ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Укрощение смертных

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Предсмертное завещание Моисея.

Художник Федор Семенович Завьялов (1810-1856)

УКРОЩЕНИЕ СМЕРТНЫХ

"Симонид (древнегреческий поэт) назвал Спарту "укрощающей смертных": благодаря своему укладу жизни она делает граждан необычайно послушными закону и порядку, подобно тому, как лошадь с самого начала приучают к узде".

Плутарх

И. Баграмян

(фрагменты из кн. "Так шли мы к победе")

Завоевать господство в воздухе -- еще не значит обезопасить себя от авиационных налетов.

Стремясь задержать наше наступление, враг не жалел ни самолетов, ни летчиков.

Гитлеровское командование направляло к нашим позициям десятки, сотни бомбардировщиков в надежде, что хоть часть из них сумеет прорваться. Нашим истребителям и артиллеристам-зенитчикам работы хватало, тем более что линия фронта у нас растянулась, всю ее надежно не прикрыть, да и от своих аэродромов мы изрядно удалились. И у нас бы неминуемо были серьезные потери от вражеских бомбардировщиков, если бы не героизм советских летчиков.

14 июля мы затаив дыхание следили за воздушным боем над поселком Дудоровским, северо-западнее Болхова.

40 "юнкерсов" приближались к нашим позициям.

Тревожные возгласы "Воздух!" заставили бойцов искать укрытия. И тут навстречу вражеской армаде устремилась шестерка краснозвездных "яков", которые патрулировали над этим районом.

Шесть против сорока...

Юркие, маленькие самолеты врезались в строй вражеских бомбардировщиков -- и тот распался. Яростно стрекотали авиационные пушки. С истошным воем падали на землю объятые пламенем "юнкерсы" -- один, второй, третий... шестой...

Пехота забыла об укрытиях.

Все смотрели в небо и ликующим "ура!" встречали каждый сбитый "юнкерс". Не выдержали нервы у фашистских летчиков. Сбросив бомбы на свои войска, они в беспорядке ретировались.

Шестерка наших "ястребков" продолжала патрулировать над заданным районом.

На КП армии не смолкали телефоны.

Командиры стрелковых и танковых соединении просили наградить отважных летчиков. Так бывало часто. Пользуясь правом, предоставленным мне, я наградил уже многих летчиков, а чаще просил об этом командующего воздушной армией.

Вот и сейчас связался с генералом М. М. Громовым.

-- Кто у вас сейчас дрался над Дудоровским?

Генерал ответил, что шестерку истребителей возглавлял майор В. Н. Буянов.

-- Передайте им благодарность Военного совета армии и примите сердечную просьбу пехоты достойно наградить героев!

Мы расширяли полосу прорыва.

15 июля на правом фланге армии дивизии 16-го гвардейского корпуса выбили противника с рубежа реки Рессота, форсировали ее и во взаимодействии с войсками 50-й армии овладели селом Клинцы. В последующие два дня гвардейцы расширили плацдарм на западном берегу.

Теперь мы более или менее надежно прикрыты с запада.

Задачу свою корпус выполнил, и я приказал перебросить его 31-ю гвардейскую стрелковую дивизию на хотынецкое направление.

А в полосе 8-го гвардейского корпуса продолжались упорные танковые бои. Стрелковым частям во взаимодействии с 5-м танковым корпусом удалось фланговым ударом овладеть деревней Ягодная.

Пусть читателя не удивляет, что я нередко повторяю названия одних и тех же населенных пунктов.

Многие из них нам приходилось брать по нескольку раз.

Случалось, танкисты ворвутся в село, разгромят вражеский гарнизон и умчатся дальше, чтобы выполнить свою задачу, а враг подтянет силы и вновь займет село. Нашим подошедшим частям снова приходилось выкуривать оттуда гитлеровцев.

Преследуя отходящего противника, гвардейцы генерала П. Ф. Малышева и танкисты генерала М. Г. Сахно к исходу дня 17 июля вышли на рубеж Реутово, Вязовая, Верхняя Радомка.

Здесь они встретили упорное сопротивление врага. На заранее подготовленных позициях засели части немецких 18-й и 20-й танковых дивизий и остатки 293-й пехотной дивизии, усиленные подошедшими от Орла крупными резервами, и задержали дальнейшее продвижение наших войск.

Я направил сюда свой последний резерв -- 108-ю стрелковую дивизию.

На левом фланге армии 5-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Н. Л. Солдатова, введенная в бой 15 июля на участке 36-го гвардейского корпуса, совершив обходный маневр с юга, при содействии 84-й гвардейской дивизии освободила деревню Уколицы. При этом был наголову разгромлен 112-й полк 25-й моторизованной дивизии немцев.

Продолжая наступление, соединения корпуса во взаимодействии с правофланговыми частями 61-й армии после ожесточенных боев к утру 17 июля овладели крупным узлом обороны противника селом Кирейково и захватили богатые трофеи. Гитлеровцы потеряли выгодные для обороны позиции, понесли большие потери и стали отходить к Болхову. Теперь и левый фланг нашей армии был достаточно обеспечен. Все усилия можно было сосредоточить на главном, болховском направлении.

Справка:

Солдатов Николай Лаврентьевич (29 апреля 1904 -- 18 октября 1977) -- генерал-лейтенант (1949 год).

-- Родился в селе Лиховцы ныне Суздальского района Владимирской области.

-- В октябре 1926 года был призван в ряды РККА.

-- В 1927 году закончил полковую школу 40-го стрелкового полка (14-я стрелковая дивизия, Московский военный округ), после чего служил в этом полку на должностях командира отделения, старшины и временно исполняющего должность командира взвода.

-- С октября 1929 года обучался на одногодичных курсах при Объединённом пехотном училище в Киеве.

-- В июле 1930 года Солдатов был направлен в 48-й стрелковый полк (16-я стрелковая дивизия, Ленинградский военный округ), где командовал пулемётным, а затем стрелковым взводами, а вскоре был назначен на должность помощника начальника, а затем -- на должность начальника школы младшего начсостава.

-- С февраля по май 1934 и с февраля по август 1936 года обучался в Стрелково-тактическом институте "Выстрел".

-- В августе 1936 года был назначен на должность командира батальона в 46-м стрелковом полку 16-й стрелковой дивизии.

-- В марте 1938 года был переведён на должность командира батальона 158-го стрелкового полка (53-я стрелковая дивизия, Приволжский военный округ).

-- С августа того же года исполнял должность начальника штаба 176-го стрелкового полка (59-я стрелковая дивизия, 1-я Краснознамённая армия), а с октября 1939 года -- начальника 1-го отделения и одновременно -- помощника начальника штаба дивизии.

-- В декабре 1940 года был назначен на должность командира 113-го стрелкового полка (32-я стрелковая дивизия, 1-я Краснознамённая, затем 25-я армия).

-- С началом Великой Отечественной войны Солдатов находился на той же должности.

-- В сентябре 1941 года полк в составе дивизии был передислоцирован и включён в состав 5-й армии (Западный фронт), в составе которой принимал участие в оборонительных боях на можайско-нарофоминском направлении.

-- В декабре 1941 года был назначен на должность командира 250-го воздушно-десантного полка, формировавшегося в районе Внуково.

-- В январе 1942 года полк был десантирован в район юго-западнее Вязьмы, приняв участие в Вяземской воздушно-десантной операции, но из-за больших потерь полк был расформирован.

-- С 11.05.1942 по 22.08.1942 полковник Солдатов командовал 329-й стрелковой дивизии в составе оперативной группы.

-- Солдатов был назначен на должность командира 222-й стрелковой дивизии (33-я армия).

-- С 1 сентября по 8 ноября 1942 года временно исполнял должность командира 7-го гвардейского стрелкового корпуса, затем вновь исполнял должность командира 222-й стрелковой дивизии.

-- В марте 1943 года был назначен на должность командира 5-й гвардейской стрелковой дивизии, принимавшей участие в Ржевско-Вяземской наступательной операции, Орловской, Брянской и Городокской операциях.

-- 29 марта 1944 года генерал-майор Солдатов был назначен на должность командира 83-го стрелкового корпуса (4-я ударная армия, 2-й Прибалтийский фронт).

-- После войны Солдатов продолжил командовать стрелковым корпусом в составе Одесского военного округа.

-- В октябре 1945 года был освобождён от должности и зачислен в распоряжение ГУК НКО.

-- В марте 1946 года был направлен на учёбу на Военно-академических курсах при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, по окончании которых в марте 1947 года был зачислен в распоряжение Управления по внешним сношениям Генштаба, исполнял должность старшего военного советника штаба Югославской армии.

-- В марте 1948 года был назначен на должность командира 10-го стрелкового корпуса (Уральский военный округ).

-- В октябре 1951 года был назначен на должность старшего военного советника командующего общевойсковой армией Болгарской Народной Республики.

-- В октябре 1956 года был назначен на должность помощника командующего, и одновременно начальника отдела боевой подготовки Южно-Уральского военного округа (с марта 1957 года -- заместитель командующего войсками округа по боевой подготовке, он же -- начальник управления боевой подготовки).

-- В апреле 1958 года Солдатов был переведён на аналогичную должность в Северо-Кавказском военном округе, и одновременно был членом Военного совета округа.

-- В сентябре 1964 года генерал-лейтенант Николай Лаврентьевич Солдатов вышел в запас.

-- Умер 18 октября 1977 года в Ростове-на-Дону.

11-я гвардейская армия получила новое усиление -- 25-й танковый корпус генерала Федора Георгиевича Аникушкина. Ему было приказано двигаться на Хотынец. 18 июля танкисты вступили в бой. Путь им преградили переброшенные сюда из-под Брянска 253-я и 707-я немецкие пехотные дивизии. Наткнувшись на организованный огонь и подвергаясь непрерывным массированным ударам вражеской авиации, корпус своими главными силами прорваться на Хотынец не смог.

Аникушкин Фёдор Георгиевич (20 марта 1901 -- 8 июня 1976) -- генерал-майор танковых войск (1942 год).

-- Родился 20 марта 1901 года в станице Котовской ныне Урюпинского района Волгоградской области.

-- 1 июня 1918 года Аникушкин вступил в ряды Красной гвардии и направлен рядовым бойцом в Урюпинский красногвардейский отряд.

-- В конце июля был призван в ряды РККА и направлен красноармейцем во 2-й Донской советский сводный полк, а в сентябре -- красноармейцем в Борисоглебские кавалерийские Курсы усовершенствования командного состава.

-- В составе этих частей Аникушкин принимал участие в военных действиях против войск под командованием А. И. Деникина на Южном фронте.

-- В мае 1920 года был направлен на учёбу на политпросветительские курсы Оренбургского укреплённого района, а в декабре -- на учёбу в авиашколу в Петрограде.

-- В марте 1921 года в составе 3-го сводного курсантского полка Аникушкин принимал участие в подавлении Кронштадтского восстания, после чего продолжил учёбу на политпросветительских курсах в Оренбург, по окончании которых с мая того же года на этих же курсах командовал взводом и ротой.

-- В октябре 1921 года Аникушкин был назначен на должность командира взвода 35-го батальона войск ВЧК.

-- Принимал участие в боях против повстанцев в Сибири.

-- В декабре того же года направлен на учёбу в 18-ю Оренбургскую пехотную школу комсостава РККА.

-- С сентября 1923 года служил в 65-м Новороссийском стрелковом полку (22-я стрелковая дивизия, Северо-Кавказский военный округ, где исполнял должность командира взвода, а также последовательно назначался на должности помощника начальника пулеметной команды, командира роты, начальника учебной части полка и командира батальона.

-- В сентябре 1925 года был направлен на учёбу на стрелково-тактические курсы "Выстрел", по окончании которых в октябре 1926 года вернулся в 65-й Новороссийский стрелковый полк, где исполнял должности командира роты и начальника полковой школы.

