генералу Добровольскому выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева.

* * *

6. Черноморскому флоту содействовать выполнению боевых задач... и блокировать порт Одессу".

Директива 20 июня, получившая в военных кругах наименование "Московской", потом в дни наших неудач осуждалась за чрезмерный оптимизм. Да, не закрывая глаза на предстоявшие еще большие трудности, я был тогда оптимистом.

И это чувство владело всем Югом -- населением и армиями. Это чувство нашло отклик там, на севере, за линией фронта, среди масс, придавленных еще большевистским ярмом и с нетерпением, с радостью ждавших избавления. "Кассандры" примолкли тогда. Оптимизм покоился на реальной почве: никогда еще до тех пор советская власть не была в более тяжелом положении и не испытывала большей тревоги.

Директива в стратегическом отношении предусматривала нанесение главного удара в кратчайших к центру направлениях -- курском и воронежском, прикрываясь с запада движением по Днепру и к Десне. В психологическом -- она ставила ребром перед известной частью колебавшегося казачества вопрос о выходе за пределы казачьих областей. В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной -- далекой, заветной цели. "Москва" была, конечно, символом. Все мечтали "идти на Москву", и всем давалась эта надежда.

Конец июня и первая половина июля были ознаменованы новыми успехами. На западе Добровольческая армия, отбросив 13-ю советскую армию и группу Беленковича, взяла Полтаву; в низовьях Днепра 3-й армейский корпус, при содействии Черноморского флота и английского крейсера "Карадог", занял Кинбурнскую косу и Очаков, укрепившись в низовьях Днепра; на востоке -- Кавказская армия, совместно с правым флангом Донской, разбила вновь перешедшую в наступление 10-ю советскую армию и 15 июля овладела Камышином. Передовые части подходили на 80 верст к Саратову...

Военные операции протекали не без серьезных внутренних трений.

Малочисленность наших сил и наша вопиющая бедность в технике и снабжении создавали положение вечного недохвата их на всех наших фронтах, во всех армиях. Выведение частей в резерв главнокомандующего наталкивалось поэтому на огромные трудности.

Каждый командующий придавал преимущественное значение своему фронту.

Каждая стратегическая переброска вызывала коллизию интересов, обиды и проволочки. Когда с Северного Кавказа мы двигали на царицынский фронт прочные кубанские части, генерал Эрдели доносил, что это "вызовет восстание горских народов и полный распад всего Терского войска...". Генерал Врангель требовал подкреплений из состава Добровольческой армии, "которая, по его словам, почти не встречая сопротивления, идет к Москве", а генерал Май-Маевский не без основания утверждал, что в таком случае ему придется бросить Екатеринослав или обнажить фланговое полтавское направление...

Когда первые отряды танков, с трудом вырванные у Добровольческой армии, направлялись в Кавказскую, донское командование утверждало, что оборона большевиками Царицына "основывалась, главным образом, на огне артиллерии, но отнюдь не на оборонительных сооружениях", и добивалось всемерно поворота танков к себе, на миллеровское направление... Во время операции на Волге генерал Врангель тянул 1-й Донской корпус к Камышину, генерал Сидорин -- к Балашову, и оба доносили, что без этого корпуса выполнить своих задач не могут...

И так далее, и так далее.

Но если сношения с "Харьковом", "Новочеркасском" и "Пятигорском" имели характер обмена оперативными взглядами и не выходили из пределов дисциплины и подчиненности, иначе обстояло дело с "Царицыном". Не проходило дня, чтобы от генерала Врангеля Ставка или я не получали телеграмм нервных, требовательных, резких, временами оскорбительных, имевших целью доказать превосходство его стратегических и тактических планов, намеренное невнимание к его армии и вину нашу в задержках и неудачах его операций. Особенное нерасположение, почти чувство ненависти, он питал к генералу Романовскому и не скрывал этого.

Эта систематическая внутренняя борьба создавала тягостную атмосферу и антагонизмы. Настроение передавалось штабам, через них в армию и общество. В борьбу вовлекалось и английское представительство, как я узнал впоследствии. Интрига получала лишнюю благодарную тему, а политическая оппозиция -- признанное орудие.

