ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Минировано... Опасно"...

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Екатерина II верхом.

Художник Вигилиус Эриксен

Н. Попель

"Минировано... Опасно"...

("Толпы людей шли с запада, к освобожденным пепелищам столицы")...

(фрагменты из кн. "Впереди -- Берлин!")

Продолжение...

Близость легендарного города уже чувствовалась на дороге: толпы людей шли с запада, к освобожденным пепелищам столицы.

Инвалид энергично работал руками, передвигая свое кресло по направлению к родному дому, велосипедист прицепил к багажнику тележку, на которой тряслась по шоссе его семья.

Многие просто несли детей на руках.

Иногда попадались повозки, обычно с бедными пожитками: ну какой скарб мог быть у беженцев!

Меня томило желание посмотреть красавицу Варшаву.

Случилось так, что до войны пришлось много читать о великолепных дворцах, чудесных варшавских парках, о славных революционных традициях непокорного города, где родилась любимая песня нашей юности "Варшавянка".

Но нынешнее мое чувство к Варшаве было особенным.

Освобожденные армией города невольно становились особо близкими и родными нашим сердцам, а столицу Польши в составе войск 1-го Белорусского фронта освобождала и наша армия.

Когда стальным ударом корпус А.Х. Бабаджаняна разбил гитлеровские орды под Скерневице и Ловичем, а 2-я гвардейская танковая армия освободила Сохачев, они перерезали пути отхода гитлеровцам, и гарнизон Варшавы, почуяв за спиной наши танки, в панике бежал на север.

В Варшаву вошли тогда вместе и русские и польские солдаты, побратавшись кровью навечно на ее опустевших улицах.

Перед самым городом нас остановили.

К бронетранспортеру подошли два человека: молодой подтянутый советский лейтенант и пожилой поляк.

-- Контрольно-пропускной пункт, -- рука офицера четко взлетела к козырьку. -- Проверка.

Внимательно осмотрел мои документы.

-- Можете ехать, счастливого пути.

-- Как проехать к мосту?

-- Если не возражаете, дам местного проводника-добровольца. Избежите больших трудностей в городе. У нас несколько таких курсируют -- до предместья Варшавы Праги и обратно... Пан Станислав, проводите генерала!

Много мне пришлось повидать за войну пострадавших городов, но такого разрушения и разгрома я не видел нигде -- ни до, ни после.

Бесконечными рядами тянулись сплошные руины улиц. Нервы угнетала абсолютная скорбная тишина города, в котором не так давно жил и работал миллион человек.

Только гулкие взрывы нарушали безмолвие -- это саперы уничтожали мины, оставленные гитлеровцами в мертвой Варшаве. По обе стороны дороги тянулись надписи: "Минировано... Опасно". Железные ребра конструкций выпирали наружу из массы битого кирпича. На пути встречались большие воронки, стояли обгорелые трамвайные вагоны на исковерканных линиях, путались под колесами телефонные и электрические провода.

Пустыня!

Стены вокруг до того черные, будто находились сотни лет под землей и сейчас откопаны.

Изредка среди развалин показывались фигурки одиноких людей.

Вот пожелтевшая, исхудалая, оборванная женщина в летних сандалиях и соломенной шляпке вывезла на воздух измазанных русоголовых ребятишек. Казалось, каждая косточка просвечивала сквозь кожу крошечных дистрофиков. Двигаться у них не было сил -- изможденно прислонили дети головки к колясочке, видно, задремали.

Разбитый родной город и неубранные трупы врагов -- таковы были первые впечатления "золотой поры" детства у маленьких граждан Польши.

Я спросил провожатого о судьбе знаменитых варшавских дворцов и парков.

-- Если желаете, можем подъехать, посмотреть, -- предложил он, -- крюк небольшой.

Свернули в Старо-Място. Около взгромоздившейся груды кирпича, щебня, арматуры наш провожатый задержал бронетранспортер.

-- Знаменитый Королевский замок... А тот фундамент -- от костела святого Яна, нашей национальной святыни. Шестьсот лет в нем лежали останки первых князей Польши.