-- В июне 1931 года Аникушкин был направлен на учёбу в Военно-техническую академию имени Ф. Э. Дзержинского, но в феврале 1932 года прекратил учёбу и был назначен на должность начальника штаба 27-го стрелкового полка (9-я стрелковая дивизия, Северо-Кавказский военный округ).

-- В феврале 1933 года был направлен на учёбу на командный факультет Военной академии механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина, по окончании которого с 1937 года служил в штабе 10-й отдельной механизированной бригады (Белорусский военный округ), где исполнял должности начальника 1-й части и начальника штаба бригады.

-- В декабре 1938 года был назначен на должность помощника начальника штаба 11-й отдельной танковой бригады, в августе 1939 года -- на должность начальника штаба 34-й легкой танковой, затем -- на должность начальника штаба 48-й автотранспортной бригады, а в ноябре 1939 года -- на должность начальника штаба 35-й танковой бригады (Ленинградский военный округ), находясь на которой, принимал участие в боевых действиях в ходе советско-финской войны.

-- В июне 1940 года Аникушкин был назначен на должность начальника штаба 1-го механизированного корпуса, в августе -- на должность командира 18-й легкой танковой бригады, а в марте 1941 года -- на должность командира 37-й танковой дивизии (15-й механизированный корпус, Киевский военный округ)

-- С началом Великой Отечественной войны полковник Аникушкин продолжил командовать дивизией в составе Юго-Западного фронта, в составе которого дивизия обеспечивала отступление 6-й армии.

-- С августа 1941 года после расформирования дивизии Аникушкин исполнял должность заместителя командующего 26-й армией по танковым войскам на Юго-Западном фронте.

-- 20 сентября Аникушкин был ранен и, находясь в полевом госпитале в пгт Оржица (Полтавская область), попал в окружение, из которого вместе с группой командиров вышел 25 октября в районе города Чугуев.

-- В декабре был назначен на должность командира 129-й отдельной танковой бригады (13-я армия), в августе 1942 года -- на должность заместителя командующего 38-й, а затем -- на должность заместителя командующего 3-й танковой армий.

-- С февраля 1943 года Аникушкин командовал сначала 29-м, а с мая -- 25-м танковыми корпусами. 25-й танковый корпус под командованием генерал-майора Аникушкина принимал участие в ходе Орловской, Киевской оборонительной, Житомирско-Бердичевской, Ровно-Луцкой, Проскуровско-Черновицкой и Львовско-Сандомирской операций, за время которых освободил города Новоград-Волынский, Корец, Червоноармейск, Жолква и Каменка-Струмиловская.

-- В августе 1944 года Фёдор Георгиевич Аникушкин был назначен на должность заместителя командующего бронетанковыми и механизированными войсками РККА, а с ноября исполнял должность заместителя командующего войсками Харьковского военного округа по бронетанковым и механизированным войскам.

-- После войны Аникушкин находился на прежней должности.

-- В январе 1946 года был назначен на должность командира 1-й танковой дивизии (Прибалтийский военный округ).

-- В октябре 1951 года -- назначен на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками Прибалтийского военного округа.

-- Вышел в отставку в июне 1953 года.

-- Умер 8 июня 1976 года в Москве.

Удалось это только одной 162-й танковой бригаде, которой командовал полковник Игнатий Антонович Волынец.

19 июля бригада, опередив главные силы корпуса на 20 километров, внезапно ворвалась в поселок. Здесь, на станции, танкисты уничтожили бронепоезд и железнодорожный эшелон, частично груженный танками, разрушили участок железной дороги. Но затем, атакованные противником с нескольких направлений, они вынуждены были с боями отойти на соединение с главными силами.

Во время нападения на станцию полковник И. А. Волынец был тяжело ранен.

Бригаду возглавил его заместитель по политической части подполковник Н. И. Сыропятов. По пути к своим танкисты разгромили еще колонну пехоты противника, а в районе Локни -- штаб 76-й немецкой пехотной дивизии. При этом был убит фашистский генерал.

К 17 июля главные силы нашей армии глубоко продвинулись в расположение противника и нависли над основными тыловыми коммуникациями, связывавшими всю орловскую группировку немцев с ее тыловой базой, расположенной в районе Брянска. К сожалению, наши сомнения, высказанные при разработке операции, оправдались: войска Центрального фронта все еще вели напряженные бои севернее Курска и не имели возможности пойти нам навстречу, чтобы замкнуть кольцо.

Однако угроза выхода наших войск во фланг и тыл 2-й танковой и 9-й полевой армий немцев вынудила генерал-полковника Моделя срочно изъять из 9-й армии, действовавшей против Центрального фронта, три танковые и одну моторизованную дивизии и бросить их против нас. Это в значительной мере ускорило и вместе с тем облегчило переход Центрального фронта в контрнаступление.

Нас обрадовало известие, что начавшие 15 июля контрнаступление войска Центрального фронта сломили, наконец, сопротивление противника и двинулись на север. На их участке враг огрызался не менее упорно, чем на нашем.

К исходу седьмого дня боев полоса наступления нашей армии расширилась до 120 километров, войска вклинились в глубину обороны противника до 70 километров. Правда, резервы уже были введены в действие, но мы все же продолжали наступать. Между соединениями образовались большие разрывы.

К тому же на подступах к Болхову мы снова встретились с прочной обороной, которую противник занял не только остатками разгромленных в предыдущих боях войск, но и вновь подошедшими из глубины резервами, в том числе выведенной из района Кром 9-й танковой дивизией. А на подходе к линии фронта отмечались все новые и новые вражеские колонны.

Чтобы изыскать средства для дальнейшего развития успеха и не бить на Болхов в лобовую, мы решили перегруппировать часть сил с флангов в центр армии и нанести главный удар на юг и юго-восток, чтобы выйти в тыл болховской группировки противника.

36-й гвардейский стрелковый корпус (без 5-й гвардейской стрелковой дивизии) в ночь на 18 июля был выведен из боя и после ночного марша сосредоточился в лесах южнее Шванова. Перед ним была поставлена задача утром 19 июля начать движение правее 8-го гвардейского корпуса в общем направлении на Узкое, Знаменское. Heсколько позже туда предполагалось перебросить часть сил 16-го гвардейского корпуса.

Произведя эту перегруппировку, мы возобновили атаки.

Крупные силы противника -- 9-я и 4-я танковые и 253-я пехотная дивизии -- сопротивлялись отчаянно, то и дело предпринимали контратаки. Кроме того, у нас стал ощущаться недостаток в боеприпасах.

Темп наступления снижался.

Чтобы быть поближе к наступающим войскам, мы перенесли командный пункт армии в лес возле Шванова и здесь вместе с полковником Ф. Н. Бобковым мудрили над картой, выискивая возможности для наращивания удара.

Пожалуй, настала пора просить у командующего фронтом солидной помощи.

Я знал, правда, что в ближайшие дни командование собирается ввести в бой с рубежа реки Рессета прибывшую из резерва Ставки 11-ю общевойсковую армию. Это высвободило бы нам по меньшей мере три стрелковые дивизии и значительно сократило бы фронт наших действий. Эх, если бы поскорее это произошло!

Размышления над картой прервал встревоженный комендант штаба капитан Гучиков, лихой горец, депутат Верховного Совета СССР.

-- Товарищ командующий, -- доложил он. -- В районе штаба задержана машина с двумя неизвестными. Один из них назвался военным корреспондентом Эренбургом и требует, чтобы его провели к вам.

-- Пригласите.

Через порог со штатской неторопливостью перешагнул сутуловатый человек средних лет, представился:

-- Илья Эренбург, военный корреспондент.

Илья Григорьевич был в новой, слишком просторной для него хлопчатобумажной гимнастерке и таких же галифе. Седоватую копну волос венчала пилотка, которую он забыл снять. По всему заметно было, что человек не привык еще к военной форме, чувствует себя в ней неловко.

На мой вопрос, куда он держит путь, Эренбург ответил:

-- На передовую. Хочется своими глазами увидеть, как фрицы драпают.

Я попросил начальника политотдела армии полковника Д. Ф. Романова помочь писателю ознакомиться с ходом наступления, а затем направить его в одну из дивизий 16-го гвардейского корпуса.

На другой день мы снова увиделись.

Илья Григорьевич вошел ко мне очень возбужденный и сразу же стал рассказывать, как много интересного увидел.

Когда он прибыл в 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию, на ее участке немецкие танковые части предприняли очередную контратаку и несколько потеснили один из наших полков. Передовые фашистские танки оказались всего метрах в восьмистах от наблюдательного пункта командира дивизии, где находился писатель. Однако дальше их не пустили. Артиллеристы открыли такой огонь, что гитлеровцы немедля повернули вспять.

Писатель своими глазами видел, как дымными факелами горели фашистские танки, как в панике бежали вражеские автоматчики.

-- Все-таки я увидел, как драпают фрицы! -- воскликнул Илья Григорьевич. -- Незабываемое зрелище!

Я заверил его, что теперь он сможет часто видеть удирающих фрицев.

Красная Армия будет гнать их без передышки.

Нашу беседу прервал начальник штаба армии генерал-майор Н. II. Иванов. Он принес добрую весть: командующий фронтом распорядился ввести в сражение 11-ю армию генерал-лейтенанта И. И. Федюнинского. Обрадованные, мы кинулись к карте.

Эренбург заторопился и, тепло попрощавшись, ушел.

Он побывал в ряде наших частей.

Дольше всего задержался в 27-м гвардейском полку, беседовал со многими гвардейцами. Ему рассказали, как бронебойщик Владимир Родионов один вступил в бой с пятнадцатью вражескими танками и четыре из них подбил, а остальных заставил повернуть вспять; как казах Вахит Колумбаев расправился с десятком фашистов; как Сергей Комов пленил нескольких гитлеровцев; как младший лейтенант Наум Плавник со своим стрелковым взводом овладел сильно укрепленным опорным пунктом в тылу врага.

Беседовал писатель и с командиром передового в дивизии 27-го гвардейского полка майором Н. В. Харченко. Статный усатый южанин очень понравился ему. До войны Николай Васильевич Харченко работал зоотехником в совхозе, а на фронте стал отличным боевым командиром, постиг мудрую суворовскую науку побеждать малой кровью сильного врага.

Перед отъездом Эренбург выступил перед гвардейцами.

Его страстная речь о бандитской природе гитлеровской армии, моральном убожестве ее солдат произвела на всех большое впечатление.

Встретился Илья Эренбург и с младшим лейтенантом Исносьяном, о боевых делах которого я уже рассказывал. После разговора с ним Илья Григорьевич написал для дивизионной газеты яркий очерк об этом замечательном человеке.

Как уже говорилось, Владимиру Абрамовичу Ионосьяну было присвоено звание Героя Советского Союза. К великому сожалению, отважный офицер не испытал радости награждения: он погиб в боях за Карачев, где мы и похоронили его на живописном берегу реки. Жители города возложили на могилу героя венок, на ленте которого было написано: "Мы вечно будем помнить тебя, наш освободитель".

Соединения 8-го гвардейского корпуса, отражая непрерывные контратаки вражеских танков и пехоты, медленно, но неуклонно обходили Болхов с запада. Вот-вот они перехватят единственную шоссейную дорогу, связывавшую болховскую группировку врага с его базами в Брянске.

Гитлеровцам в Болхове грозило окружение: войска 61-й армии наседали с северо-востока. И все-таки они изо всех сил цеплялись за город. Почему? Мы догадывались, в чем дело: гитлеровское командование, по-видимому, стремится подольше задержать здесь наши войска, чтобы выиграть время для отвода на запад остальных сил своей орловской группировки.

С учетом этого мы, не ослабляя нажима на Болхов, частью своих соединений продолжали развивать наступление на юг, на Хотынец. Передовые части 11-й и 16-й гвардейских дивизий -- 27-й и 46-й гвардейские стрелковые полки -- прорвались к железной: дороге Орел -- Брянск западнее Хотынца и перехватили ее, но, к сожалению, лишь на непродолжительное время: чтобы удержаться здесь, не хватило сил.

Однако враг уже в полной мере осознал нависшую над ним опасность.