Эти взаимоотношения между начальником и подчиненным, невозможные, конечно, в армиях нормального происхождения и состава, находили благодатную почву вследствие утери преемства Верховной власти и военной традиции и имели прямое отражение на периферии.

Ввиду важного не только военного, но и политического значения, которое приобрели впоследствии наши взаимоотношения, я вынужден остановиться на них несколько подробнее.

В ряде телеграмм за май -- август и в обширном письме-памфлете от 28 июля барон Врангель давал яркую апологию своей деятельности и выдвигал тяжелые обвинения главному командованию. Эта переписка вызывала недоумение своей слишком явной подтасовкой фактов, легко опровержимой. Только позднее стало ясным, что письмо предназначено было не столько для меня, сколько для распространения.

На царицынский фронт переброшены были лучшие кубанские части с Северного Кавказа и из Добровольческой армии; это ослабило последнюю до такой степени, что дальнейшее удержание ею каменноугольного района генерал Врангель -- тогдашний командующий этой армией -- считал невозможным. Наступление на Царицын совершалось в обстановке действительно тяжелой -- по опустошаемой большевиками местности, при наличии одной линии полуразрушенной железной дороги. Штаб главнокомандующего, Управления военное и военных сообщений напрягали все усилия, чтобы предоставить армии имевшиеся в их распоряжении скудные средства, и на упрек начальника штаба по поводу сыпавшихся градом несправедливых обвинений генерала Врангеля последний отвечал: "Относительно моих просьб о помощи в отношении моего тыла и в мыслях не имел упрекнуть Вас... Хотел лишь всемерно подчеркнуть, насколько настоящая операция зависит от помощи сверху...".

А со следующего дня нападки продолжались.

Барон Врангель требовал от Добровольческой армии пехоты, которая не могла быть выведена без срыва операции, усиления техническими средствами, которые не были готовы или не могли быть подвезены до починки разрушенных железнодорожных мостов. Мосты восстанавливались путейским ведомством с большой энергией под наблюдением штаба Кавказской армии, и срок готовности наибольшего из них (через реку Сал) генерал Врангель исчислял не ранее 3 июня.

И хотя время и план операции предоставлены были всецело его усмотрению, 20 мая, когда наступление на Есауловском Аксае начало захлебываться, он телеграфировал: "Доколе не получу всего, что требуется, не двинусь вперед ни на один шаг, несмотря на все приказания..." 22-го, донося об успехе на Аксае, прибавлял: "Неиспользование полностью успеха считаю преступлением... Конница может делать чудеса, но прорывать проволочные заграждения не может".

Очевидно, неиспользование успехов Добровольческой и Донской армий на направлениях Харьков, Полтава, Воронеж преступлением не считалось. А в конце мая, рискнув все же атаковать Царицынскую позицию до подвоза технических средств, сообщал: "Мои предсказания, к сожалению, сбылись: остатки армии разбились о подавляющую численность противника..."

В начале июня починены были мосты и немедленно вслед за сим подвезены к армии бронепоезда, танки, новые авиационные средства. Переброшена туда же из Ростова, в ущерб главному направлению, единственная дивизия Добровольческой армии, не втянутая в бой. Это была 7-я дивизия, бывшая бригада Тимановского, в конце апреля прибывшая из Румынии без обоза и артиллерии и в течение мая с огромным напряжением и поспешностью восстанавливавшая свою организацию...

Эти эпизоды были изложены в первом письме в таком виде: "Только тогда, после кровавого урока, армия получила помощь, и... Царицын пал..."

Ко времени взятия Царицына блестящие успехи на курском и киевском направлениях и общая обстановка на театре войны определили вполне наглядно ошибочность идеи генерала Врангеля -- движения главными силами на Царицын. Теперь в его глазах волжское направление утратило первостепенное значение, и 18 июня барон Врангель и его начальник штаба генерал Юзефович подали мне записки с предложением образовать конную массу в кратчайших направлениях на Москву -- воронежском и курском, под его, генерала Врангеля, начальством. Для этой цели из Кавказской армии предлагалось взять 3Ґ конных дивизии. Считая, что такое ослабление Кавказской армии угрожает потерей Царицына и выходом большевистских сил вторично в тыл Ростову и нашим сообщениям, я отклонил это предложение. Действительно, как увидим ниже, советское командование в июле сосредоточило в волжском направлении 50-тысячную группу, которая и обрушилась вслед за сим на Кавказскую армию и правый фланг Донской.

