Аннотация: Смешные истории,приключившиеся с моряками военного танкера "В.Колечицкий" при заходе в порт Дананг
Стояние в Дананге.
Пробившись сквозь завесу неожиданно налетевшего тропического ливня, танкер "Владимир Колесницкий" малым ходом втянулся на мелководный внешний рейд южновьетнамского порта Дананг и встал на якорь. Промокшие до нитки матросы боцманской команды, нехорошо поминая погоду, разошлись по кубрикам. Во мраке тропической ночи сквозь струи дождя еле проглядывали стояночные огни немногочисленных судов и мутное световое пятно в стороне города.
Утром, едва развиднелось, со стороны порта показалось некое темное пятнышко, которое вахтенный матрос не смог опознать, а вахтенный помощник, присмотревшись, как-то неуверенно доложил капитану о появлении "неизвестного корытообразного плавсредства", направляющегося к судну, хотя по радио из порта и оповестили о выходе лоцманского катера.
Разбуженный капитан, в кителе и домашних тапочках, посмотрев в свой персональный 15-кратный "цейсовский" бинокль, зевая, покопался в справочнике и классифицировал цель как американский речной бронекатер типа АТС, на котором вьетнамское начальство и портовые власти, видимо, решили нас навестить. Таких катеров штук с сотню досталось вьетнамцам в виде трофеев после войны. Шлепая плоским днищем по мелким волнам, трофейное чудо заморской техники, ощетинившееся пушками и пулеметными башнями, лихо пришвартовалось к парадному трапу, окатив открытые иллюминаторы танкера из своего камбуза удушливой волной запаха традиционного вьетнамского соуса "ныок мам", по слухам, приготовляемого из квашеной рыбы. "Амбре" от соуса, надо сказать, был совершенно убойный. На борт прибыл комендант военно-морского района с портовыми чиновниками и несколькими офицерами-пограничниками, сразу прошедший в капитанскую каюту.
--
Однако солярку будут просить - уверенно сказал третий механик Петя Сворцов, стоящий рядом со мной на шкафуте правого борта ( на левом дышать уже было невозможно). Петя был парень серьезный и умный, в свое время закончивший абсолютно не морское учебное заведение - Киевский институт инженеров гражданской авиации (за что носил негласное прозвище "Чкалов"). Затем Петя экстерном сдал за курс средней мореходки и после полугода каботажа на ледоколе "Вьюга", был направлен сразу третьим механиком на танкер, идущий на боевую службу в Красное море.
--
Сверху, из иллюминаторов капитанской каюты доносился звон стаканов и возбужденные голоса на двух языках -" дипломатический прием" был в разгаре - законы морского гостеприимства священны и неизменны на всех широтах, а русская водка - она и в Африке водка, незаменимое средство для общения.
В это время мы с Петей заметили маленькую лодчонку, которая направлялась к нам от стоящей мили за полторы от нас полузатопленной старой деревянной баржи. В ней сидели два маленьких пацана, в каких-то лохмотьях, традиционных соломенных шляпах и гребли небольшими деревянными лопатками. Когда они подошли поближе, стало заметно, что лодка очень странной круглой формы и сплетена из прутьев, чем-то обмазанных снаружи. Страшно было смотреть, как эта большая корзина качается на волнах рядом с судном и от ее краев до воды остается всего насколько сантиметров. Пацаны показывали на рот, кричали тоненькими голосками "ням-ням". На их худеньких тельцах просвечивали ребра, а из одежды было что-то вроде набедренных повязок. И это в декабре! Разумеется, это был теплый вьетнамский декабрь, но утро было уж очень свежим.
И хотя нам почему-то строжайше было запрещено давать что-либо вьетнамцам, конечно же, мы не удержались. Подкинули пацанам несколько булок свежего хлеба и консервов. Да из кубрика мотористов, через иллюминатор, ребята передали несколько рубашек. Больше дать было никак нельзя, так как лодчонка, наверное, тут же сразу бы и утонула. Пацаны со слезами что-то бормотали, прикладывая руки к сердцу. Потом начали потихоньку отплывать в сторону баржи, где они, видимо, и жили.
Вдруг сверху послышалось солидное покашливание, и начальственный бас произнес: -"Эт-та что еще за безобразие! Кто позволил? Потом оба ко мне зайдете, с рапортами!"
Мы подняли головы вверх - над нами, на шлюпочной палубе стоял начальник политотдела бригады капитан второго ранга Усенцов, шедший с нами пассажиром до Камрани. Приспичило ему выйти покурить, видишь ли! Не сиделось в каюте! Наведя порядок, Усенцов с чувством выполненного долга, гордо удалился в капитанскую каюту - продолжать укреплять интернациональные связи, а мы с Петей, разозлившись, пошли по своим каютам писать рапорты.