Только у опаленного пламенем Лазенковского парка увидел первое, чудом сохранившееся сооружение -- памятник Яну Собесскому.

Станислав попросил на минуту остановить здесь машину.

Кучин тормознул.

Поляк подошел к подножию статуи этого польского короля, который некогда спас немецкий народ от турецких захватчиков, снял старенькую фетровую шляпу и перекрестился.

-- Наверно, Варшава такая, как Сталинград,-- не выдержал Балыков.

-- Они ее взрывали, -- свистящим надрывным голосом кричал поляк, -- аккуратно, методично, дом за домом! Гитлер хотел убить нашу Варшаву. Он ненавидел ее дух, дух Костюшки, Варынского. Мы всегда были непокоренными, и ефрейтор решил убить нас. Полмиллиона людей убил, но Варшаву -- не смог! Вас, братья, интересуют памятники Варшавы! Вот главный памятник! -- он показал на дыры канализационных люков. -- Круглые сутки здесь дежурили фашистские посты с гранатами в руках, но мы выходили из туннелей и убивали врагов, как бешеных собак.

-- Вы были в числе повстанцев?

--Да.

-- Какова их судьба?

-- Часть нашего отряда пробилась с боями в Пиотркувские леса и соединилась с партизанами, некоторые счастливцы добрались до Праги через Вислу, но основная масса погибла в Прушкувеком лагере.

Уже у моста в предместье Варшавы, отвечая на нашу благодарность, проводник сказал:

-- Увидите на фронте наших солдат из дивизии Костюшко, передайте: пусть скорее возвращаются с победой. Варшава ждет возрождения!

За мостом мы снова увидели, как возвращаются в родной город жители Варшавы.

Многие уселись на танках, тягачах -- потеснились, уступили им на броне местечко получше советские десантники.

Как не помочь людям в беде!

У самого города какая-то полька благодарно расцеловала сконфуженного танкиста. Бойцы совали польским старикам, детишкам, женщинам что-то из своего сухого пайка, делились армейской пищей.

Вслед за танками тянулся огромный обоз, задержавший нас на дороге.

-- Что везешь? -- полюбопытствовал по-шоферски Кучин.

-- Хлеб Варшаве, -- ответил чумазый водитель встречного грузовика.-- Четыре наших республики шапку по кругу пустили, скинулись. Шестьдесят тысяч тонн пшеницы набрали в эту шапку...

Только поздно вечером достигли мы домика в Отвоцке, где находился член Военного совета фронта генерал-лейтенант Телегин.

Усталый Константин Федорович вышел из-за своего столика и, как всегда, улыбаясь, протянул руку.

Его стол буквально закрыли развернутые папки. В одной виднелся план подхода эшелонов с горючим и боеприпасами, рядом примостился список разрушенных и мостов с указанными сроками восстановления.

На карте были особо помечены красным карандашом взорванные железнодорожные мосты в Варшаве и Демблине. Синим подчеркнуты города, где Телегин срочно должен был формировать комендатуры.

Да, работки у Константина Федоровича хватало!

-- Не думал, никак не думал, что ты такой прижимистый, -- он говорит это нарочито серьезно, -- горючее всей Германии себе одному захватил, а фронту не доложил. Значит, для своей армии копишь, а Богданов пускай стоит?

-- Как -- стоит?

-- Радиограмму от него с Латышевым получили: "Армия достигла Варты. Остановились: горючее отсутствует. Богданов. Латышев." Как тебе это нравится?

Посмотрел на меня укоризненно.

-- Командующий нервничает. Приказал явиться Богданову с Латышевым. Им попадет, но и тебе достанется.

-- Рад принять любое наказание, но -- справедливое. Вы обеспечили армию горючим напрямую до Познани, то есть на четыреста километров. А повороты -- на север сто километров, на юг семьдесят километров, которые армия делала по приказу каждый день, -- это будет учитываться? Изменение направления вызвало новый расход горючего. Наши танкисты с задачами справились, обеспечили себя трофейным газойлем. Богданов и Латышев могли бы сделать то же самое. За что меня ждет наказание?

