Аннотация: Приключения дежурного по бригаде вспомогательного флота ТОФ
Капитан "Либо"
Офицер политотдела штаба 37-й бригады морских судов обеспечения, капитан- лейтенант
Василий Павлович Иноземцев стоял, нахохлившись под холодным, нудно моросящим ноябрьским дождем и мучительно думал. Водилась за ним этакая, знаете, несвойственная для береговых политработников, слабость!
Сегодня он был дежурным по части, и ему положено было пройти по судам бригады, пришвартованным на Корабельной набережной у 36-го причала.
Идти ужасно не хотелось, и на то была масса причин - жали новые, неразношенные еще ботинки, нужно было писать большой отчет в политуправление флота за месяц, дежурить его поставили вне очереди, да еще и ожидался приезд тещи. Опять же в голове надоедливо крутился совершенно неуставной стишок, услышанный недавно от мичманов:
" Он причесан, он наглажен
К заднице пистоль прилажен
Не какой-нибудь там хер-
А дежурный офицер!"
Иноземцев гнал от себя назойливые строчки, но прилипчивый стих все крутился и крутился в его политически развитых мозгах.
Однако самой основной причиной отсутствия служебного рвения являлась нелюбовь к своей новой службе на вспомогательном флоте. Переведенный с Сахалина с повышением из замполитов дивизиона траления, он привык к работе с матросами - срочниками и никак не мог приспособиться к вольным нравам, царящим на судах его новой бригады. Народ вроде как и военный, форму носят, на боевую службу ходят, даже присягу дают, а все ж не то.
Моряки на танкерах в основном народ бывалый, и много повидавший, не очень-то уважали "политрабочих", имели всегда свое мнение, с иронией относились к ППР (партийно-политическая работа, святая святых для советского ВМФ). Кроме того, они за словом в карман не лезли и всегда могли за себя постоять. "Разнос" подчиненного, как правило, всегда превращался в диалог обеих сторон. Обычно они всегда были в море и свои редкие стоянки использовали для расслабления, что называется "на всю катушку" и уж явно не для конспектирования ленинских работ и решений исторических съездов.
В море - другой разговор - там все равно деваться некуда. Основной принцип, которого моряки придерживались - " дальше моря не пошлют, меньше судна не дадут". А из морей они и так не вылезали, порой годами, ломая судьбы и разрушая свои семьи.
Иноземцев вздохнул, поднял воротник шинели, поправил на рукаве бело-синюю повязку с золотой звездой и пошел вдоль причальной стенки, выбирая, куда бы ему наведаться c наибольшим эффектом.
Госпитальное судно "Обь" отпадало сразу - на нем штабные офицеры обедали и отдыхали по каютам, "гидрографы"- это уже другая часть. Оставались танкеры "Иркут" и "Полярник", ледокол "Илья Муромец" и морской буксир-спасатель "МБ-18".Однако проблема выбора решилась как-то сама собой.
Из темноты, разбрызгивая лужи, к трапу "Иркута" подкатило такси и две темных, сгорбленных фигуры потащили на судно подозрительный, издающий стеклянный звон картонный ящик
- Не иначе, водку на борт тащат - смекнул Иноземцев и, несмотря на изрядное брюшко, и бьющую по ногам кобуру пистолета, рысью помчался прямо по лужам. Фигуры уже исчезли внутри кормовой надстройки, но бравый капитан-лейтенант, орлом взлетев по трапу и, цыкнув на вахтенного матроса, потянувшегося было к звонку, уже несся, громыхая ботинками, по палубе.
Матрос незаметно снял трубку и постучал по рычажку, на столе у вахтенного помощника тревожно звякнул телефон и он, закинув потрепанный томик "Декамерона" в ящик стола и нахлобучив фуражку, резво побежал к выходу, тут же наткнувшись на Иноземцева.
--
Где водка? Кто принес?- запыхавшись, спросил Иноземцев
--
Какая водка? - сверху вниз недоуменно воззрился на офицера вахтенный помощник Слава Гаврилов. Надо сказать, что Слава, второй помощник с "Иркута".по прозвищу "Бичеслон", был худощавым парнем под два метра ростом и для разговора с приземистым коротышкой Иноземцевым ему приходилось изгибаться вопросительным знаком .
--
Но я же видел, что на борт водку тащили!- рявкнул Иноземцев
--
Зато я не видел - нахально ответствовал Слава
--
Кто это был?
--
А вот сейчас узнаем - Слава прошел к телефону, переговорил с вахтенным.
--
Это наш доктор с приятелем какой-то ящик со складов привезли!