В Добровольческую армию возвращена была 7-я дивизия, и в целях организационных приказано было передать туда же 2-ю Терскую пластунскую бригаду, Осетинский конный полк и батальон, взамен чего, с согласия барона Врангеля, ему посланы были пять горских и инородческих полков. И вот, умалчивая о своем желании перебросить с царицынского на добровольческий фронт 3Ґ лучших дивизии, одновременно, впрочем, со своим уходом, перечисляя взятые части и не называя приданных, барон Врангель бросает в первом письме такую фразу: "В то время как Добровольческая армия, почти не встречая сопротивления в своем победном шествии к сердцу России, беспрерывно увеличивается потоком добровольно становящихся в ее ряды опомнившихся русских людей... Кавказская армия, истекая кровью в неравной борьбе и умирая от истощения, посылает на добровольческий фронт последние свои силы..."

В то время Добровольческая армия занимала фронт около 600 верст, а Кавказская -- 40 верст.

Генерал Врангель обвинял Ставку в приостановке предложенной им Астраханской операции, могшей обеспечить ему водный транспорт. Но не упоминал, что перед тем доносил мне:

"Начало Астраханской операции намечал лишь по выполнении (Камышинской) и по выходе на более короткий фронт Балашов -- Волга".

Барон Врангель жаловался, что после взятия Царицына я отменил обещанный его переутомленным войскам отдых и приказал преследовать противника, но скрыл, что, "учитывая создавшуюся обстановку, (он сам) еще до получения (моего) приказания отдал распоряжение продолжать наступление".

Кавказской армии не отпускались якобы и кредиты, и "в то время, как там у Харькова, Екатеринослава и Полтавы войска одеты, обуты и сыты, в безводных Калмыцких степях их братья сражаются для счастья одной родины оборванные, босые, простоволосые и голодные...".

В каждом слове письма и телеграмм были желчь и яд, рассчитанные на чувства военной массы и без того нервной, ревнивой к боевым соседям и плохо разбирающейся в обстановке.

Как можно было изменить группировку сил, когда это определялось ясно относительной важностью направлений и событиями на театре войны?..

Кто мог переменить природные условия Задонья и Поволжья и условия комплектования в них армии "русскими" людьми?..

Какими средствами возможно было заставить Кубань слать в армию пополнения или принимать в свои полки "русских" (не казачьих) офицеров?..

На мой запрос по поводу жалоб генерала Врангеля на материальные недочеты начальник Военного управления генерал Лукомский, лицо близкое и дружественно расположенное к барону Врангелю, донес мне, что Кавказская армия требует довольствие на весьма большое число людей -- в июле на 80 тысяч и в августе на 110 тысяч. Что "кредиты всегда переводились своевременно и жалоб от Кавказской армии на недостаточность кредитов не было".

Что, наконец, царицынский район вовсе не так уже беден, ибо сам барон Врангель телеграфировал ему:

"Район широко должен быть использован в продовольственном отношении. Данные силы и средства Кавказской армии недостаточны, чтобы в полной мере использовать богатства района. Необходимо спешно сформировать интендантский округ и приемную комиссию, которые взяли бы на себя эксплуатацию района и заготовки для всех армий..."

И, перечислив все несчастья Кавказской армии, барон Врангель назвал их виновников:

"До назначения меня командующим Кавказской армией я командовал теми войсками, которые ныне составляют армию Добровольческую, числящую в своих рядах бессмертных корниловцев, марковцев и дроздовцев... Борьба этих славных частей в каменноугольном районе -- блестящая страница настоящей великой войны... Безмерными подвигами своими они стяжали себе заслуженную славу... Но вместе со славой они приобрели любовь Вождя, связанного с ними первым, "Ледяным", походом. Эта любовь перенеслась и на армию, носящую название Добровольческой, название, близкое Вашему сердцу, название, с которым связаны Ваши первые шаги на великом крестном пути... Заботы Ваши и Ваших ближайших помощников отданы полностью родным Вам частям, которым принадлежат Ваши сердца. Для других ничего не осталось..."