Разведка донесла, что гитлеровцы постепенно начали выводить свои части из Болхова.

Теперь самым уязвимым направлением для всей орловской группировки врага стало хотынецкое. Прорыв наших войск здесь вел к перехвату основных путей отхода противника.

О том, как оценивало в это время обстановку командование группы армий "Центр", в чьем подчинении находились войска орловского выступа, пишет бывший историограф штаба группы полковник Г. Гакенгольц:

"Довольно быстрое снижение темпа наступления нашей 9-й армии против глубоко эшелонированной здесь обороны русских не вызвало у нас особого удивления. Но мощь и пробивная сила русских ударов, начавшихся 12 июля на северном и восточном фасах орловской дуги, явились для нас жестокой неожиданностью. Быстро развивающийся кризис на карачевском направлении, опасность потерять железнодорожное сообщение с Орлом были преодолены с большим трудом, с привлечением всех имевшихся у других объединений группы армий резервов. Было просто непостижимо, что русские оказались способны так скоро и так успешно перейти в наступление летом. Нам в штабе группы армий стало ясно, что после русского наступления, начавшегося 12 июля, неизбежен провал операции "Цитадель" и что наступил не только новый поворот в ходе русско-германской войны, но и произошел окончательный оперативно-стратегический перелом на Восточном фронте в пользу русских".

Это признание врага весьма знаменательно.

Мы были в тот момент очень близки к цели -- к тому, чтобы отсечь всю орловскую группировку от ее коммуникаций. Но, к сожалению, сил у нас осталось для этого очень и очень мало: на Хотынец наступали всего две ослабленные дивизии.

От Хотынца нас отделяли каких-нибудь 15--20 километров.

Быстрое продвижение в этом направлении, судя по всему, было неожиданным и для нашего командования: у него не оказалось поблизости дополнительных сил, необходимых для развития успеха. Теперь Ставка спешно перебрасывала сюда из своих стратегических резервов 11-ю общевойсковую и 4-ю танковую армии. Однако они еще не были полностью сформированы и находились далеко от района предстоящих действий. Так что пока приходилось рассчитывать только на себя.

Но вот, наконец, мы узнали, что наш новый сосед, 11-я общевойсковая армия под командованием моего друга, боевого генерала И. И. Федюнинского, пошла в наступление.

Ее войска двигались правее нас.

За два-три дня они углубились на запад на 15 километров. Однако подоспевшие резервы врага приостановили их дальнейшее движение. Произошло это на подступах к Хвастовичам, то есть значительно севернее Хотынца.

И все-таки 11-я армия во многом помогла нам. Она прикрыла наш фланг, отвлекла на себя крупные соединения противника и дала нам возможность свободнее маневрировать силами.

Передав свои участки войскам генерала И. И. Федюнинского, наши 31-я гвардейская и 169-я стрелковая дивизии начали выдвигаться на хотынецкое направление, где с 25 июля разгорелись чрезвычайно ожесточенные бои.

Стремясь удержать в своих руках железную дорогу, противник бросил сюда все, что мог собрать в тылу, вплоть до охранных частей, саперных и автопарковых батальонов, а также значительное количество танков и артиллерии.

Сюда же он вынужден был повернуть подошедшую из-под Белгорода моторизованную дивизию "Великая Германия".

25 июля противник нанес контрудар по 11-й и 16-й гвардейским дивизиям. Наши бойцы героически сдерживали натиск.

Вновь назначенный командир 16-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Иван Федорович Федюнькин 27 июля ввел в бой подошедшую к линии фронта 31-ю гвардейскую стрелковую дивизию. При поддержке небольшого количества танков она решительно атаковала противника. Завязались упорные встречные бои, и линия фронта здесь все время перемещалась то на юг, то на север. Только к 4 августа она стабилизировалась на рубеже Пыряткино, Алехино, Алисово, Изморозень, то есть в 15 километрах к северу от железной дороги Орел -- Брянск.

Приведу лишь один эпизод, чтобы дать читателю представление об ожесточенности боев на этом участке.

Вражеские танки, пытавшиеся атаковать стык 31-й и 11-й гвардейских стрелковых дивизий, были отброшены мощным огнем нашей артиллерии. В поисках укрытия от огня гитлеровцы повернули к ближайшему лесу, но там стояли в засаде наши тридцатьчетверки и орудия прямой наводки.

Предоставляю слово участнику этого боя командиру артполка 11-й гвардейской дивизии В. П. Семенко:

-- Мы открыли ураганный огонь. Наши орудия стреляли прямой наводкой. Было видно, как снаряды бьют в броню "тигров". После такого попадания танк останавливался, но потом снова полз на нас, изрыгая огонь и смерть. Неужели эти чудовища неуязвимы для наших пушек? Но вот один из "тигров" завертелся на месте. Ага, гусеницу ему перебили! И тотчас батарейцы сорокового гвардейского стрелкового послали в поврежденный танк еще несколько снарядов пятидесятисемимиллиметровой пушки. У "тигра" заклинило башню. Бронированное чудовище стало беспомощным. И дело пошло веселое! Только за этот один жаркий летний день частями одиннадцатой гвардейской дивизии с помощью танков было подбито сорок три вражеские боевые машины, среди них до десятка "тигров" и "пантер". Находившиеся в засаде артиллеристы Бектасов и Бибиков подбили восемь танков, командир орудия старший сержант Алексеенко вывел из строя танк и самоходное орудие, наводчик Серганов из своего орудия уничтожил три танка, а бронебойщики Громов и Найденов сожгли три "фердинанда"...

Отлично поработали и орудийные расчеты полковой артиллерии 40-го гвардейского стрелкового полка под командованием начальника артиллерии этой части майора Р. А. Валиева. Дивизионная газета "За Родину" в те дни поместила частушку:

На большой лесной полянке

Догорали вражьи танки,

Там Валиева ребята

Разгромили супостата.

24 июля на наш КП прибыли командующий фронтом генерал-полковник В. Д. Соколовский, командующий 4-й танковой армией генерал-лейтенант В. М. Баданов и член Военного совета этой армии генерал-майор В. Г. Гуляев.

Баданова я знал еще с осени 1942 года по Юго-Западному направлению.

Это был опытный командир крупных танковых соединений. В битве на Волге отлично действовал танковый корпус, которым он командовал. Теперь генерал Баданов получил повышение: был назначен командующим танковой армией. У него сейчас полтысячи новых могучих машин, только что сошедших с конвейера, и еще 5-й и 25-й танковые корпуса, переданные нами. Казалось, двинь эту махину -- и она все сметет на своем пути.

Справка:

Баданов Василий Михайлович (14 декабря 1895 -- 1 апреля 1971) -- генерал-лейтенант танковых войск (26 декабря 1942 года).

-- Родился 14 (26) декабря 1895 года в селе Верхняя Якушка ныне Новомалыклинского района Ульяновской области.

-- Закончил учительскую семинарию.

-- В 1915 году был призван в ряды Русской императорской армии и направлен на учёбу в Чугуевское военное училище, после окончания которого в чине поручика был направлен на Юго-Западный фронт, где командовал взводом и ротой.

-- В 1917 году был избран членом полкового комитета.

-- После возвращения со фронта работал учителем, а в 1919 году вступил в ряды РККА и РКП(б), после чего на должностях командира роты и начальника штаба стрелковой бригады.

-- Воевал на Восточном фронте против войск под командованием А. В. Колчака, а затем на Западном фронте против антисоветских вооружённых формирований в Белоруссии.

-- После окончания боевых действий Баданов служил на должностях командира-военкома полка и дивизии в составе войск ВЧК и ОГПУ.

-- В 1927 году Баданов закончил курсы усовершенствования командного состава.

-- В январе 1930 года был назначен на должность начальника пулемётных курсов Саратовской школы по переподготовке командиров запаса Приволжского военного округа.

-- В мае 1931 года после окончания курсов усовершенствования командного состава был назначен на должность командира батальона Саратовской бронетанковой школы.

-- В 1932 году закончил курсы усовершенствования командного состава, а в 1934 году -- академические курсы при Военной академии механизации и моторизации.

-- В январе 1940 года Баданов был назначен на должность начальника Полтавского военного автомобильного технического училища, а 11 марта 1941 года -- на должность командира 55-й танковой дивизии (25-й механизированный корпус).

-- С началом войны полковник Баданов находился на прежней должности. Дивизия принимала участие в ходе боевых действий на бобруйском направлении во время Смоленского сражения.

-- В марте 1942 года был назначен исполняющим должность заместителя командующего 56-й армией по танковым войскам, а 19 апреля -- на должность командира 24-го танкового корпуса.

-- С января 1943 года 2-й гвардейский танковый корпус принимал участие в ходе наступательных боевых действий в Донбассе, действуя на ворошиловградском направлении, а в марте -- в отражении контрнаступления противника в районе Харькова.

-- 25 июня того же года генерал-лейтенант танковых войск Баданов был освобождён от должности командира 2-го гвардейского танкового корпуса и в июле был назначен на должность командующего 4-й танковой армией.

-- С сентября 1943 года армия находилась в резерве Ставки Верховного Главнокомандования и в феврале 1944 года была включена в составе 1-го Украинского фронта.

-- В марте 1944 года Баданов был тяжело ранен и контужен и после излечения в августе того же года был назначен на должность начальника управления военно-учебных заведений Главного управления формирования и боевой подготовки бронетанковых и механизированных войск Советских Армии.

-- В июне 1946 года Баданов был назначен на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками Центральной группы войск.

-- После окончания высших академических курсов при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова в июле 1950 года был назначен на должность начальника управления военно-учебных заведений бронетанковых и механизированных войск Советской Армии.

-- В июне 1953 года вышел в запас.

-- Умер 1 апреля 1971 года в Москве.

Баграмян И.X.

Так шли мы к победе. -- М.: Воениздат, 1977.

*****************************************************************

Если посмотреть правде в глаза...

0x01 graphic

АГЕСИЛАЙ - "ВРАГИ НЕ МОГЛИ ОТКАЗАТЬ ЕМУ В УВАЖЕНИИ"...

Ксенофонт

"Так как власть царя по закону должна была перейти к Агиду, а Агесилаю предстояло жить, как обыкновенному гражданину, он получил обычное спартанское воспитание, очень строгое и полное трудов, но зато приучавшее юношей к повиновению. Поэтому-то, как сообщают, Симонид (древнегреческий поэт) и назвал Спарту "укрощающей смертных": благодаря своему укладу жизни она делает граждан необычайно послушными закону и порядку, подобно тому как лошадь с самого начала приучают к узде. Детей же, которых ожидает царская власть, закон освобождает от подобных обязанностей. Следовательно, положение Агесилая отличалось от обычного тем, что он пришел к власти, после того как сам приучен был повиноваться. Вот почему он умел лучше других царей обходиться со своими подданными, соединяя с природными качествами вождя и правителя простоту и человеколюбие, полученные благодаря воспитанию".

Плутарх

Глава I

Я сознаю, что не легко составить похвальное слово Агесилаю, достойное его добродетелей и славы: но все же следует попытаться сделать это. Будет несправедливо, если только из-за того, что добродетели Агесилая достигли совершенства, он не удостоится похвалы, даже если она и не вполне будет соответствовать его великим заслугам.

<...>

Перейду теперь к описанию его деяний за время царствования. Эти деяния, я полагаю, могут наияснейшим образом свидетельствовать о его нравах и характере. Ведь царскую власть Агесилай получил еще совсем юным. Как только он вступил на царский престол, разнеслась весть о том, что персидский царь собрал многочисленное войско, сухопутное и морское, чтобы напасть на эллинов. Когда спартанцы и их союзники стали обсуждать создавшееся положение, Агесилай предложил отправиться в Азию, если ему дадут тридцать спартанцев, две тысячи неодамодови отряд союзников числом до шести тысяч. Там он попытается установить мир - или же, если царь варваров проявит желание воевать, сделать так, чтобы отнять у него самую возможность начать поход против эллинов. Многих тут привело в восторг уже одно то, что Агесилай предложил упредить персидского царя, тогда как прежде персы первыми нападали на Элладу. Казалось гораздо более предпочтительным напасть самим, вместо того, чтобы ожидать нападения персидского царя; самим разорять его государство, чем допустить ведение военных действий на эллинской земле. Однако самым прекрасным, как решили все, было то, что война будет вестись ради завоевания Азии, а не обороны Эллады. Агесилай, получив войско, отплыл. Можно ли найти иную возможность наглядно представить его полководческий талант, если не рассказать по порядку обо всех совершенных им подвигах?