--
Иноземцев со Славой помчались в медицинский отсек, Открыв дверь, они обнаружили двух докторов, ползающих на четвереньках с весьма озабоченным видом по линолеуму отсека. Злополучный картонный ящик стоял посередине. Иноземцев рванулся к ящику и открыл крышку. В ящике мирно стояли в ячейках флакончики с настойкой валерианы. Иноземцев был весьма разочарован, но отступать не собирался.
--
А на хрена вам столько валерьянки ?
--
Положено по табелю снабжения. На год дается. Нервишки кое-кому подлечивать-не поднимаясь с пола, многозначительно и с вызовом ответил Саня Помазанов, врач с "Иркута".
- А чего это вы тут потеряли ?
- Да либидо, блин, куда-то закатилось - с искренней озабоченностью сказал второй доктор- Петровский узнает, что потеряли, башку оторвет !Вещь дорогая и за мной числится!
Майор медицинской службы Михаил Петровский, более известный в бригаде как "майор Хлоркин ", был флагманским врачом бригады уже лет десять. Его пухлая фигура с грушевидным лицом, маслеными глазками и мясистыми губами просто излучала добродушие. Самым главным его хобби была рыбалка, ну и хорошая компания, конечно. Все его попытки "построить" бригадных докторов (которые к тому же все были однокурсниками) регулярно срывались по причине отсутствия самих объектов "строительства"- практически все были в плаваниях. Кроме того, майор обладал весьма мягким и незлобивым характером, и о массовом отрывании голов речи, естественно, и быть не могло. Тем более за "либидо"*(от лат. Libido-половое влечение),наличие или отсутствие какового на боеспособность вверенного ему личного состава практически не влияло.
Иноземцев понятия не имел, о том, что такое "либидо", поскольку в круг его интересов это не входило, но решил достойно выйти из ситуации.
- Да ладно, хрен с ней, либидой !.После разберемся. Капитану доложите, ежели что-на шторм потом спишем! Понятно!- важно сказал он.
- Вот спасибо, тащь кап- нант !Выручили! - с подозрительной вежливостью хором ответили доктора.
За переборкой отсека давился беззвучным хохотом Слава, уткнувшись длинным носом в фуражку. Второй помощник был большой ходок по женской части и в сексуальной терминологии разбирался неплохо.
- А это что за хреновина ?- отвлекшись, спросил Иноземцев, покрутив в руках неоновый индикатор с пластмассовой ручкой от аппарата УВЧ.
- Так это для определения дизентерии! Новая разработка! .К заднице подносишь -если лампочка загорится-то уж точно дизентерия, даже лаборатории не надо. В море вещь незаменимая! - с серьезным видом сказал доктор с водолея "Тагил" Толя Капитер. Толя в бригаде числился мужиком весьма серьезным и шутил крайне редко.
- Да-а-а !- протянул удивленный Иноземцев- в наше время такого было, все норовили
анализы прямо оттуда брать . Да еще и проволочкой , понимаешь, лезли!
- Прогресс, знаете, ли ! Медицина тоже на месте не стоит - услужливо поддакнул Саша, с трудом сдерживаясь от смеха.
Иноземцев в сопровождении фыркающего и покрасневшего вахтенного помощника для приличия прошелся по кубрикам и каютам команды и сошел на пирс, направившись к ледоколу.
А в медицинском отсеке катались от хохота по палубе оба доктора. Серьезные и уважаемые люди, а вот поди ж ты- не удержались. Да и грех было не посмеяться- заветный ящик с дефицитным египетским бальзамом "Абу-Симбел" был надежно упрятан в вентиляционной выгородке вместо стоявшего там раньше ящика с валерьянкой, за которой постоянно охотился боцман (она ему хорошо шла с похмелья).А ползали они потому, что потеряли винт от сетчатой крышки выгородки, и она в любой момент могла отвалиться ,открыв тайник.
Иноземцев, на ходу проверяя швартовые тросы, подошел к трапу ледокола "Илья Муромец" и неторопливо поднялся на корму. Молодой матрос в бушлате и аккуратной робе двумя звонками вызвал вахтенного помощника. Выслушав рапорт, Иноземцев, нахмурив лоб, потребовал книгу увольняемых. Судно стояло в двенадцатичасовой готовности и все, сходящие с борта, должны были записывать место пребывания на случай тревоги. Разумеется, что идя в ресторан или пивбар никто этого в журнале не отображал. Зато все изощрялись в остроумии, постоянно придумывая что-нибудь новенькое.