-- Ишь ты, разошелся. Любопытно! Значит, по-твоему, виноват я?

-- Во всяком случае, приказы исходили от Военного совета фронта. Армия наступает, и спасибо за это надо сказать политработникам и работникам службы ГСМ: сумели достать горючее на немецких аэродромах и в других местах. Вот насчет боеприпасов прикажете -- отдам без слова: не израсходовали и половины, бьем с первого снаряда, а больше гусеницами работаем.

-- Вон ты куда ведешь! Зато горючее, конечно, потребуешь с процентами? -- Телегин явно шутил над моей горячностью и "дипломатией".-- Ты пойми, подумай,-- становясь серьезным, продолжал он,-- с горючим очень тяжело, наступают восемь фронтов, всем нужно. А вы израсходовали свою норму слишком быстро...

-- Так все почему, Константин Федорович? Планировали горючее без учета новых задач, которые выполнялись армией в ходе операции!

-- Хватит об этом. За боеприпасы спасибо: у других нужда есть. Но смотри -- в дальнейшем всегда докладывай о трофеях, а то я подброшу тебе лишнее горючее, а у других и необходимого может не быть.

-- Хорошо, что фронт о нас думает, а соображать и самим надо. Я бы попросил, кстати, внести в ваш план еще один дополнительный пункт.

-- Что такое?

-- Проехать нельзя! По этой причине опоздал к вам на восемь часов, хотя выехал пораньше. Столько техники и оружия на дороге навалено -- как в некоторых фильмах.

-- Ну, садись, садись, разошелся. От выговора ты на этот раз избавился! Ваш доклад об окружении Познани и дальнейшем использовании вашей армии получили. Читай резолюцию.

Решительным почерком было начертано: "С вашим предложением согласны. Дальнейшая борьба за Познань возлагается на армию Чуйкова и армию Колпакчи. Жуков. Телегин".

-- Ясно?

-- Так точно.

-- Горючего дадим. Тепленькое, с ходу. Запиши номера эшелонов, которые подойдут на станцию снабжения.

-- На какую станцию?

-- На твою старую -- Леопольдув. Ближе доставить не можем: железнодорожные мосты через Вислу не восстановлены. Горючее дадим, а подвоз сам организуй.

Вот так сюрпризец!

-- Константин Федорович, в академии нас учили, что если плечо подвоза армии превышает сто километров, то армию обеспечивает фронт. А от Леопольдува до наших соединений добрых пятьсот километров наберется.

-- А вас в академиях учили, что подвижные войска по сто--сто двадцать километров в сутки проходят? Ах, не учили! Что же вы так поступаете и правила нарушаете? Вот тебе ответ. Академия -- хорошее учреждение, но практика есть практика. Верю, что найдете выход. Посоветуйся с людьми.

-- Дайте хоть один автополк на трое суток...

-- Все задействовано. Все мероприятия по обеспечению армии решайте сами. Не решите -- накажем!

Ночь подходила к концу, одна за другой пустели чашки крепкого чая, а вопросы еще не все были решены.

С Телегиным было интересно говорить, и время летело незаметно.

-- Задают мне в войсках два вопроса, Константин Федорович, никак не могу правильный ответ подобрать.

-- Ну, давай, что там у тебя за проблемы?

-- Нас упрекают сверху, что мы болтаемся в хвосте общевойсковых армий. А Совинформбюро, орган официальный, опираясь на ваши данные, сообщает, что подвижные войска оторвались от главных сил на девяносто--сто километров. Как понимать такое противоречие?

-- Еще что у тебя спрашивают?

-- Ответьте, пожалуйста, мне на первый вопрос.

-- Выкладывай все до конца.

-- Берем мы какой-нибудь город. Любой, от Ловича до Гнезена. Раз мы оторвались от общевойсковиков на сотню километров, то ясно, что берем город без их помощи. Я не хвалюсь, не умаляю достоинств общевойсковых армий, но такова логика современного наступления: мы от них оторвались. Читаем приказ Верховного за этот город: там благодарят и салютуют войскам почти всего фронта и всех родов войск. Солдаты спрашивают: это Гитлера обманывают или просто политика такая? А сведения наверх ведь вы даете!