Было больно за тех, чью работу и страдания в каменноугольном районе недавно еще, командуя ими, барон Врангель считал "сверхчеловеческими", тех, которым "отданы были все заботы" и о которых начальник штаба генерал Юзефович писал тогда:

"С правого берега (Дона) надо убрать ядро Добровольческой армии -- корниловцев, марковцев, дроздовцев и другие части, составляющие душу нашего бытия, надо их пополнить, сохранить этих великих страстотерпцев -- босых, раздетых, вшивых, нищих, великих духом, на своих плечах потом и кровью закладывающих будущее нашей родины.." Сохранить для будущего. Всему бывает предел... И эти бессмертные могут стать смертными".

Этим-то людям волею судьбы и в силу стратегической обстановки ни одного дня отдыха не было дано.

Впрочем, "быть может, я ошибаюсь, -- писал барон Врангель. -- Быть может, причина несчастья моей армии кроется в том, что я, а не другой, стою во главе ее... Благополучие части, к сожалению, сплошь и рядом зависит от того, насколько командир ее пользуется любовью старшего начальника...".

Все это писал барон Врангель "с открытым сердцем" и в то же время с содержанием памфлета знакомил старших военных начальников.

Я не считал возможным выносить на улицу эту прискорбную тяжбу подчиненного с начальником и ответил письмом "в собственные руки", приведя ряд фактов в опровержение заведомых наветов. В отношении последнего тяжелого обвинения в лицеприятии я мог бы сказать многое: я выдвинул барона Врангеля на высшую ступень военной иерархии; я уговорил его в минуты потери душевного равновесия остаться на посту командующего (март 1919 года); я предоставил ему, по его желанию, царицынский фронт, который он считал наиболее победным; наконец, я терпел без меры, без конца пререкания, создававшие вокруг Ставки смутную и тяжелую атмосферу и подрывавшие в корне дисциплину. В этом я вижу свою большую вину перед армиями и историей.

На последний вопрос я ответил кратко: "Никто не вправе бросать мне обвинение в лицеприятии. Никакой любви ни мне не нужно, ни я не обязан питать. Есть долг, которым я руководствовался и руководствуюсь. Интрига и сплетня давно уже плетутся вокруг меня, но я им значения не придаю и лишь скорблю, когда они до меня доходят".

Барон Врангель писал, что, "как человек (мне) искренно преданный", он "высказал все, что наболело на душе, почитая бесчестным затаить камень за пазухой...". Но высказал он не все -- камень таился и весьма увесистый. Непригодный совершенно в дни блестящих успехов армий Юга и при жизни адмирала Колчака этот камень позже был брошен в водоворот разгулявшихся страстей, в трагический момент существования армии.

В широко распространявшемся генералом Врангелем втором, февральском, памфлете имелись, между прочим, такие строки:

"Моя армия освободила Северный Кавказ.

На совещании в Минеральных Водах 6 января 1919 года я предложил Вам перебросить ее на царицынское направление, дабы подать помощь адмиралу Колчаку, победоносно подходившему к Волге.

Мое предложение было отвергнуто, и армия стала перебрасываться в Донецкий бассейн, где до мая месяца вела борьбу под начальством генерала Юзефовича, заменившего меня во время болезни.

Предоставленный самому себе, адмирал Колчак был раздавлен и начал отход на Восток. Тщетно Кавказская армия пыталась подать помощь его войскам. Истомленная походом по безводной степи, обескровленная и слабо пополненная, она к тому же ослаблялась выделением все новых и новых частей для переброски их на фронт Добровольческой армии, войска которой, почти не встречая сопротивления, шли к Москве.

В середине июля мне, наконец, удалось связаться с уральцами и с целью закрепления этой связи я отдал приказ 2-й Кубанской дивизии генерала Говорущенко переброситься в район Камышина на левый берег Волги".