На сегодняшний день из экипажа "Муромца" (судя по журналу) двое штурманов посещали вечер поэзии в краевой библиотеке (ресторан "Золотой Рог"), второй
механик и два старших моториста с его вахты были на лекциях в обществе "Знание"
(ресторан "Челюскин"), четверо матросов с боцманом коротали вечер, участвуя в спевке хора кружка самодеятельности ветеранов флота (пивбар на Окатовой), там же отсиживались и радисты, числящиеся за культпоходом в цирк. Остальной личный состав из-за отсутствия денег читал книги в каютах, или играл в "шеш -беш"-игру, по интеллектуальной нагрузке стоящей на втором месте после перетягивания каната, правда великолепно убивающей время в длительных плаваниях.
На судне была только вахта и "обеспечивающий"- озабоченный старпом, у которого была масса всяческой бумажной работы, на которую днем просто не было времени. Попив крепкого чайку со старпомом, Иноземцев, не найдя ничего подозрительного, побродил по палубе, пнул подвернувшуюся под ноги пустую банку из-под краски и, посетовав для приличия на "военно-морской кабак" в который, якобы, превратили хороший пароход нерадивые матросы, с чувством глубокого удовлетворения пошел дальше, в сторону "МБ-18".Вахтенный помощник "Муромца" проводил его неприязненным взглядом и, пробурчав под нос нечто вроде " шляются тут всякие", ушел в рубку, корректировать карты.
Не успев далеко отойти от трапа, Иноземцев чуть не был сбит с ног некой темной фигурой в мокром плаще и морской фуражке, вынырнувшей из дождя и обдавшей его ядреным перегаром.
- Вы кто?.- вцепился в него Иноземцев.
- Р-р- равиль- гордо ответила фигура и смачно икнула.
Равиль был бригадной достопримечательностью, личностью почти неприкосновенной и легендарной, нечто вроде индийской священной коровы. Он был татарин из далекого вятского поселка с романтическим и загадочным названием Пиляндыш, после срочной службы оставшийся на флоте и не вылезавший из морей всю сознательную жизнь. Ему стукнуло уже за сорок, однако ни семьи, ни дома у него не было и жил он бобылем на судне. В море он был как дома, знал и умел все, что положено знать и уметь моряку. В шторм его ставили на руль, и он твердо держал на курсе такую рыскливую посудину, как ледокол. Он мог сварить обед на всю команду, подобрать колер для окраски парохода лучше любого боцмана, разбирался в дизелях не хуже любого моториста, хотя и числился завпродом на "Муромце". Его знал весь вспомогательный флот, его любили за ровный, незлобивый характер, его уважали за мастерство и жалели за неприкаянность, везде у него были друзья-приятели, всегда его щедро угощавшие. Офицеры в бригаду приходили лейтенантами, обрастали звездочками, уходили на повышения, штурманы становились капитанами, а Равиль оставался на месте, неизменный как чугунный кнехт. Равиля спасало то, что его не давал в обиду контр-адмирал Акимчик, всесильный начальник аварийно-спасательной службы Тихоокеанского флота, давно, еще со срочной службы, его знавший.
Вот и нынче Равиль, основательно приняв " в трюм" на береговой базе, по касательной траектории держал курс на родной ледокол, дабы поиграть перед сном в каюте на гармошке свою любимую песню "Галиябану", и сквозь пьяную слезу вспомнить о далекой родине, на которой не был лет десять. Скандалить он не умел и не любил, за что был уважаем в любой морской компании.
С Иноземцевым он не был знаком, поэтому диалог был весьма краток, хотя и невразумителен. Равиль вполне внятно обложил надоедливого офицера непонятными для него обидными татарскими словами и продолжил свой нелегкий путь домой, а Иноземцев, взбесившись, пообещал его вдогонку всяческих неприятностей.
Успокоился он только на "МБ-18",который стоял в "готовности N 1",с полным экипажем на борту-с рассветом уходили на учения. Новенький пароход, недавно пришедший из Финляндии, блистал чистотой и надраенными "медяшками". Матросы с береговой базы сноровисто и весело загружали его бочками и ящиками из автобатовских грузовиков, старший команды, молодой розовощекий мичман, четко отрапортовал о производимой работе. Вахтенный помощник, одетый по полной форме встретил у трапа и толково доложил о предстоящих учениях- капитан был занят .Даже новенькая стенгазета висела там где надо и соответствовала политотдельским инструкциям по форме и содержанию. И что радовало наметанный офицерский глаз - поголовно все моряки были при деле, несмотря на ночь.