Вот какой первый подвиг он совершил в Азии. Тиссаферн договорился с Агесилаем, подкрепив договор клятвой, о следующем: если Агесилай заключит с ним перемирие до того, как вернутся послы, которых Тиссаферн собирается направить к персидскому царю, то он, Тиссаферн, добьется, чтобы находящиеся в Азии греческие города были объявлены свободными и независимыми. Агесилай, в свою очередь, поклялся в том, что будет верен этому договору, обусловив время его действия тремя месяцами.

Тиссаферн сразу же нарушил условия договора, в верности которому он поклялся: вместо того, чтобы заботиться об установлении мира, он стал добиваться от персидского царя большого войска в добавление к тому, которое у него уже имелось. Агесилай же, хотя и узнал об этом, оставался верен условиям перемирия. Мне этопредставляется первым прекрасным подвигом, который совершил Агесилай. Изобличив Тиссаферна в клятвопреступлении, он сделал так, что все перестали ему верить. Что же касается самого Агесилая, то все увидели прежде всего, как он верен клятвам, как он не нарушает условий заключенного с ним договора. И это породило доверие, с которым и эллины и варвары заключали с ним договоры, если он на это соглашался.

Когда же Тиссаферн, возгордившись оттого, что к нему прибыло войско, объявил Агесилаю войну, если тот не покинет Азию, все прочие союзники и прибывшие с Агесилаем спартанцы были весьма удручены этим обстоятельством. Они считали войско, находившееся под командованием Агесилая, более слабым, чем подготовленная персидским царем армия. Агесилай же, напротив, с сияющим лицом приказал послам передать Тиссаферну следующее: он, Агесилай, весьма ему признателен за то, что Тиссаферн, нарушив клятвы, навлек на себя вражду богов и сделал их тем самым союзниками эллинов. После этого Агесилай сразу же передалсвоим воинам приказ собираться в поход. Городам, через которые он должен был проходить, направляясь с войсками в Карию, он повелел готовить рынки, на которых его воины могли бы купить себе припасы. Отправил он послания ионийцам, эолийцам и грекам, жившим в районе Геллеспонта, чтобы они все прислали ему подкрепления в Эфес.

0x01 graphic

Спартанская женщина

Тиссаферн, зная, что у Агесилая нет конницы, а местность Карий неудобна для действий конницы, и полагая, что Агесилай разгневан на него за обман, решил, что Агесилай действительно предпримет нападение на его резиденцию в Карий. Поэтому он всю свою пехоту направил сюда, а конницу повел кружным путем в долину Меандра, считая, что у него достанет силы разгромить своей конницей войска эллинов до того, как они вторгнутся на территорию, неудобную для действий всадников.

Агесилай же вместо того, чтобы направиться в Карию, неожиданно повернул и направился в противоположную сторону, на Фригию. Контингенты войск, двигавшиеся ему навстречу во время этого похода, он включал в состав своей армии. Агесилай подчинял города и, внезапно в них вторгаясь, захватывал множество ценностей. В том, что он поступал таким образом, проявилось и его полководческое искусство: так как война была уже объявлена, он имел право употребить обманный маневр. Это вполне соответствовало божественным установлениям; Тиссаферн же со своими хитростями оказался перед ним сущим ребенком.

Вполне благоразумным поступком со стороны Агесилая было и то, что он решил обогатить своих друзей. А именно, так как из-за обилия захваченной добычи все продавалось по дешевке, он посоветовал своим друзьям покупать, сообщив им, что вскоре спустится к морю вместе с войском. Продавцам же добычи Агесилай приказал, чтобы они, записывая цены, по которым продавались захваченные трофеи, отдавали их. Таким способом все его друзья, ничего не потратив и не нанося ущерба государственной казне, приобрели множество ценностей. К этому еще надо добавить следующее. Когда перебежчики приходили к царю и, как это обычно бывает, изъявляли желание указать, где сокровища, он и здесь принимал меры, чтобы эти сокровища находили его друзья, которые одновременно и обогащались, и стяжали себе славу. Поэтому многие сразу же воспылали желанием заручиться его дружбой.

Хорошо зная, что опустошенная и разоренная страна не сможет долгое время содержать его войско и что, напротив, заселенная и регулярно засеваемая земля будет постоянно снабжать воинов припасами, Агесилай старался не только силой одолевать своих врагов, но и привлекать их на свою сторону кротким обхождением.

Выступая перед своими воинами, он часто рекомендовал им не обращаться с пленными как с преступниками, но стеречь их, помня, что они тоже люди. Меняя места лагерных стоянок и узнавая о брошенных маленьких детях, принадлежавших купцам (многие продавали этих детей, так как считали невозможным возить их с собой и воспитывать), Агесилай часто проявлял заботу и о них, помещая детей в безопасные места. А пленным, оставляемым по причине их преклонного возраста, он приказывал заботиться об этих детях, чтобы их не разорвали собаки или волки. Поэтому не только те, кто узнавал о таких поступках Агесилая, но и сами пленные проникались к нему доверием.

Жителей городов, оказывавшихся в подчинении Агесилая, он освобождал от несения рабских повинностей. Он приказывал им исполнять лишь то, что обязаны делать свободные люди, повинующиеся властям. А те крепости, которые невозможно было взять силой, он завоевывал благодаря своему человеколюбию.

Так как на равнинной местности Фригии ему было трудно вести военные действия против конницы Фарнабаза, он принял решение создать собственную конницу, чтобы не пришлось спасаться бегством во время войны. С этой целью Агесилай приказал всем самым богатым гражданам в тамошних городах разводить коней.

При этом он предупредил, что тот, кто доставит его войску коня, вооружение и хорошо обученного всадника, будет освобожден им от несения военной службы. Это заставило каждого со всевозможным старанием выполнять его приказ, как это бы сделал всякий, желающий отыскать человека, который согласился бы умирать вместо него.

Он определил и города, обязанные поставлять ему всадников, полагая, что те из городов, где коневодство более всего было развито, должны обладать и лучшими всадниками. Это также было удивительным его деянием - то, что Агесилаю удалось создать конницу, и она сразу же оказалась сильной и способной оказать ему действенную поддержку.

Когда же наступила весна, он собрал все свое войско в Эфес. Чтобы подготовить воинов к ведению боевых действий,

он назначил награды отрядам всадников, которые окажутся лучшими в искусстве верховой езды, и отрядам гоплитов, которые добьются лучших результатов в боевой выучке. Он назначил также награды пельтастам и лучникам, которые проявят наилучшие успехи и подобающее мастерство в своем деле.

Поэтому вскоре можно было увидеть гимнасии, переполненные упражняющимися, ипподром, где множество всадников занимались верховой ездой, метателей дротиков и стрелков из лука, старающихся попасть в цель. Благодаря этойдеятельности Агесилая, город, в котором он находился, доставлял каждому, кто туда прибывал, зрелище, заслуживающее особого внимания. Рынок был полон всевозможных товаров - оружия, выставленных на продажу коней. Медники, плотники, кузнецы, кожевники, живописцы - все были заняты изготовлением оружия и доспехов, так что поистине весь город можно было принять за оружейную мастерскую. Каждый проникся в успех дела, видя Агесилая, а затем и остальных воинов, выходящими из гимнасиев с венками на голове и посвящающих затем эти венки богине Артемиде. И действительно, можно ли было не преисполниться добрых надежд там, где люди почитают богов, предаются военным упражнениям, ревностно исполняют приказы военачальников?

Чтобы воспитать у своих воинов презрение к врагам, с которыми им предстояло сражаться, Агесилай приказал глашатаям продавать на рынке захваченных пиратами варваров обнаженными. Воины Агесилая, видя белизну их тел (ибо варвары никогда не раздевались), жирных и не привычных к тяжелому физическому труду (потому что те всегда ездили на повозках), приходили к мнению, что предстоящая война ничем не будет отличаться от войны с женщинами.

Агесилай также объявил воинам, что намерен вскоре повести их кратчайшим путем в плодороднейшие районы страны, рассчитывая, что и это заставит их усерднее закалять свое тело и укрепит их для будущих сражений. Тиссаферн решил, что Агесилай сказал это с целью еще раз его обмануть, что в действительности он теперь вторгнется в Карию. Поэтому Тиссаферн, как и в прошлый раз, повел свою пехоту в Карию, а коннице предназначил место в долине Меандра. Однако Агесилай не солгал, но двинулся сразу, как и объявил, в область Сард. Двигаясь в течение трех дней по стране, свободной от вражеских войск, он захватил большое количество продовольствия для своей армии.

На четвертый день появилась конница врага. Предводитель приказал начальнику обоза перейти реку Пактол и разбить там лагерь. Сами же персы, заметив обозных из эллинского войска, рассеявшихся на местности с целью грабежа, перебили многих из них. Узнав об этом, Агесилай приказал своим всадникам прийти к ним на помощь. В свою очередь, персы, заметив всадников Агесилая, сгруппировали свои силы и выстроили против войска эллинов все свои многочисленные отряды всадников. Тут Агесилай, зная, что у противника все еще нет пехоты, в то время как у него самого все уже было готово к бою, счел этот момент самым подходящим для сражения, если только он сможет навязать его персам. Принеся жертвы богам, он сразу же повел фалангу в атаку против выстроившейся конницы врага. Тем из гоплитов, которым было по десяти лет от поры возмужания, он велел устремиться прямо на неприятеля, а пельтастам бегом двигаться впереди них. Всадникам также был отдан приказ атаковать врага, сам же он со всем остальным войском должен был следовать за ними. Удар греческих всадников приняли на себя лучшие воины персов; но когда на них обрушилась вся сила эллинского войска, персы подались назад. Одни из них попадали в реку, другие бежали с поля сражения. Преследуя их, греки захватили вражеский лагерь. Пельтасты, естественно, кинулись его грабить. Агесилай, окружив своими войсками обозы вражеской армии и свои собственные, разбил вокруг лагерь.

Прослышав о смятении в стане врагов, в поисках виновников поражения обвинявших друг друга, он двинулся на Сарды. Там он стал разорять окрестности города, сжигая строения и жилища. Одновременно он объявил жителям Сард, что желающие сохранить свободу должны явиться к нему как к союзнику. А если есть такие, которые претендуют на господство в Азии, пусть выйдут с оружием в руках против освободителей страны. Но так как никто не выступил из города, он беспрепятственно продолжал военные действия. Теперь он видел, как эллинам, до этого вынужденным пресмыкаться перед персидским царем, оказывают почет и уважение те, кто прежде угнетал их. Тех же, кто считал возможным наживаться даже за счет доходов, поступавших богам, Агесилай унизил настолько, что они и глаза не смели поднять на эллина. Землям друзей он обеспечил безопасность; напротив, на земле врагов он собрал такую богатую добычу, что смог в течение двух лет жертвовать дельфийскому святилищу более ста талантов.

Царь Персии решил, что виновником его неудач является сам Тиссаферн, и отправил Тифравста с приказом отрубить Тиссаферну голову. После этого дела варваров стали еще безнадежнее, а положение Агесилая укрепилось еще более. От всех народов являлись к нему посольства с предложениями дружбы, многие переходили на его сторону, чтобы добиться свободы, так что Агесилай стал во главе не только эллинских государств, но и многих варварских народов. Особого восхищения заслуживает он еще и по следующей причине.