Телегин пожал плечами и ровным голосом ответил:

-- Не знаю, кто кого разыгрывает: солдаты тебя или ты меня. Одно точно знаю, что сам можешь ответить на такие вопросы без моей помощи.

-- Нет. Я могу ответить только за армию: город взяли -- всегда скажу, какая бригада, какой корпус, какие саперы участвовали. В одном вы правы, Константин Федорович, что кое-какими данными о том, почему и как это происходит, я располагаю. На днях пришлось мне быть у комбрига Гусаковского в Гнезене. Вдруг приводят на КП некоего "шпиона", одетого в форму нашего офицера. Поймал его лично Гусаковский. Как только мы заняли Гнезен, этот субъект сообщил по рации, мол, взят такой-то пункт. А выглядел он приметно: в этой бригаде все ходят в темно-синих шинелях, а он был в обычную шинель одет. Гусаковский спросил его: "Кто вы такой?" -- тот грубить начал. Тогда Гусаковский приказал: "Взять шпиона!" Что же выяснилось? Никакой он не шпион, обыкновенный офицер с рацией. Полковник Гусаковский справедливо возмущался: "Я докладываю в корпус не тот пункт, куда вышли мои батальоны, а тот, где сам сижу, всегда немного пространства резервирую, а этот "инициативный" офицерик уже успел своему начальнику доложить рубеж выхода моих батальонов". И вы, Константин Федорович, знаете: быстрота докладов по начальству у подобных руководителей обратно пропорциональна быстроте продвижения соединений вперед. Докладываю вам, что мы взаимодействуем с подвижными группами общевойсковых армий, но я сообщаю, чтобы вы знали и о ловкачах, чтоб снять поклеп с честных воинов. Прошу как члена Военного совета фронта проверить и отучить от подобной информации.

На Телегина мой рассказ произвел неприятное впечатление.

Он даже как будто засомневался.

-- А не зазнаетесь вы, танкисты?

-- Перед кем? Нам зазнаваться нечего. Вчера пехота с артиллерией и авиацией нам проложила дорогу, ни одного человека не потеряли, сегодня мы своей кровью им путь прокладываем и рады для общевойсковиков все сделать, что можем. А завтра, может быть, опять их черед придет нам ворота прошибать. На том стоим -- на дружбе.

-- Учту, проверим.

Утром с очередным докладом разведки явился полковник Озерянский.

-- Получены интересные данные. Гитлер вернулся с западного фронта в Берлин, в подземелье Имперской канцелярии. Для срыва выхода Первого Белорусского фронта к Одеру противник образовал в Восточной Померании новый фронт -- группу армий под названием "Висла".

-- Это уж их манера,-- сказал Телегин,-- называть группы армий именами рубежей, где войска были наголову разбиты!

-- Наверно, Гитлер надеется, что если назвать армии "Вислой", то они на Вислу вернутся.

-- Кто командует новой группой?

-- Гиммлер, -- ответил Озерянский. -- Маршал из гестапо.

-- Думаю, что для нас это назначение выгодно. Характер палачей мне хорошо известен. Они все трусы и умеют стрелять только в безоружных. Уверен, что Гиммлер скоро пожалеет о своем наглом честолюбии. Командовать фронтом -- это ему не с заключенными или военнопленными воевать.

-- Ну, до скорого свидания, надеюсь, на Одере, -- простился со мной Телегин.

-- По случаю вашего приезда устроим плацдарм побольше. До свидания.

Должен признаться читателю откровенно, что вопросы обеспечения войск мучили меня задолго до выезда в штаб фронта.

Поэтому, пока я с жаром доказывал Телегину, что, согласно положениям и инструкциям, нас обязан обеспечивать именно фронт, Коньков в это время уже спешно рассылал начальникам тылов соединений, политработникам и автомобилистам приказ явиться на совещание по вопросу о снабжении армии горючим и подготовить соображения, исходя из того факта, что придется обеспечивать себя самим. Без дипломатии не обойдешься!