В хорошем расположении духа Иноземцев направился в самый дальний угол пирса, где стоял старый танкер "Полярник", уже года два как никуда не ходящий и готовящийся к списанию по полной выслуге. Старина "Полярник" сам по себе был плавучей легендой. Бригадные предания гласили, что он был заложен в 1939 году на верфях голландской фирмы "Бурмейстер ог Вайн", достроен уже при немецкой оккупации и введен в строй "кригсмарине" в качестве плавбазы подводных лодок "Каринтия". Было известно, что сдались подводники в июне 1945 г., по причине удаленности, так как болтались где-то в Южной Атлантике в режиме радиомолчания и о капитуляции Германии узнали поздно. Потом "Каринтию" передали по репарации в СССР и загнали на Тихоокеанский флот, где она, под новым флагом и другим названием, честно и немало послужила своей новой родине.
Добротный, клепаный корпус "Полярника" с прямым кованым форштевнем, деревянной палубой, архаичной "двухостровной" надстройкой и прямой высокой трубой, смотрелся как динозавр рядом с пришвартованными хищными и стремительными корпусами сторожевиков, утыканных антеннами, реактивными бомбометами и ракетными установками.
На палубе еще остались многочисленные следы от фундаментов орудийных платформ - вооружена плавбаза, в свое время, была весьма неслабо. Сам по себе пароход был еще крепким, и машина еще вполне тянула, но трубопроводы совершенно износились и постоянно текли, грозя лопнуть от давления в самый неподходящий момент. И экипаж на нем был соответствующий- деды предпенсионного возраста. Однако деды службу знали, встретили дежурного по части как положено - четким докладом и экскурсией в ходовую рубку. И хотя в корабельной бане вовсю шла разудалая вечеринка с дамами, а "поддавший" судовой доктор, заплутавшись в трюме, периодически издавал жалобные вопли о помощи, ни единого звука на верхней палубе не было слышно и Иноземцев, со спокойной совестью пошел в штаб, немного вздремнуть и подготовиться к утреннему рапорту.
Но поспать особо не пришлось- военный патруль поймал трех курсантов мореходной школы ВМФ за нарушение формы одежды. Курсанты проходили практику в на судах бригады в Малом Улиссе и, поскольку они носили матросскую форму (хотя и без погон) и бескозырки, их постоянно и повсеместно отлавливали комендантские патрули для выяснения личности. Пришлось ехать в комендатуру и выручать пацанов.
Утром, злой и невыспавшийся, Иноземцев докладывал об итогах дежурства. Отметив все негативные нюансы несения вахтенной службы в бригаде, немного упомянул про Равиля, грамотно увязав это со слабой работой первого помощника "Муромца" с личным составом. Потом, глядя на безмятежное пухлое личико флагманского врача, совершенно неожиданно для себя злорадно брякнул- "А ваши доктора, майор Петровский, совершенно распустились !.Вечерами таскают ящики с валерьянкой по судам, да на "Иркуте" еще и либидо потеряли!".
- Что-что?- переспросил ошарашенный Петровский, только что втихомолку обсуждавший в задних рядах с флагманским "водолазом" подробности его вчерашнего похода в ресторан.- Какое там еще либидо?
- Казенное. Небось потом на шторм опять будете списывать!
- Майор Петровский! Объясните в чем дело - строго сказал комбриг.
И Петровский, надо сказать с превеликим удовольствием, ( а когда еще выпадет шанс "вставить фитиль" политотделу) разъяснил суть вопроса.
После минутного замешательства, штаб буквально взорвался от хохота. Раскрасневшийся комбриг, вытирая слезы, поспешно распустил развеселившуюся компанию штабников от греха подальше. Иноземцев, сдав дежурство, отправился "на ковер" к начальнику политотдела, где понуро выслушал разнос и выскочил из кабинета с ядовитым пожеланием всемерно повышать свой общеобразовательный уровень.
К вечеру об этом "проколе" уже знала вся бригада, злые языки быстро "приклеили"
Иноземцеву кличку "капитан Либо" (недавно прошел фильм "Майор Вихрь") подходившую по звучанию. А новое словечко быстро вошло в обиход и часто к месту и не к месту применялось моряками. Например, на "Россошанске" упивались " до потери либидо", пугая своей ученостью совершенно серых, в этом плане, матросов с пожарных катеров .
Иноземцеву повезло, через два месяца его перевели с повышением замполитом в бригаду десантных кораблей и он, наконец-то, окунулся в привычную атмосферу настоящей службы. Очередное звание тоже не заставило себя ждать, и в дальний поход он ушел уже капитаном третьего ранга.
Вот только корабельных докторов Василий Павлович стал с тех пор побаиваться.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