Хотя он стал повелителем многих государств на материке и властителем островов, после того как спартанское государство предоставило ему флот, несмотря на то, что слава его и могущество увеличились необыкновенно, и он смог бы добиться для себя любых благ, каких бы он ни захотел (особое значение при этом имел возникший у него замысел разгромить державу, пытавшуюся прежде завоевать Элладу),- итак, несмотря на все это, он не позволил себе увлечься ни одной из предоставлявшихся ему возможностей.

Когда от властей его родины прибыл приказ оказать помощь отечеству, он исполнил его точно с такой же готовностью, как если бы он один стоял перед эфорами в отведенном им помещении. Тем самым он ясно показал, что не променяет своей родины на весь мир, своих старых друзей - на приобретенных вновь и что постыдным, хотя и безопасным, выгодам предпочитает справедливые и благородные действия, даже если они и сопряжены с опасностями. Нельзя не назвать деянием царя, заслуживающего самой высокой похвалы, и то, что Агесилай, застав государства, оказавшиеся со времени его отплытия под его властью, в состоянии междоусобной борьбы вследствие постоянно меняющегося там государственного строя, добился, никого при этом, не изгоняя и не предавая смертной казни, того, что в этих государствах воцарились единодушие, всеобщее благоденствие и гражданский мир. По этой причине, когда он покидал Азию, жившие там эллины были опечалены не только из-за того, что лишались правителя: они скорбели так, как если бы их покидал отец или друг. А в конце они доказали всю искренность своей дружбы: они добровольно отправились вместе с ним на помощь спартанскому государству. Так поступали они, хорошо зная, что им придется воевать с противником, который ничуть не слабее их.

На этом закончились подвиги Агесилая, совершенные в Азии.

Глава II

Перейдя Геллеспонт, Агесилай двинулся в путь через области, населенные теми же племенами, по земле которых некогда двигался персидский царь во время великого похода. И путь, который царь варваров преодолевал целый год, Агесилай проделал менее чем за один месяц: он прилагал все силы к тому, чтобы не опоздать с прибытием на родину. Когда он пересек Македонию и прибыл в Фессалию, жители Ларисы, Краннона, Скотуссы и Фарсала, бывшие союзниками беотийцев, - словом, все фессалийцы, кроме политических изгнанников, стали нападать на его войско, двигаясь за ним вслед. Агесилай до этого вел войско выстроенным в каре; одна половина конницы двигалась у него в авангарде, другая - в арьергарде. Когда же фессалийцы, напав на арьергард, стали мешать его продвижению вперед, Агесилай переместил всадников, двигавшихся у него в авангарде, в арьергард, за исключением лишь тех, кто сопровождал лично его. Когда враждующие армии выстроились друг против друга, фессалийцы, заметив, что местность неудобна для кавалерийской атаки против гоплитов, повернули назад и стали отходить. Спартанцы с большой осторожностью их преследовали.

Агесилай понял ошибку тех и других. Самым лучшим из сопровождавших его всадников он приказал изо всех сил преследовать фессалийцев, не давая им возможности перестроиться и встретить противника лицом к лицу. Этот же приказ Агесилая они должны были передать всем остальным воинам.

Фессалийцы под натиском неожиданно напавших на них всадников Агесилая продолжали отступать. Те из фессалийцев, которые пытались встретить преследователей лицом к лицу, были застигнуты в тот момент, когда поворачивали своих коней. Гиппарх всадников из Фарсала, Полихарм, успел повернуть свой отряд лицом к противнику, но погиб в сражении. После этого фессалийцы обратились в беспорядочное бегство; часть их была перебита, другие - захвачены в плен. Продолжая бегство, они остановились только тогда, когда достигли горы Нартакия. После этого Агесилай поставил трофей между Прантом и Нартакием; здесь он остановился, радуясь сознанию совершенного им подвига. Ведь он одержал победу над преисполненной высокомерия конницей фессалийцев с помощью всадников, набранных и обученных им самим.

На следующий день он перевалил через Ахейские горы во Фтии и в дальнейшем двигался уже по территории дружественной страны до самых границ Беотии. Там он столкнулся с выстроившимися войсками фиванцев, афинян, аргивян, коринфян, энианов, эвбейцев и обеих Локрид. Агесилай не стал медлить, но перестроил свое войско на виду у врага. У него было полторы моры спартанцев, из местных союзников с ним выступали только орхоменцы и фокийцы. К этому еще надо добавить войско, которое он привел из Азии. Теперь я собираюсь рассказать не о том, будто Агесилай, имея меньшее по численности и более слабое войско, решился дать сражение, - ведь если бы я стал говорить подобное, я представил бы тем самым Агесилая безрассудным, а себя самого - глупцом, восхваляющим полководца, рискующего всем без какого-либо расчета,- но я, прежде всего, изумляюсь тому, как он сумел составить себе войско, ничуть не меньшее, чем войско противника, и так вооружить его, что оно все сверкало медью и пурпуром.

Агесилай заботился о здоровье воинов, чтобы они легко могли переносить самые разнообразные трудности, и делал все, чтобы сердца их преисполнились уверенности в превосходстве над любым противником, с кем бы ни пришлось сражаться. Он поддерживал в них дух соревнования, чтобы каждый стремился превзойти другого, и обнадеживал всех, обещая многочисленные блага, если они проявят храбрость в бою. Все это должно было, по его мнению, поднять боевой дух воинов в предстоящих сражениях. И в этом он не ошибся.

Теперь я расскажу о самом сражении - оно было совершенно беспримерным. Войска сошлись на равнине под Коронеей, армия Агесилая двигалась со стороны Кефиса, а фиванцы и их союзники - со стороны Геликона. Как я мог видеть, выстроившиеся фаланги противников были совершенно равны по величине; то же можно сказать об отрядах всадников с той и другой стороны. Правым флангом командовал сам Агесилай, на крайнем левом фланге стояли орхоменцы. В рядах противников правый фланг занимали фиванцы, на левом фланге стояли аргивяне. Войска сходились в полном молчании. Когда расстояние, разделявшее их, уже равнялось одному стадию, фиванцы издали боевой клич и бегом ринулись в атаку. Когда противник находился уже на расстоянии трех плетров от фаланги Агесилая, навстречу ему также бегом двинулись наемники, прибывшие под командованием Гериппида. Они состояли из воинов, вставших под его знамена еще на родине, некоторого числа наемников Кира, а также ионийцев, эолийцев и греков, живших по берегам Геллеспонта. Все они приняли участие в атаке, и сблизившись до расстояния, когда врага можно было достать копьем, опрокинули противника. Аргивяне также не выдержали натиска отряда, находившегося под командованием Агесилая, и побежали по направлению к Геликону. В этот момент, когда некоторые наемники уже хотели наградить Агесилая венком, ему доложили, что фиванцы изрубили мечами орхоменцев и прорвались к обозу. Агесилай тотчас же повернул фалангу и двинулся против них. Фиванцы, со своей стороны, заметив бегущих к Геликону своих союзников и желая прорваться к своим, стали храбро наступать. В этот момент Агесилай проявил себя, без всякого сомнения, отважным полководцем, хотя принятое им решение и не было самым безопасным. У него была возможность дать врагу прорваться, и затем, двигаясь следом, напасть на его арьергард. Но он так не поступил и встретился с фиванцами лицом к лицу. Столкнувшись щитами, они теснили друг друга, сражались, убивали и гибли. Не слышно было военных кличей, но не было и тишины: стоял тот шум, который сопровождает яростную битву. В конце концов, части фиванцев удалось прорваться к Геликону, но многие из них при отступлении погибли.

0x01 graphic

Спартанские воины

После того как войска под предводительством Агесилая одержали победу, его, раненого, пронесли перед фалангой. Тут подскакали всадники и, сообщив Агесилаю, что восемьдесят вооруженных воинов врага укрылись в храме, стали спрашивать, как с ними поступить. Несмотря на многочисленные раны, нанесенные ему разнообразным оружием в различные места тела, Агесилай не забыл своего долга перед богами. Он приказал, чтобы укрывшимся в храме дать возможность уйти куда они хотят; при этом Агесилай запретил обижать их и повелел всадникам, сопровождавшим его, проводить этих воинов врага, пока они не окажутся в безопасности. Когда сражение окончилось, можно было увидеть, как земля на том месте, где войска сошлись, была сплошь обагрена кровью: трупы своих и вражеских воинов лежали вперемешку, а рядом с ними брошены проломленные щиты, разбитые панцири, кинжалы, одни из которых без ножен валялись на земле, другие торчали воткнутыми в тело, а некоторые были зажаты в руках убитых.

В этот день (ведь было уже очень поздно) воины Агесилая ограничились тем, что перетащили трупы врагов во внутрь расположения фаланги, поужинали и расположились на отдых. Рано утром Агесилай приказал полемарху Гилиду выстроить войско и поставить трофей; все воины должны были увенчать себя венками в честь божества, флейтистам было отдано распоряжение играть. Приказ Агесилая был выполнен. Между тем, фиванцы прислали вестника, прося заключить перемирие и выдать трупы убитых для погребения. Перемирие было заключено, и Агесилай двинулся по направлению к дому, предпочтя царствовать в Спарте согласно спартанским законам и этим же законам подчиняться, чем быть господином всей Азии.

После этого Агесилай узнал, что аргивяне собрали у себя дома урожай и, присоединив к себе Коринф, ведут военные действия, захватывая добычу. Он немедленно двинулся против них. Опустошив всю землю аргивян, он перевалил оттуда через теснины, ведущие к Коринфу, и захватил стены, соединяющие этот город с Лехеем. Открыв таким образом ворота в Пелопоннес, он вернулся в Спарту к празднику Гиакинтий и принял участие в пении пеана божеству, заняв то место в хоре, которое указал ему устроитель.

Затем, когда до Агесилая дошло известие, что коринфяне согнали весь свой скот в Пирей и засевают и собирают урожай по всему Пирею, у него возникли большие опасения в связи со всем этим. Он решил, что беотийцы, выплыв из Кревсиды, легко проникнут через этот порт в Коринф; поэтому он отправился походом на Пирей. Там он заметил, что порт этот охраняется многочисленным гарнизоном. Поэтому он после завтрака перенес свой лагерь ближе к Коринфу. Ночью он узнал, что из Пирея спешно были переброшены подкрепления в город, и поэтому на заре он повернул назад и захватил Пирей, оказавшийся без гарнизона, и все, что в нем было, а также укрепления, которые там были воздвигнуты. Совершив все это, он вернулся в Спарту.

После этих событий ахейцы предложили спартанскому государству заключить союз и упросили отправиться вместе с ними походом в Акарнанию. Когда акарнанцы напали на спартанцев в ущельях, Агесилай захватил вершины гор и завязал сражение с противником. Многих он перебил, воздвиг трофей и не прекратил военных действий, пока не заставил акарнанцев, этолийцев и аргивян стать друзьями ахейцев и даже вступить с ним самим в союз.

Враги Спарты прислали послов с предложениями мира, но Агесилай возражал против этого, пока не добился от Коринфа и Фив возвращения тех коринфян и фиванцев, которые были изгнаны за дружбу со Спартой. Позже он добился и от Флиунта, отправившись против этого города походом, что граждане этого города разрешили вернуться прежде изгнанным друзьям Спарты. Может быть, кто-нибудь станет, исходя из особых соображений, порицать Агесилая за это, но совершенно ясно, что все это он совершил во имя идеалов дружбы.

Когда враги Спарты в Фивах перебили находившихся там спартанцев, Агесилай выступил в их защиту и двинулся походом не Фивы. Там он обнаружил, что вся страна перекопана рвами и перегорожена частоколами. Перейдя Киноскефалы, он стал опустошать всю страну до самых Фив. Он предложил фиванцам вступить в сражение на равнине или в горах, если они захотят. В следующее лето он вновь отправился походом на Фивы. Форсировав рвы и частоколы у Скола, он разорил оставшуюся до этого нетронутой часть Беотии.