В плавсоставе бригады танкеров береговых штабников особенно никогда не жаловали, мы-то из морей иногда годами не вылезали, а эти "орлы" раз в год на недельку в море выскочат и гордятся, будто подвиг какой совершили. Правда, были и среди них мужики вполне приличные, в основном из бывших корабельных офицеров, кому здоровье больше в моря не позволяло ходить.
После проводов вьетнамского начальства, в каюту позвонил расстроенный помполит Леонтьич и сказал, что начальник политотдела ему устроил "выволочку", что нам это с рук не сойдет и вечером у капитана будет "разбор полетов". Свой рапорт я написал быстро и пошел к Пете в каюту, посмотреть, что он там пишет. Всклокоченный Петя дымил сигаретой и яростно стучал на машинке уже вторую страницу рапорта. Глаза его горели, Петю что называется, "несло". Увидев меня, он только замахал руками, мол не мешайся в творческий процесс. Ну и ладно! И я спустился в машину, ко второму механику Семенычу, который как всегда, находился на своем штатном месте- на четыре метра ниже ватерлинии. Бородатый Семеныч полулежал в мягком кресле, вытянув на пульт длинные, волосатые ноги в тапочках 48 размера и, закрыв глаза, казалось, спал. Однако это только казалось, это Семеныч так "слушал" машину. Хотя главный двигатель сейчас не работал, но на судне было много вспомогательных двигателей, насосов и электромоторов и во всей этой симфонии звуков тренированное ухо Семеныча чутко улавливало неправильные тона. За спиной, на переборке висел небольшой плакатик, написанный псевдославянским шрифтом с изречением, приписываемым Петру 1: "Штурмана народ хамский, до баб и зелья весьма охочий. Слова путнего не скажут, но драку завсегда учинят. Однако из-за знания зело хитрых навигацких наук на ассамблеи допущены быть могут!".
Таким образом питомцы разных отделений Ломоносовского мореходного училища ВМФ традиционно обменивались любезностями. При этом штурманам было явно хуже, поскольку при Петре 1 механиков еще не было.
Я ему рассказал, как мы с Петей "влетели".
Старина Сэм, потомственный волгарь, проплававший на море уже тринадцать лет, и повидавший всяких "залетов" только хмыкнул и, вызвав вахтенного моториста Лешу "Биг Фута", с неистребимым саратовским акцентом приказал ему сбегать в кубрик и сказать, что рубашки вьетнамцам выдали по его личному распоряжению. Пусть-ка еще и его "политрабочие"попробуют зацепить!. Подумаешь, трагедия какая. Это еще, братки, не "залет"! На том и сошлись. "Биг Фут", прозванный так за то, что при росте 165 см имел 48-й размер обуви (казалось будто он идет на лыжах), шустро спустившись по трапу доложил о выполнении приказа. "Добро!"- традиционно ответствовал Семеныч и снова задраил веки.
После вечернего чая нас с Петей вызвали к капитану. Одевшись в тропическую форму с погонами, мы прибыли в каюту капитана, и отдали листки с рапортами.
В каюте были только капитан, помполит Леонтьич и стармех, и было уже изрядно накурено. Мой рапорт капитан бегло оглядел, на двух петиных листках споткнулся, заулыбался, удивленно глянул на совершенно серьезного Петю, потом сложил рапорты в сейф и тяжело вздохнул. Капитан Владимиров был человек вежливый и громких "разносов" не любил, придерживаясь ленинского мнения о том, что наказание страшно не своей жестокостью, а своей неотвратимостью. Поэтому любил долго "мариновать" нарушителей дисциплины, пока те не осознают всю глубину своего падения. Однако на сей раз он был краток, и мыслью по древу особенно не растекался.
--
--В общем так, товарищи командиры! Факт нарушения инструкции налицо, начальником политотдела подтверждается, нарушителями не оспаривается. Долго разбираться не будем. Вам, Скворцов, выговор, а вам, милейший доктор, "строгач", так сказать по совокупности деяний! Надеюсь, помните, как вы две недели назад, "послали" ночью группу офицеров с МПК во время заправки! А они, между прочим, уже успели "настучать" адмиралу! Воспитывать вас всех уже поздно, списывать некуда, так что давайте больше меня не подводить! На этом все! Теперь к делу. Ночью подойдут два бронекатера, надо заправить их соляром, тонны по три. Из судовых запасов, конечно, там у нас экономия приличная. А вьетнамцы с береговой базы просили еще перевязочного материала немного подкинуть на катера и чего-нибудь из лекарств, вы уж там сами разберитесь, доктор, чего вам не жалко. Завпроду я уже сказал, чтобы по паре мешков муки на каждый катер выделили. Так что тоже проследите. Вам говорю, Андрей Леонтьевич, вы у нас, вроде как за интернациональную помощь народу Вьетнама отвечаете! Как закончим, с рассветом снимаемся на Камрань. Все! Все свободны! Старпома ко мне!"
Мы дружно ответили - "Есть!"- и, переглянувшись, вышли из каюты,мягко говоря, слегка ошарашенными. Ну, к выговорам то нам не привыкать, как дали, так и снимут, дело знакомое, даже, я бы сказал, привычное, а вот насчет остального....Поистине , что положено коту, то не положено котенку!