Далее в письме приводятся две телеграммы, которыми обменялись генералы Романовский и Врангель в середине июля. Переоценивая значение победы под Камышином, генерал Врангель 15-го решил перебросить на левый берег один из Кубанских корпусов. Ввиду сосредоточения новых крупных сил противника в саратовском направлении и опасаясь за свой правый фланг, генерал Сидорин запросил начальника моего штаба, чем вызвано такое "перенесение центра тяжести операции за Волгу". Начальник штаба обратился с этим вопросом к генералу Врангелю, указав на опасность ослабления его сил на главном направлении.

Получился ответ 16 июля: "Переброска частей генерала Говорущенко... имела целью скорейшее соединение с войсками Верховного правителя... Отход уральцев на восток и намеченная передача донцам 1-го Донского корпуса, задержание Добровольческой армией пластунской бригады и приказание направить туда же терцев в корне меняют положение. При этих условиях не только перебросить что-либо на левый берег не могу, но и от всякой активности в северном направлении вынужден отказаться".

Положение за сутки (15-16) не только "в корне", но никак не изменилось. Армии известно было, что Донской корпус придается ей только на время Камышинской операции, приказание об отправке терцев получено было генералом Врангелем (и не исполнено) еще 20 июня, а эшелоны кубанских пластунов двинулись в Кавказскую армию в тот же день, 1 августа, когда выступили эшелоны терцев в Добровольческую.

Если к этому прибавить, что 20 июня генерал Врангель сам предлагал бросить направление вдоль Волги, оставив на нем лишь заслон и увести на харьковское 3Ґ дивизии, что в первом памфлете он, наоборот, жаловался на ослабление его сил переброской на левый берег Волги дивизии Мамонтова, что центр сибирских армий, начав отступление в половине апреля, к тому времени был уже на марше к Челябинску, что ближайшие части давно уже изолированной Уральской армии, имевшей к тому же задачу наступать не к Волге, а на север, отстояли от нас на 300 с лишним верст, весь эпизод приобретает колорит совершенно своеобразный.

Опасение моего и донского штабов оказались не напрасными: через неделю началось новое наступление крупных сил противника правым берегом Волги, потребовавшее участия там и 1-го Донского корпуса и Говорущенко и заставившее все же Кавказскую армию бросить Камышин и отойти к самому Царицыну...

Но кто станет разбираться в таких стратегических деталях!.. И вопрос о "соединении с войсками Верховного правителя" стал именно тем камнем, который готовился задолго и был брошен открыто в февральском письме...

После признания мною власти адмирала Колчака все командующие армиями и отрядами от себя и от имени войск свидетельствовали о высоком нравственном удовлетворении свершившимся объединением.

Кроме одного... Через две недели я получил письмо от барона Врангеля: по его словам, он молчал, считая исполнение приказа прямым своим долгом, как подчиненного. Но, прочитав в газетах обращения других командующих, спешит отозваться, чтобы я не подумал, что он иначе, чем они, относится к свершившемуся...

А впоследствии написал:

"Боевое счастье улыбалось Вам, росла слава, и с ней вместе стали расти в сердце Вашем честолюбивые мечты... Совпавший с целым рядом наших побед Ваш приказ о подчинении Вас адмиралу Колчаку доказывал, казалось, противное. Будущая история покажет, поскольку этот Ваш шаг был доброволен... Вы пишете, что подчиняетесь адмиралу Колчаку, "отдавая свою жизнь служению горячо любимой Родине" и "ставя превыше всего ее счастье...". Не жизнь приносите Вы в жертву Родине, а только власть, и неужели подчинение другому лицу для блага Родины есть жертва для честного сына ее... Эту жертву не в силах был уже принести возвестивший ее, упоенный новыми успехами честолюбец.

Войска адмирала Колчака, предательски оставленные нами, были разбиты..."

Верховный правитель был тогда уже мертв и не мог сказать свое слово.

По иронии судьбы и с ним при жизни произошел такой же эпизод.

Осенью 1919 года я получил объемистый пакет из Нью-Йорка от Завойко, который, будучи в Омске, вел какую-то интригу против правительства и адмирала Колчака и был выслан за границу. В пакете оказались литографированные экземпляры "обличительного" письма Завойки, адресованного адмиралу Колчаку, и два памфлета.

В общем конверте на мое имя заключалось еще несколько писем, в том числе адресованные барону Врангелю, Кривошеину и другим лицам. Я передал всю корреспонденцию комиссии, которая, вскрыв один из этих пакетов и убедившись, что там та же агитационная литература, все остальные сожгла.