Успехами, выпавшими на долю Спарты, государство в равной мере былообязано и Агесилаю, и доблести своих сограждан; что же касается неудач, случившихся после этого, то никто не смог бы сказать, что они произошли при управлении Агесилая. Когда спартанское государство потерпело поражение у Левктр и в Тегее противники с помощью мантинейцев перебили друзей и гостеприимцев Агесилая, в то время как все беотийцы, аркадяне и элейцы объединились воедино, Агесилай отправился в поход с одним лишь спартанским войском, хотя многие считали, что спартанцы уже надолго не смогут выступить за пределы своей земли. Опустошив земли тех, кто перебил друзей Спарты, он вернулся домой. Вскоре после этого, когда в поход против Спарты выступили все аркадяне, аргивяне, элейцы, беотийцы, вместе с ними жители Фокиды и обеих Локрид, фессалийцы, энианы, акарнанцы и эвбейцы, когда кроме этого восстали и рабы и многие из городов периэков, а спартанцы сами потеряли в битве при Левктрах не меньше, чем их осталось в живых, - несмотря на все это, Агесилай все же отстоял Спарту, хотя она и не была защищена стенами.

Там, где враги могли иметь превосходство, он старался уклониться от сражения; но там, где его сограждане могли рассчитывать на успех, он решительно выстраивал свои войска, чтобы сразиться с врагом.

Агесилай учитывал, что, сражаясь на равнине, он рискует быть окруженным; напротив, подстерегая неприятеля в теснинах и в горах, он всегда возьмет над ним верх.

После того, как войско врагов покинуло пределы страны, кто не признал бы, что Агесилай в своей дальнейшей государственной деятельности проявил себя как самый мудрый политик. Возраст уже не позволял ему принимать участие в походах, пешим или на коне. Видя, что государство нуждается в деньгах, чтобы, хотя частично сохранить своих союзников, он направил все свои силы на достижение этой цели. Если, оставаясь дома, он мог оказать в этом помощь государству, он не жалел усилий.

Когда же возникала необходимость пуститься в дальний путь, он не боялся и не стыдился выступать в качестве посла, а не полководца, если только мог в чем-либо принести пользу своей родине. И даже когда он был послом, он совершал деяния, достойные великого полководца.

Автофрадат осадил в Ассе Ариобарзана, бывшего союзником Спарты, но, испугавшись Агесилая, снял осаду и бежал. Точно так же Котис, осадив Сест, принадлежавший Ариобарзану, вынужден был снять осаду и уйти. Таким образом, Агесилай имел основания воздвигнуть трофей по случаю победы над врагом и после своего посольства. Мавсол осадил оба эти города с моря, командуя флотом в сто кораблей, но снял осаду и отплыл домой, - если не из страха перед Агесилаем, то, во всяком случае, сдавшись на его уговоры. Агесилай совершил поистине удивительные деяния: и те, кто считал себя ему обязанными, и те, кто были вынуждены бежать от его войск, - все давали ему деньги. И Тах, и Мавсол, который ради прежней дружбы с Агесилаем ссужал Спарту деньгами, отправляя его на родину, предоставили ему почетный эскорт.

Возраст Агесилая уже приближался к 80 годам. Узнав, что египетский царь собрался воевать с Персией и что он собрал под свои знамена множество всадников и пехотинцев, а также располагал при этом большими средствами, Агесилай весьма благосклонно отнесся к приглашению, которое ему было послано, и предложению взять на себя командование войсками. Он полагал, что, отправившись в Египет, он тем самым отблагодарит египетского царя за оказанные им Спарте благодеяния, а также вновь вернет свободу живущим в Азии эллинам. Одновременно он отомстит персидскому царю как за прежние враждебные действия, так и за то, что ныне, считаясь на словах союзником Спарты, он требовал освобождения Мессении. Но после того как египетский царь пригласил его, но не предоставил ему командования, Агесилай оказался жестоко обманутым и стал раздумывать, как ему поступать в дальнейшем. В это время сначала от войска египетского царя, разделенного на две части, отпала значительная армия, затем и все остальные оставили его. И сам царь, струсив, бежал, спасая свою жизнь, в финикийский город Сидон. Разделившись на две части, египтяне избрали себе двух царей. Агесилай подумал, что если он останется нейтральным, то ни один из обоих претендентов не выплатит эллинам жалованья за службу и не предоставит рынка для снабжения эллинских воинов припасами; более того, тот, кто победит, непременно станет их врагом. Напротив, если он примет сторону одного из двух претендентов, то этот последний, добившись успеха, станет его другом. Рассудив дело таким образом, Агесилай встал со своими воинами под знамена того, кто казался более дружелюбно настроенным по отношению к эллинам. Одержав победу над другим, который относился к эллинам с ненавистью, он взял его в плен; первого же он поддержал. Сделав его другом Спарты, Агесилай получил от него большую сумму денег и отплыл на родину, хотя была уже середина зимы. Он спешил, боясь, что Спарта с приближением лета может оказаться не подготовленной к борьбе с врагами.

<...>

Глава VI

Как мне представляется, Агесилай неопровержимо доказал, что обладает мужеством и отвагой, ибо он всегда был готов выступить против самых сильных врагов, угрожавших его государству и Элладе. В борьбе против них он сам всегда шел впереди. Каждый раз, когда враги соглашались дать сражение, он не страхом повергал их в бегство и так добивался победы, но ставил трофей, одолев неприятеля в прямой и упорной битве, оставляя бессмертные памятники своей доблести, унося и сам на своем теле ясные свидетельства мужества, проявленного в бою. Поэтому желающие судить о его душевных качествах могли сделать это по личным наблюдениям, а не по слухам.

Однако будет справедливо судить о военных подвигах Агесилая не только по трофеям, поставленным им; о его подвигах лучше всего свидетельствуют походы, которые он совершил. Победы его были ничуть не менее значительными, когда враги уклонялись от сражения; в этих случаях он добивался победы без риска и с большей пользой для государства и союзников Спарты. Ведь и во время гимнастических состязаний победивших благодаря отказу противника от борьбы награждают венками ничуть не менее тех, кто одержал победу в схватке с противником.

А какие из совершенных им деяний не свидетельствуют о его мудрости - его, всегда с величайшей готовностью исполнявшего волю отечества, оказывавшего помощь близким, приобретавшего самых верных друзей? Воины Агесилая одновременно и любили его, и повиновались ему. А что может так усилить боевую мощь фаланги, как порядок, создающийся благодаря воинской дисциплине и верности воинов полководцу, в основе которой лежит их любовь к нему?

Враги не могли отказать ему в уважении, хотя и вынуждены были его ненавидеть.

А союзникам он всегда помогал одерживать верх над противником, вводя его в заблуждение, когда представлялся подходящий случай, опережая его там, где требовалась быстрота, скрывая от него свои планы тогда, когда этого требовала польза дела. По отношению к врагам он действовал совершенно по-иному, чем к друзьям. Ночью он предпринимал все, на что отваживался днем, а днем делал то, что мог предпринимать ночью, очень часто оставляя всех в неведении относительно того, где он находится, куда собирается идти, что он намерен совершить. В результате такого образа действий крепости врага оказывались для него недостаточно крепкими: он их или обходил, или брал штурмом, или применял против них военные хитрости и обманы. Когда Агесилай отправлялся в поход, он вел свое войско таким строем, чтобы им легче было управлять, помня, что сражение может завязаться в любой момент, если этого захотят враги. Войско двигалось спокойным шагом, как ходят самые скромные девушки. Он знал, что такой порядок следования обеспечивает спокойствие, полное отсутствие страха, невозмутимость духа воинов и предохраняет от возможных ошибок; при таком порядке исключена возможность засад и козней врага. Поступая так, Агесилай всегда был страшен врагам, друзьям же он вселял в душу бодрость, уверенность и сознание собственной силы. Он прожил жизнь, окруженный почтительной боязнью врагов, никогда и ни в чем не упрекаемый согражданами, безупречный по отношению к друзьям, горячо любимый и восхваляемый всеми людьми.

Глава VII

Подробное описание того, насколько он был предан своему государству, заняло бы слишком много места. Как я полагаю, среди совершенных им деяний нет ни одного такого, которое бы об этом не свидетельствовало. Короче, все мы знаем, что Агесилай не жалел трудов, смело подвергался опасностям, не щадил ни средств, ни здоровья и не ссылался на преклонный возраст, когда ему представлялась возможность принести пользу государству. Одновременно он считал долгом истинного царя оказывать как можно больше благодеяний своим согражданам.

К числу величайших услуг, оказанных отечеству, я отношу и то, что Агесилай, оставаясь самым могущественным человеком на своей родине, тщательнейшим образом соблюдал законы государства.

Действительно, кто осмелился бы проявить непослушание, видя, как ревностно исполняет законы сам царь? Кто, считая себя ущемленным в правах, смог бы отважиться на то, чтобы изменить существующее положение в государстве, видя, как охотно соблюдает законы и подчиняется им сам Агесилай? А он даже к своим противникамв государстве относился так, как отец относится к детям: порицал их за ошибки, награждал, когда они совершали прекрасные поступки, приходил на помощь, когда случалась беда. Никого из своих сограждан он не считал врагом, проявляя добрую волю к тому, чтобы все вели себя достойным образом и заслужили похвалу. Спасение всех граждан было для него самой важной целью, а гибель человека, хоть сколько-нибудь достойного уважения, - личным несчастьем. Твердое соблюдение законов он считал залогом процветания своего отечества, а благоразумное поведение эллинов вообще - основой могущества Спарты.

<...>

Глава VIII

Нельзя умолчать здесь и о его личном обаянии.

Ведь в то время, когда он бывал осыпан почестями, обладал огромным влиянием, да к тому же еще и царской властью, и как царь был всеми любим и не имел недругов, никто никогда не видел его исполненным высокомерия. Напротив, всем поневоле бросались в глаза его любезность и готовность помочь друзьям. С большим удовольствием он участвовал в разговорах о любовных историях, принимал близко к сердцу все, что касалось его друзей. Такие особенности его характера, как жизнерадостность, бодрость, веселость, привлекали к нему многих, стремившихся к общению с ним не столько ради того, чтобы чего-либо от него добиться, сколько ради приятного времяпрепровождения.

Он менее всего был склонен к самовосхвалению, но, несмотря на это, благосклонно выслушивал тех, кто прославлял самого себя, полагая, что этим они никому не приносят вреда, но сама похвала обязывает их доблестно вести себя в будущих сражениях.

Надо упомянуть и о том, как кстати проявил он великолепную гордость. Когда до него дошло письмо от персидского царя, которое доставил посланец, прибывший вместе со спартанцем Каллеем, - а в нем содержалось предложение заключить дружбу и гостеприимство, - Агесилай письма не принял. Доставившему письмо он приказал передать царю, что не следует адресоваться к нему частным образом, и при этом добавил:

"Если персидский царь докажет на деле, что является другом Спарты и проявит доброжелательность по отношению ко всей Элладе, тогда и я стану ему самым верным другом. Если же царь пытается строить козни, то пусть знает, что я никогда ему другом не стану, даже если получу от него множество писем".

Я особенно хвалю Агесилая за то, что он пренебрег гостеприимством персидского царя, чтобы снискать себе тем самым симпатии эллинов. Восхищаюсь я и тем, что предметом гордости он считал не сокровища или власть над большим числом подданных, но обладание личными добродетелями и власть над доблестными людьми. Так же высоко я ценю его дальновидность, нашедшую свое выражение в том, что он считал благом для Эллады, если против персидского царя восстанет как можно больше сатрапов. Ни подарки персидского царя, ни его военная мощь, ни предложение заключить гостеприимство не могли оказать влияние на Агесилая, и он делал все, чтобы избежать упрека в неверности со стороны сатрапов, которые собирались отпасть от персов.