Тем не менее, мы резво разбежались по местам, готовить "передачу" вьетнамским морякам. Пришлось ночью немного потрудиться. А то, что капитан вспомнил мне про историю с офицерами - противолодочниками, так еще неизвестно чья это вина. Ночью, в Японском море, к нам подошли на заправку два малых противолодочных корабля - они там "гоняли" американскую подлодку. Я, разбуженный среди ночи шумом дизеля, выглянул из открытого иллюминатора каюты и был совершенно неожиданно, в три голоса беззлобно "обложен" товарищами офицерами, стоявшими на мостике. Соответствующим образом, достойно ответив (предложением совершить пешее эротическое путешествие по всем известному, давно проторенному маршруту), я спокойно улегся спать. А они, видите ли, обиделись!
Но мысль о том, чего же такого смешного написал в рапорте Петя, меня не оставляла, и я попросил у него копию почитать. У Пети осталась только одна помятая страница, но и ее хватило, чтобы понять, почему так улыбался капитан.
Рапорт хотя по форме и напоминал официальный документ, был выдержан в смешанном духе произведений Ильфа и Петрова и циркуляров Главного штаба ВМФ, и, после стандартной "шапки" начинался примерно так:
"Сего числа, я ....., находясь на правом шкафуте ,между 58 и 62 шпангоутами, совместно с судовым врачом проводил скрытое визуальное обследование акватории внешнего рейда порта Дананг, с целью о выявления внешних проявлений диверсионной деятельности в соответствии с директивой ГШ ВМФ от.... года N .... . В 10.30 по судовому времени на остовом направлении
( курсовой угол 20, дистанция 5 кабельтовых) нами было обнаружено малое плавсредство иностранного производства, без опознавательных знаков, направляющееся непосредственно к судну с неизвестными намерениями не подавая положенных по МППСС сигналов. Вследствие слабого знания корабельного состава иностранных флотов, и при наличии отсутствия соответствующей справочной литературы, плавсредство было ошибочно классифицировано нами как сверхмалая подводная лодка, находящаяся в позиционном положении. В соответствии с п... ст... Корабельного Устава (КУ-57) нами было проведено голосовое оповещение дежурно-вахтенной службы . Поскольку судовая тревога дежурной службой не объявлялась, нами было принято решение скрытно продолжать усиленное наблюдение.
В ходе наблюдения, при сближении с плавсредством до 0,5 кабельтовых, было визуально уточнено, что в нем находятся 2 несовершеннолетних гражданина СРВ, по-видимому, терпящих бедствие. Поскольку у граждан не было установлено наличия запасов продовольствия и пресной воды, необходимых для плавания (о чем они сигнализировали вьетнамскими словами "ням-ням"), нами было принято решение о снабжении вышеуказанных граждан СРВ минимально-необходимым количеством продовольствия из личных запасов, для перевода плавсредства на левый борт судна и последующей передачи несовершеннолетних граждан вьетнамским представителям, находившимся на бронекатере N 32 .
Однако, после пополнения запасов, граждане от дальнейшей помощи путем активной жестикуляции отказались и, видимо, сочли необходимым самостоятельно добраться до пункта назначения, чему мы воспрепятствовать не смогли в связи с незнанием вьетнамского языка и отсутствием механических удерживающих средств.
В своих действиях мы руководствовались исключительно чувством интернациональной солидарности с народом СРВ, привитым нам на плановых судовых политзанятиях, а также основными положениями "Женевской конвенции об оказании помощи терпящим бедствие на море" 1949 года.
Прошу отметить, что заключительная часть наших действий происходила под наблюдением начальника политотдела, капитана второго ранга Усенцова В.Г., который не отдавал прямых приказаний об их прекращении, что свидетельствует о правильности принимаемых нами решений.
При этом считаю возможным..."..(далее лист обрывался).
Я с трудом оторвался от чтения этого шедевра бюрократического творчества. Ай да Петруччио ! Не зря его острого языка помполит Леонтьич откровенно побаивается и от дискуссий старательно увиливает.
Рано утром по судовой трансляции прозвучала привычная команда: " По местам стоять, с якоря сниматься!".Главный двигатель уже работал на малых оборотах. Заработал шпиль, загромыхали выбираемые якорь-цепи и судно, разрезая форштевнем мутные воды залива, на малом ходу направилось к выходу из бухты Дананга. Вьетнамские бронекатера подняли на мачтах флажные сигналы "Счастливого плавания".Низкие болотистые берега бухты Дананга постепенно исчезали из вида.
Стояние закончилось. Впереди нас ждал еще почти год плавания и капитальный ремонт в Югославии, где добрая половина экипажа наполучала выговоров за слишком крепкие интернациональные связи с местным населением и традиционную славянскую солидарность в отношении спиртных напитков.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