В одном из памфлетов Завойки, между прочим, говорилось:

"Чрезвычайно характерны все документы, связанные с эпохой продвижения сибирских войск вперед.

Во-первых, составление и проведение в жизнь явно преступного стратегического плана. Удар на Глазов, Вятку, как ближайшее направление на Москву, и оставление без внимания южного направления, единственного обеспечивающего успех и связывающего с силами генерала Деникина".

Во-вторых, не прикрываемое ничем в официальных документах открытое признание опасности занятия Москвы силами генерала Деникина ранее, чем войсками Сибирской армии, то есть, иначе говоря, стремление во что бы то ни стало к народному пирогу, к спасению России, исключительно во имя свое личное.

В-третьих, все отдельные приказы и распоряжения по армиям, выходившие из омской ставки и имевшие единственной целью уничтожение популярности отдельных вождей, созданной ими на фронте".

Памфлеты разносили по свету поистине страшное обвинение: как Колчак и Деникин предавали друг друга и Россию...

А.И. Деникин

Очерки русской смуты. -- Париж, 1921.

См. далее...

Информация к размышлению

"...Не яд прекратил бурные дни Борисовы, к истинной скорби отечества: ибо сия безвременная кончина была небесною казнию для России еще более, нежели для Годунова: он умер, по крайней мере, на троне, не в узах пред беглым диаконом, как бы еще в воздаяние за государственные его благотворения; Россия же, лишенная в нем царя умного и попечительного, сделалась добычею злодейства на многие лета"

Н. Карамзин

Соратники и очертели 95k "Фрагмент" Политика. Обновлено: 06/08/2010. 95k. Статистика.1921 читателей (на 23.3.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 5 шт.

Соратники Иоанна Грозного Н.М. Карамзин

Между новыми любимцами государевыми отличались боярин Алексей Басманов, сын его, кравчий Федор, князь Афанасий Вяземский, Василий Грязной, Малюта Скуратов-Бельский, готовые на все для удовлетворения своему честолюбию.

Прежде они под личиною благонравия терялись в толпе обыкновенных царедворцев, но тогда выступили вперед и, по симпатии зла, вкрались в душу Иоанна, приятные ему какою-то легкостию ума, искусственною веселостию, хвастливым усердием исполнять, предупреждать его волю как Божественную, без всякого соображения с иными правилами, которые обуздывают и благих царей и благих слуг царских, первых в их желаниях, вторых в исполнении оных.

Малюта Скуратов

Малюта Скуратов умер честною смертию воина, положив голову на стене, как бы в доказательство, что его злодеяния превзошли меру земных казней!

Очернители Иоанна

Курбский Андрей Михайлович (1528-83), русский князь, государственный деятель, писатель, переводчик. Участник Казанских походов, член Избранной рады, воевода в Ливонской войне. Опасаясь "неправедной" опалы Ивана IV, бежал в Литву (1564); член рады Речи Посполитой; участник войны с Россией. Написал мемуарный памфлет "История о великом князе Московском" (1573) и 3 обличительных послания "лютому самодержцу" (составивших вместе с 2 ответами Ивана IV уникальный литературный памятник, исполненный страстной полемики о пределах царской власти и о ее верности "пресветлому православию").

Иезуит Поссевит (Н.М. Карамзин)

Штаден и Шлихтинг (Р. Ю. Виппер)

Русская хартию вольности 47k "Фрагмент" Политика. Размещен: 30/05/2015, изменен: 30/05/2015. 47k. Статистика.

"Личность у нас слаба и шатка, и ни о чем мы так не должны заботиться, как об укреплении личной воли, о развитии личных характеров, о твердости убеждений и о согласии убеждений с делом, о просвещении нашего нравственного разума, об усовершенствовании личной нравственности". (И. Аксаков).

Иллюстрации/приложения: 7 шт.

Больно и грустно сознавать тот факт, что над многими из нас довлеет психология "маленького человечка", некого винтика огромной государственной машины, которой управляют некие монстры, без счета и без сожаления вставляя в бездушный механизм все новые и новые винтики и выбрасывая те, которые пришли в негодность.