А кто не проникся бы восхищением перед его умеренностью? Персидский царь, например, старался собрать в свои сокровищницы все золото, все серебро, все ценные вещи, которыми обладали люди, полагая, что если он будет обладать большим количеством денег, то с их помощью сумеет подчинить себе всех. Агесилай же, напротив, устроил свой дом совершенно иначе, не нуждаясь в чем-либо подобном. Если кто этому не верит, пусть взглянет сам, как скромно выглядело жилище его, пусть посмотрит на двери его. При взгляде на них приходит в голову мысль, что это те же самые двери, которые поставил Аристодем, потомок Геракла, когда возвратился на родину. Пусть желающие рассмотрят внутреннее убранство дома, вспомнят, как вел себя Агесилай на пиршествах; пусть послушают рассказы о том, как дочь его отправлялась в Амиклы на обычном канатре. Он так соразмерял свой расход с приходом, что совершенно не в нуждался в добывании денег нечестными способами. Считается прекрасным деянием соорудить такую крепость, которая неприступна для врагов; но намного прекраснее, полагаю я, сделать неприступной для растлевающего влияния денег, наслаждений, страха свою собственную душу.

Глава IX

Теперь я скажу о том, как отличался его простой нрав и обхождение от чванства персидского царя. Последний стремился возвеличить себя тем, что редко появлялся на людях. Агесилай же, напротив, радовался тому, что был окружен людьми, считая, что только порок нуждается в скрытности; он полагал, что прекрасному образу жизни свет придает особый блеск. Персидский царь считал недоступность своей особы признаком величия, Агесилай же бывал рад каждому, кто хотел его посетить. Тот создавал себе славу особой медлительностью в делах, Агесилай же особенно радовался тогда, когда отпускал людей, быстро удовлетворив их просьбы. Достойно внимания и то, насколько более простыми и доступными были удовольствия Агесилая. Для персидского царя его люди обегают все земли, разыскивая ему самые лучшие вина; десятки тысяч трудятся, приготовляя ему самые вкусные блюда. Трудно рассказать о том, что делается, лишь бы он задремал. Напротив, для Агесилая любовь к труду сделала приятным любой оказывавшийся доступным напиток, любую случайно доставленную ему пищу. Любое ложе оказывалось ему достаточно удобным, чтобы спокойно на нем высыпаться. И все это не только доставляло ему удовольствие, но особенно наслаждался он сознанием того, что все эти предметы находятся у него под рукой. В то же время Агесилай имел возможность наблюдать, как для царя варваров, чтобы избавить его от дурного настроения, свозились со всех концов земли услаждающие напитки и яства. И что еще доставляло Агесилаю удовольствие, так это умение приспособляться к различным временам года. В то же время он видел, как царь варваров боялся и жары и холода по причине душевной слабости; он вел образ жизни, достойный не доблестных мужей, но самых жалких зверьков. А как не назвать прекрасной и поистине великолепной особенностью его образа жизни то, что дом свой Агесилай украсил предметами и устроил соответственно занятиям, достойным мужей! Он держал своры охотничьих собак, разводил породистых, годных к военной службе лошадей. Свою сестру Киниску он убедил разводить коней для конных ристаний. На состязаниях в беге колесниц Киниска одержала победу, и Агесилай благодаря этому ясно всем показал, что разведение подобных коней свидетельствует только о богатстве, а вовсе не о мужской доблести. И разве не свидетельствует о благородстве его характера высказанное им мнение, что победа в беге колесниц ничуть не увеличит его славы? Напротив, если он приобретет благорасположение своего государства, большое число верных друзей, если он станет первым благодетелем отечеству, соратникам и сокрушит врагов родины, именно тогда он одержит победу в самых прекрасных и величественных состязаниях и приобретет самую громкую славу как при жизни, так и после смерти.

Глава X

Вот за какие качества я восхваляю Агесилая. О нем нельзя говорить так, как говорят о человеке, нашедшем сокровище: "хотя он и стал более богатым, но от этого не стал более хозяйственным"; или как о стратеге, одержавшем победу над войском врага, но оказавшемся жертвой эпидемии,- "хотя этому стратегу сопутствовала удача, но от этого он не стал более опытным в искусстве вождения войск".

Напротив, лишь тот может быть назван доблестным и совершенным мужем, кто оказывается самым неутомимым там, где надо усиленно трудиться, самым храбрым там, где требуется мужество, самым мудрым там, где необходимо держать совет.

Если шнур и линейку следует признать прекрасным человеческим изобретением, с помощью которого создаются совершенные произведения архитектуры, то настолько же прекрасным примером, на мой взгляд, должны служить и добродетели Агесилая для всех, кто хочет стать доблестным мужем. Действительно, можно ли стать нечестивым, подражая благочестивому, или несправедливым, подражая справедливому, или наглецом, подражая скромному, или разгульным, подражая умеренному?

Агесилай не так гордился царской властью, давшей ему право повелевать людьми, как властью над самим собой, и видел свою славу не столько в том, чтобы вести сограждан в бой против врага, сколько в том, чтобы вести их по пути добродетели.

Пусть никто не назовет эту речь плачем на том основании, что Агесилай прославляется здесь уже после смерти; именно поэтому речь эта скорее является похвальным словом. Я хотел бы прежде всего возразить, что говорю здесь об Агесилае лишь то, что он слышал о себе и при жизни. И вообще, может ли что-либо быть более чуждым погребальному плачу, чем жизнь, полная славы, и прекрасная смерть? И есть ли что-либо более заслуживающее похвального слова, чем великолепные победы и вызывающие восхищение подвиги? Его можно с полным основанием назвать счастливым - его, который с детского возраста был влюблен в славу и стал самым знаменитым из всех современников! Будучи честолюбивым от природы, он прожил жизнь, со времени занятия царского престола не потерпев ни одного поражения. Достигнув самого преклонного возраста, до которого вообще доживают люди, он не совершил ни одного предосудительного поступка ни по отношению к тем, кем он правил, ни по отношению к тем, против которых он воевал.

Глава XI

Я хочу теперь в самых общих чертах представить добродетели Агесилая, чтобы похвальное слово о нем лучше запечатлевалось в памяти.

Он почитал религиозные установления даже у врагов, полагая, что сделать своими союзниками богов вражеской страны не менее важно, чем богов дружественного государства.

К умоляющим о защите и находящимся под покровительством божества он никогда не применял насилия, даже если они были врагами. Он считал абсурдным называть людей, грабящих храмы, святотатцами, и в то же время считать благочестивыми тех, кто отрывает умоляющих о защите от алтарей. Агесилай любил повторять, что боги, по его мнению, радуются благочестивым делам людей ничуть не меньше, чем жертвам, которые им приносят. Преуспевая, Агесилай никогда не относился к людям с презрением, но за все благодарил богов. Избегнув опасности и радуясь избавлению, он приносил богам гораздо большие жертвы, чем обещанные им в тот момент, когда он чего-то опасался. Даже в смятенном состоянии духа он выглядел радостным и веселым, а, будучи вознесен, оставался добрым и приветливым.

С наибольшей симпатией он относился не к самым влиятельным из своих друзей, а к самым преданным, а ненавидел не тех, кто защищался от причиняемого им зла, а тех, кто проявлял неблагодарность, несмотря на оказанные им благодеяния.

Ему доставляло удовольствие видеть, как корыстолюбивые люди превращались в бедняков; напротив, благородным людям он помогал разбогатеть, желая тем самым доказать, что добродетель вознаграждается лучше, чем порок. Он охотно общался со всякими людьми, но дружил лишь с благородными. Когда он слышал, как человека порицают или хвалят, он считал одинаково важным для себя получить ясное представление как о тех, кто произносил эти похвалы или порицания, так и о тех, кого порицали или хвалили. Людей, обманутых друзьями, он не порицал, но жестоко бранил тех, кого обманывали враги. Обмануть недоверчивого человека он почитал за ловкость, а доверчивого - бесчестным поступком.

Когда его хвалили люди, готовые одновременно и порицать то, что им не нравилось, он радовался и никогда не обижался на чистосердечное свободное суждение. Скрытных людей он остерегался, как остерегаются засады. Клеветников он ненавидел больше, чем воров, полагая, что утрата друга является большей потерей по сравнению с денежным ущербом.

Агесилай снисходительно относился к ошибкам, совершенным частными людьми; напротив, ошибкам государственных деятелей он придавал очень большое значение, считая, что частные лица своими ошибками приносят вред немногим, тогда как ошибки должностных лиц приводят к большим бедствиям. Царям подобало, по его мнению, быть не бездеятельными, но доблестными и прекрасными. Хотя многие и пытались воздвигнуть ему статуи, он всегда от этого уклонялся, но неустанно трудился, чтобы оставить память о своей деятельности; по его мнению, создание статуи зависело от скульптора и богатства лица, в честь которого она ставится, тогда как память о душе человека зависит от него самого и от добрых его качеств.

В своем отношении к деньгам он был не только честным, но и щедрым человеком, считая необходимым признаком честности не трогать чужого, тогда как щедрый человек охотно дарит и свое.

Всегда он опасался судьбы, полагая, что преуспевание в жизни еще не может быть названо счастьем, и только окончившие свой жизненный путь со славой могут быть названы поистине счастливыми. Знающий, что такое добродетель, должен был, по его мнению, нести большую ответственность за пренебрежение ею, чем не знающий. Он уважал только такую славу, которой человек добился благодаря своим личным заслугам. Лишь немногие, кажется мне, могли сравниться с ним в том, чтобы исполнение нравственного долга считать удовольствием, а не тяжкой обязанностью. Похвала доставляла ему больше радости, чем деньги. Но мужество, проявлявшееся им, было сопряжено, скорее с осмотрительностью, чем с риском. И мудрость свою он больше доказывал на деле, чем в искусных речах.

В высшей степени добрый и приветливый к друзьям, врагам он был страшен. Упорный в тяжелом труде, он с удовольствием подчинялся чувству дружбы, питая более пристрастия к прекрасным делам, чем к прекрасным телам.

Одерживая успехи, он мог сохранять умеренность, так же как в трудных и опасных предприятиях - бодрость духа. Обаяние его проявлялось не в умении сказать острое словцо, а в образе поредения, величие души - не в дерзости, а в суждении и мысли. Презирая кичливых людей, он был умереннейшим из умеренных. Он привлекал к себе внимание бедностью одежды, а войско его - сверкающим снаряжением. Ограничивая себя в необходимом, он щедро одарял друзей. Вдобавок к, этому, он был и самым опасным противником, но проявлял редкую гуманность, одержав победу. Врагам было невозможно его обмануть, по отношению же к друзьям он был самым доверчивым человеком. Постоянно оберегая своих друзей, он всегда стремился нанести ущерб противнику. Близкие называли Агесилая заботливым родственником, обязанные ему - надежным другом, те, которым он сам был обязан, - признательным человеком, ставшие жертвой обиды - защитником, а соратники по опасностям - первым после богов спасителем.

Как мне представляется, он единственный из людей доказал, что телесная сила человека стареет, но сила духа доблестных мужей всегда остается юной.

Он неустанно стремился стяжать себе великую и прекрасную славу, даже тогда, когда тело его уже не могло соответствовать устремлениям и силе его духа. И действительно, разве не казалась его старость более привлекательной, чем юность любого другого человека? Кто, находясь в расцвете сил, бывал так страшен врагам, как Агесилай, находившийся уже на склоне своих лет? Чья кончина более всего обрадовала врагов, хотя умер он уже в старческом возрасте? Кто больше Агесилая мог вселять бодрость в союзников, хотя он уже заканчивал свой жизненный путь? По какому юноше друзья скорбели так сильно, как по Агесилаю, хотя он и скончался, достигнув глубокой старости? До такой степени с пользою для отчизны прожил свой век этот человек, что, даже и после смерти своей продолжая служить государству, достиг последнего и вечного пристанища, повсюду на земле оставив памятники своей доблести, а в отечестве своем удостоившись царского погребения.

Анатолий Каменев

Уважение и повиновение

После Русско-японской войны 1904-1905 гг. в мире появилось много литературы о Японии и японцах, о японской армии и нравах в ней. Это было объяснимо влиянием победы маленькой страны над могучей империей. Потому-то писатели и военные исследователи пытались понять причины силы и стойкости японской армии.