Когда я приехал к Конькову, люди уже были в сборе.

Коротко объяснил им обстановку, информировал о приказе идти дальше и о необходимости решить вопросы подвоза горючего своим транспортом.

Во время выступления внимательно смотрю на лица собравшихся.

Справа, где сидит небольшая группа во главе с солидным офицером, господствует некоторая растерянность и недоумение: это -- стажеры из московской военной академии, руководит ими "бог тыла", начальник кафедры Антонов.

Мне известно, что он уже однажды использовал свои знания на посту начальника тыла одной из действующих армий.

И теперь снова Антонов изучает работу тыла танковой армии на практике.

Наконец Антонов не выдерживает:

-- Как же так? Такое удаление от баз снабжения -- и своими средствами? Это не укладывается у меня в голове... Никакие положения и уставы не предусматривают подобных условий. Вам нужно настойчивее требовать с фронта!

-- То, что можно, фронт сделает для танкистов без дополнительных требований. А насчет положений и уставов -- ведь их на основании практики вырабатывают. Будем пробовать, может, внесем новый пункт в будущий устав: "Обеспечение танковых войск при отрыве от баз снабжения свыше пятисот километров"...-- почти дословно повторяю я сказанное Телегиным.

Начинаются выступления представителей с мест.

-- Укажите только место, мы своим бригадным транспортом себе две заправки беремся перевезти,-- говорит Помазнев.-- Но есть просьба. По главным дорогам идут три армии, все забито. Надо ездить объездами: хоть дальше будет, но свободнее. И пусть нашу дорогу никто не загружает, и чтобы на перекрестках и мостах контрольные посты машины с горючим пропускали в первую очередь.

-- Думаю, что фронт учтет просьбу и даст такую команду на все армии. Кто следующий?

Героем совещания оказался начальник службы горюче-смазочных материалов Слинько.

Идеи фонтаном били из этой талантливой головы.

Только изредка Слинько замедлял речь, чтобы дать возможность представителям академии успеть занести в блокнот новаторские предложения практика.

-- В чем наша главная трудность? В шоферах. Один человек физически не сможет проделать за сутки тысячекилометровый путь по военным дорогам, да еще под бомбежками. Что я предлагаю? Вспомните практику старых ямщиков!

В комнате -- удивленный шумок.

-- Да, ямщиков! Провез ямщик почту или пассажира на своем прогоне и -- сидит, отдыхает на станции, дальше уже другой везет! Обратно кому-нибудь надо ехать -- он опять за вожжи берется. Так и у нас установить: провел шофер машину половину дороги -- стоп; пункт отдыха и техосмотра! Дальше машину ведет его напарник. До станции снабжения и обратно. Приведут машину на пункт -- там свеженький, отдохнувший шофер поведет ее до фронта. Двести пятьдесят километров за один заезд водитель сможет проехать без напряжения, а в целом -- вместе, поочередно -- великолепно сделают тысячу. Второе. Надо позаботиться о запасах. Каждая часть должна иметь горючего на складе минимально на одну заправку. Склады можно выбрасывать на грунт. Если не хватит бочкотары, могу обеспечить, но...

Он строго осмотрел собравшихся:

-- ...знаю: каждая бригада имеет столько бочек, что у фюрера такого количества хватало на целый корпус. Не жадничайте, не просите у меня про запас.

В зале раздался смех.

-- А как же! Воюем не первый год. Соображать научились,-- басит кто-то.

Слинько проводили аплодисментами.

-- Очень правильно начальник службы ГСМ сравнивал шоферов с ямщиками,-- сказал "дедушка" Ружин.-- Но ямские станции всегда находились рядом с трактирами. Надо и этот опыт использовать...

В комнате зашумели.