Но главный пункт моего НЕДОУМЕНИЯ состоит в другом: почему граждане той или иной страны САМИ на себе ставят клеймо ничтожной личности. Причем, речь идет не об умственном или физическом ничтожестве.

Основная цель моей статьи состоит в том, чтобы побудить к мысли о необходимости укрепления нашего социального и политического достоинства, если хотите, то к созданию "Русской хартии вольности", в которой следует на должное место поставить понятие "Свобода личности", соединив его неразрывно с категориями "Долг" и "Ответственность".

Горько признавать то, что многие из нас рабы духовные.

Предупреждение Екатерины Великой 128k "Фрагмент" Политика. Размещен: 04/02/2015, изменен: 04/02/2015. 129k. Статистика.

Екатерина Великая: "Если мы не будем дорожить чинами, так они упадут, а уронив раз, никогда не поднимем".

Иллюстрации/приложения: 25 шт.

http://artofwar.ru/k/kamenew_anatolij_iwanowich/preduprezhdenieekaterinywelikoj.shtml

1. "Хочешь мира - готовься к войне"

Война по своей природе, также стара, как мир.

Войны подобны бурям или лихорадкам, после которых восстанавливает нарушенное равновесие.

Правда, говорят, что "война есть нравственное лекарство, которым пользуется природа, когда не хватает остальных средств, чтобы вернуть людей на настоящий их путь" (Бисмарк).

От того факта, что война часто нарушает мир народов, прав был мудрец Вегеций, провозгласивший основной принцип обороноспособности государства - "Хочешь мира - готовься к войне".

В приведенном высказывании обращает на себя внимание то обстоятельство, что речь идет не об агрессивных устремлениях, а о разумной предусмотрительности, которая по отношению к неспокойным соседям носит предупреждающий характер:

-- "данное государство сильно, оно готово дать отпор любому агрессору;

-- силу и мощь этого государства не следует игнорировать;

-- с мнением этого сильного государства приходится считаться;

-- против данного сильного государства не следует строить козней..." и т.п.

Практическое значение названного принципа обороноспособности, на примере римлян, можно выразить так:

-- правительство не ослабляет своих усилий в деле обороны и тщательно финансирует военного дело в стране;

-- народ осознает необходимость укрепления обороноспособности государства и в должной степени участвует в оборонных программах;

-- войска упражняются и занимаются исключительно боевой подготовкой;

-- военачальники совершенствуют свое боевое искусство и умение управлять войсками;

-- дипломаты, разного рода представители за рубежом тщательно следят за ситуацией в странах пребывания,

-- особенно тщательно анализируя развитие военного дела за границей, характер и направленность общей и военной политики, складывающиеся военно-политические и финансовые коалиции и оперативно информируют обо всем важном свои правительства

-- Древние считали, что счастлива только та республика, которая располагает наибольшим числом людей, знающих военное дело, ибо не блеск драгоценных камней или золота, а только страх оружия подчиняет себе врагов.

2. "Влить эликсир жизни в свои массы и яд во вражеские"

При кратковременных войнах большинство примеров пропадает даром; мир дает другое направление мыслям, люди забывают не только свои ошибки, но даже и свои подвиги.

Другое следствие принципа непрерывной войны состояло в том, что римляне всегда заключали мир только в качестве победителей. Действительно, какой смысл был заключать позорный мир с одним народом для того, чтобы затем напасть на другой народ?

3. "Арсенал, откуда в нужный момент мы берем необходимое нам оружие"

Кровно заинтересован в общественных делах может быть лишь тот гражданин, который сознателен и пропитан чувством долга.

Отчуждение народа от вопросов обороноспособности государства вредно вдвойне: во-первых, создается некий автономный институт (вооруженные силы), на который возлагается непомерно большая и неразрешаемая задача.

Поколение людей, возросшее "удивительно не любопытным" (А. Пушкин), к добру и злу "постыдно равнодушное", - пагуба Отечества.

4. Солдатом может быть не каждый гражданин

О том, что не все граждане годны для военного дела (а для офицерской профессии - тем более), известно давно. Тем не менее, зачастую предпочитают набирать всех желающих, а не выбирать достойных.