В одной из публикаций того времени автор, пишущий на темы школьной дисциплины, привел весьма любопытный пример отношений японского офицера и его денщика.

Оказалось, что в традиции японской армии было следующее.

Когда денщик подает обед японскому офицеру, последний, прежде чем приняться за еду, встает и кланяется денщику в знак благодарности.

На фоне этой традиции в моем сознании невольно всплыла другая картина из разряда не раз виденных. Развалившийся в кресле начальник принимает пищу из рук подчиненного, не выразив при этом никакой благодарности, но, почти всегда шикнув на него, чтобы убирался с глаз долой...

Вредит ли дисциплине и субординации поведение японского офицера, встающего и благодарящего денщика? Укрепляет ли авторитет и влияние барски-хамское отношение начальника пренебрежительное отношение к подчиненному?

В том-то и дело, что среди молодых офицеров, которые привыкли видеть одну только многосерийную картину начальнического барства и хамства, не может сложиться другого убеждения, как только такое: повиновение достигается только жесткой, даже жестокой, дисциплиной, а всякого рода послабления подчиненным - удар по престижу начальника и в ущерб привычке к повиновению.

Не рассуждающий подчиненный, наподобие робота, - это идеал незрелых и недалеких командиров.

Мало кому из начинающих офицеров и властвующих начальников понятна мысль о том, что истинное повиновение рождается не из страха перед начальником, а из уважения к нему. Уважение к командиру, в свою очередь, рождается не на голом месте, а напрямую связано с нравственным актом взаимодействия начальника и подчиненного.

Если требующий повиновения как бы преклоняется перед человеческим достоинством (хотя бы в той форме, как то делал японский офицер), то этим он заявляет, что последнее (достоинство) не отнимается у человека в области повиновения, а, напротив, должно оберегаться. Если я требую от человека акта смирения, то должен во всем способе проявления своей власти вдвойне уважать его духовно-нравственую личность.

Генерал от инфантерии

М. Д. Скобелев. 1881

Генералу М.Д. Скобелеву во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. пришлось принять командование 16-ой дивизией, которая после тяжелых поражений и неумелого руководства со стороны прежнего начальника пришла в совершенное расстройство.

На месте Скобелева какой-либо другой рьяный начальник начал бы, как говорится "закручивать гайки", стращать, да винить офицеров и солдат.

Но Скобелев поступил иначе.

По прибытии своем к 16-й дивизии, он сейчас же принимает меры к ближайшему знакомству с офицерским составом ее, часто говорит с офицерами, выражая им полное уважение к их боевой службе, и кончая тем, что лично знает всех особенно отличившихся нижних чинов дивизии, запоминая даже, за что каждый из них удостоился получения знака отличия военного ордена.

Ничто так не укрепляет дух и энергию в человеке и не закрепляет его любовь и преданность, как признание со стороны начальника его достоинств и доблести, а в особенности, если это делается в присутствии и на глазах других, подчиненных или товарищей.

Неповиновение войск - это самое тяжелое и опасное воинское преступление.

Армия, вышедшая из повиновения - это толпа, неуправляемая, грозная, все сметающая на своем пути. Командиры и начальники должны прилагать всяческие усилия, чтобы не допустить неповиновения.

В то же время, надо ясно знать, что неповиновение войск может быть естественным, т.е. вызванным неправильными действиями командиров и начальников, но может быть инспирировано извне, т.е. подготовлено силами вне армии.

Так, к примеру, было в 1917 г., о чем мною уже упоминалось:

См.: ? Ящик Пандоры 1917-го 212k Годы событий: 1917. "Документ" История

"Голодный желудок электризует мозг" недовольных, но лишь СПЕСЬ БОГАТЫХ раскрывает "ящик Пандоры". Одна ли трагедия февраля-октября 1917 года тому свидетельство?

Также приходилось уже писать и о том, как правильный стиль работы командира позволяет добиться здоровой нравственной атмосферы в части и тем самым способствовать укреплению дисциплины и повиновения:

См.: ? Командир и порядочность в полку 41k "Рассказ" История

Н. Бутовский о роли командира полка в воспитании чувства порядочности

И все же, чувствуя необходимость расширить понимание нравственно-психологических основ повиновения, возникает необходимость обратиться к историческим фактам, которые помогут нам утвердиться в некоторых важнейших истинах.

Плиний Младший в письме к римскому императору Траяну писал, говоря о его достоинствах: "Ты же действительно был выше других, но притом никого не умалял: все командиры сохраняли свое достоинство в твоем присутствии, как и без тебя; мало того, у многих достоинство еще возрастало, потому что и ты им оказывал уважение".

Обратим внимание: не принижение человека, не втаптывание его в грязь, а уважение личного достоинства человека явилось для Траяна орудием властвования над людьми.

Не менее интересные примеры дает нам Отечественная война 1812 года. "Екатерининские орлы", так называли генералов, которых взрастила Великая Императрица.

См.: ? Штрихи к портрету 4 73k "Документ" История

М.И. Драгомиров, Екатерина Великая и А.П. Ермолов

Военный писатель Н. Морозов очень тонко подметил особенности этой категории русских полководцев: они безмерно любили и уважали своих подчиненных.

"Конечно, это уважение, прежде всего, являлось следствием личных достоинств вождя того времени, следствием его высоких рыцарских качеств, но оно в высшей степени усиливалось, доходя до настоящего благоговения, благодаря той удивительной простоте, приветливости и доступности, которыми отличался начальник той эпохи по отношению к своим подчиненным.

Эта поразительная манера сохранять свое достоинство и в то же время быть равным среди подчиненных чрезвычайно характерна в лучших генералах того времени. "Никто не напоминал менее о том, что он начальник, и никто не умел лучше заставить помнить о том своих подчиненных", -- пишет Ермолов о кн. Багратионе. И в этом отношении, в отношении умения воспитывать свои войска, многому можно поучиться у лучших начальников нашей славной эпохи".

Как бы предвидя упреки со стороны читателей в мягкости и попустительстве упомянутых генералов по отношению к подчиненным, Н. Морозов писал:

"Глубоко ошибется тот, кто подумает, что они достигали популярности и любви слабостью по службе и потаканием своим подчиненным. Наоборот, следует отметить, что в случаях серьезных служебных проступков они были много строже даже начальников следующей суровой эпохи.

Так, тот же снисходительный и обожаемый кн. Багратион не задумался разжаловать в рядовые заснувшего ночью караульного начальника Бобруйской гауптвахты".

Тот же писатель видит в действиях "екатерининских генералов" ясное и четкое уклонение от другой крайности, весьма характерной для недалеких командиров и начальников - от мелочной требовательности:

"...Наряду с неумолимой строгостью к серьезным проступкам тогдашнему начальнику и в голову не пришло бы изводить своих подчиненных какими-либо мелочами и требованиями собственного измышления".

Как не восхищаться и еще одним важным качеством наших полководцев, которое имеет название щепетильность, но в понимании героев наших имеет не отрицательное, а положительное значение:

"Мало того, накладывая взыскание, они подчеркивали, что взыскивают не сами по себе, не по личности, а по службе. И насколько, вообще, щепетильны были в этом отношении тогдашние начальники, как предпочитали они лучше совсем не наложить взыскания, когда проступок касался их личности, чем подать повод думать, что они взыскивают по личности, можно видеть из следующего факта, касающегося кн. Багратиона. "Кроме других предосудительных привычек, -- пишет Д. Давыдов, -- нижние чины дозволяли себе разряжать ружья не только после дела, но и во время самой битвы. Проезжая через селение Анкендорф, князь едва не сделался жертвою подобного обычая. Егерь, не видя нас, выстрелил из-за угла дома, находившегося не более 2 сажень от князя; выстрел был прямо направлен в него. Князь давно уже отдал на этот счет строгое приказание и всегда сильно взыскивал с ослушников. Но здесь направление выстрела спасло егеря; ибо князь, полагая, что наказание в этом случае имело бы вид личности, проскакал мимо; но никогда не забуду я орлиного взгляда, брошенного им на виновного".

Продолжая свое поучительное сказание, Н. Морозов писал:

"Самой же симпатичной, самой высокой чертой тогдашнего рыцаря-генерала являлось бережное его отношение к самолюбию подчиненных. Ни на словах, ни в приказах не позволяли они себе и тени того глумления, того издевательства над офицерами, какое с такой любовью и прибавлением самых плоских острот стало широко практиковаться в позднейшее время. Тогдашние начальники слишком серьезно смотрели на свое призвание, слишком высоко ставили свое звание, чтобы унижать его издевательством над беззащитными подчиненными. К тому же, как истинные военные люди, в самолюбии офицеров они видели не предмет насмешек и глумления, а могущественный рычаг воспитания своих подчиненных. Ограничусь словами Михайловского-Данилевского о Дохтурове, весьма любопытными для характеристики взглядов той эпохи, когда наша армия так выгодно отличалась от своих западных соседей. "Дохтуров, -- писал Данилевский, -- был другом солдат и офицеров своих; из них не найдется ни одного, которому бы он сделал неприятность. В обращении с подчиненными не подражал он иностранцам, у которых младший видит в начальнике своем строгого, неумолимого судью, но подражал генералам века Екатерины, которые ласковым обращением с русскими офицерами, служащими из чести, подвигали их на великие предприятия, наполнившие почти волшебною славою правление сей Государыни". "Я никогда не был придворным, -- сказал однажды Дохтуров, -- и не искал милостей в Главных квартирах и у царедворцев, а дорожу любовью войск, которые для меня бесценны".

Отдавая должное командирам и начальникам, в деле воспитания истинного (сознательного) повиновения, нельзя забывать и о самоуважении.

Прав был выдающийся русский педагог П.Ф. Каптерев, который писал:

"Нужно питать к себе самоуважение и никому не позволять унижать себя, ограничивать свои права, распоряжаться собой; нужно сейчас же самым энергичным образом восстать на защиту свой личности и не успокаиваться до тех пор, пока наши личные права не будут признаны товарищами столь же святыми и неприкосновенными, как нами их права".

Мне не хочется приводить примеры о том, как ради служебного продвижения, "теплого местечка", улучшения быта и т.п. офицер позволяет старшему начальнику унижать себя, не давая ему должного отпора, теша себя мысль о том, что ради достижения поставленной цели можно все претерпеть.

Скорбная это философия и мне искренне жаль таких людей...

Но факт остается фактом: если человек сам себя не уважает, то он, вряд ли, будет уважаем кем-либо.

Так что, если мы предъявляем какие-то претензии к начальникам, то никогда не грех обратить упрек и к себе лично...

Примечание

Морозов Н. Воспитание генерала и офицера, как основа побед и поражений. (Исторический очерк из жизни русской армии эпохи наполеоновских войн и времен плацпарада ). - Вильно, 1909.

Гершельман С.. Нравственный элемент в руках М.Д. Скобелева. - Гродно, 1902.

0x01 graphic

Мы одно любим, одного желаем:

- любим отечество;

- желаем ему благоденствия еще более, нежели славы;

- желаем, да не изменится никогда твердое основание нашего величия;

- да правила мудрого самодержавия и Святой Веры более и более укрепляют союз частей;

- да цветет Россия... по крайней мер долго, долго, если на земле нет ничего бессмертного, кроме души человеческой!

Н.М. Карамзин.

Декабря 7, 1815.

Агесилай. - В кн.: Ксенофонт. Киропедия. - М., 1976. - С.218-239

Плутарх. Агесилай. - В кн.: Плутарх. Избранные жизнеописания. В 2 т. - Т.2. - М., 1987. - С.237-238.

0x01 graphic

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 01/02/2015, изменен: 01/02/2015. 113k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 15 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: "Симонид (древнегреческий поэт) назвал Спарту "укрощающей смертных": благодаря своему укладу жизни она делает граждан необычайно послушными закону и порядку, подобно тому, как лошадь с самого начала приучают к узде". Плутарх.

Каменев Анатолий Иванович Укрощение смертных

Каменев Анатолий Иванович
Укрощение смертных