5. "Солдат должен бояться палки своего капрала больше, чем вражеской пули" (так говорил Фридрих II; это не должно быть так!)

В то же время, коварные и расчетливые полководцы понимали, что дисциплинированная армия - это преграда на пути их незаконного домогательства власти. Такие военачальники стремились подорвать дисциплину и использовать вышедшую из повиновения законным начальникам силу для достижения своих коварных планов.

6. Упадок боевого духа гибелен для государства и войска

Ганнибал одержал сокрушительную физическую победу, но не сумел сломить боевого духа римлян.

Рим времен поражения под Каннами, был силен силой своего политического строя, о котором Ш. Монтескье с гордостью писал так:

-- "Рим был спасен силою своего строя.

-- После битвы при Каннах не позволили даже женщинам проливать слезы;

-- сенат отказался выкупать пленных; жалкие остатки армии были посланы воевать в Сицилию;

-- никому не выдавали вознаграждения и не воздавали никаких воинских почестей, пока Ганнибал не был изгнан из Италии".

7. Пехота - основа войск: пока нога солдата-пехотинца не коснулась завоеванной территории, пока он на этой земле не укрепился, победа не считается прочной

Римляне убедились в том, что только пехота, а не какой либо другой вид войск, обеспечивает прочность победы.

8. Ум и твердость вождя дает победу

Войско - ничто без полководца: он еще до сражения создает предпосылки победы; в сражении его ум и воля направляют войска к победе, а в случае неудачи он же предотвращает уныние и обращает поражение в предпосылку грядущей победы.

Вегеций, изучая полководческое искусство римлян, отметил огромное значение мужества и воли полководца:

"Должно помнить, что если часть войска победила, а часть обратилась в бегство, то не надо терять надежды, так как в таком трудном положении твердость вождя может дать ему полную победу.

Это случалось не раз в бесконечном ряде войн; и победителями оказывались те, кто наименее терял присутствие духа.

9. "Искусство разузнавать, что делается у неприятеля, и искусство скрывать все свое"

10. "Когда голод страшнее меча"

11. "Армия - не проходной двор для всех"...

12. "Всякий государственный переворот возвещает кровопролития, изгнания и прочие беды"...

13. Пророческие предостережения

14. Полководец - властитель судеб народа, хозяин безопасности государства

15. "Они не имели отечества и им нечего было терять или сохранять"...

16. "Лучшая опора нравственности нации"

17. "Это приводит в трепет даже наиболее сильных духом"

18. "Стратегическая независимость"

19. "Противника бить тем, чего у него нет".

Маневр эмигрантов "пломбированного вагона"... 62k "Фрагмент" Политика Размещен: 05/01/2014, изменен: 07/01/2014. 62k. Статистика. 1081 читателей (на 27.2.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 20 шт.

"Откуда исходят... затруднения, и кто противится успеху великого дела?

Извне - от враждебных правительств, от находящихся под их покровительством и без устали работающих революционеров все стран...

Изнутри - от адвокатов и докторов без практики, честолюбивых и алчных журналистов, недовольных профессоров и учителей..., от мелкого запутавшегося в долгах дворянства, для которого сам господь Бог не сумел бы написать желанной конституции, избавляющей от задолженности. Только изменники, люди с нечистыми намерениями и часть так называемого интеллигентного пролетариата агитирует против нашей конституции..." Австрийский генерал Людвиг Бенедек (начальник Австрийского генштаба в 1860 - 1864 гг.) обратился в 1860 году к войскам

0x01 graphic

Искушение 1857.

Художник Шильдер Николай Густавович (1828-1898)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 04/10/2015, изменен: 04/10/2015. 58k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 4 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: "...Не яд прекратил бурные дни Борисовы, к истинной скорби отечества: ибо сия безвременная кончина была небесною казнию для России еще более, нежели для Годунова: он умер, по крайней мере, на троне, не в узах пред беглым диаконом, как бы еще в воздаяние за государственные его благотворения; Россия же, лишенная в нем царя умного и попечительного, сделалась добычею злодейства на многие лета" (Карамзин) ) (Деникин)

Каменев Анатолий Иванович Русская Кассандра

Каменев Анатолий Иванович
Русская Кассандра