-- Трактир -- не кабак! -- объяснил Ружин. -- Это уж аристократы хорошее слово ругательным сделали. В трактире для ямщиков и кучеров всегда готовили самоварчик и горячую пищу. Вот и у нас должно быть так: шофер замерзнет как черт, а на пункте ему дадут еду повкуснее, чаек погорячее, а потом ложись, браток, отдыхай. А машина дальше поехала. Позаботимся об условиях, и шофер нам заплатит сторицей, в долгу не останется.

-- Верно! -- сразу посерьезнели и согласились транспортники.

-- Но не хлебом единым жив человек, не только о материальных условиях надо думать. О душе шоферской позаботиться! Это уж наша задача, политработников. До сознания каждого водителя надо довести, что его работа значит сейчас для армии. Разрешите, зачитаю обращение к шоферам, написанное прославленными танкистами Первой гвардейской бригады.

-- Пожалуйста, пожалуйста...

-- "Водители транспортных машин! Вы подвозите нам горючее и боеприпасы. От вас зависит успех нашего общего дела. Безостановочным потоком доставляйте нам грузы. Во имя нашей победы не выпускайте руль из рук. Помните: танкисту дорог каждый час, каждая минута в великом походе на Берлин. Родные наши братья, братья танкистов, артиллеристов, пехотинцев, мы нуждаемся в вашей самоотверженной помощи, мы верим в вас, братья шоферы! Родина наградит каждого труженика войны своей вечной благодарностью!

По поручению батальона танкистов капитан Владимир Жуков".

Как аплодировали автомобилисты -- трудно передать.

Один шофер не удержался и крикнул:

-- Передайте комбату Жукову, что шоферы не подведут. Костьми ляжем, а горючее доставим! Будьте спокойны!

После окончания совещания с работниками армейских тылов со мной остались только политработники.

Надо было решить с ними ряд новых вопросов.

Об отношении к немецкому населению с огоньком говорит начальник политотдела 27-й гвардейской мотострелковой бригады Потоцкий.

-- ...Вот вам факт: в бою западнее Гнезена видим -- бежит к нам восьмилетняя девчурочка, немка. Тапочки надеты на босу ногу, легкое платьице, обмороженными ручонками ведет деда. Дед слепой, раненый. Пули кругом свистят, дед спотыкается, боится, а она ему кричит: "Ком, ком!" И тащит к нам. Первым ей попался навстречу наш солдат, у которого эсэсовцы жену и такую же девчонку застрелили и бросили в колодец. Закаменел боец после того, и что, думаете, он сделал? Полушубок свой ей скинул, от пуль в укрытие стащил и собой прикрыл. А деда наши тут же перевязали, потом накормили, обогрели. В сердце солдата человечность живет, и наша задача -- сделать так, чтоб ее не стыдились. Мы воюем не с немецким народом, а с гитлеровской армией. Надо помочь освободиться самому немецкому народу!

Я подумал, слушая Потоцкого: "Наверно, и он, как Володя Горелов, был в комсомольской ячейке имени Тельмана или "Гамбургского восстания", платил членские взносы в МОПР и пел песни Эрнста Буша. Сильна интернационалистская закваска в старой "комсе"! Ведь в двадцатые годы чуть ли не каждый день мы ждали, что в Германии вспыхнет революция..."

С интернационализма я и начал выступление:

-- Велика интернационалистская миссия нашей армии. Мы несем освобождение народам. И советский солдат должен нести высокие идеалы нашей партии в Европу. Крепость армии в крепости ее тыла: армия с пепелищем вместо тыла неизбежно обречена на поражение. Надо, конечно, и не терять бдительности. Военный совет завтра обратится с письмом к солдатам и офицерам по вопросу об отношении к немецкому населению. Товарищ Слащев, после совещания мы с вами займемся подготовкой письма.

После принципиальных вопросов разговор зашел о повседневной практике партийной работы.

-- Большой приток в партию идет в последнее время, -- говорил Ружин. -- Я специально прочитал все, что есть у Ильича о приеме в партию. И на практике получилось, что там, где прием стал более строгим, сразу возросло число желающих вступить! Здесь есть над чем нам подумать.

Боярский стал рассказывать о формах и методах политработы в его бригаде. И работа была интересная, да и Боярский был мастером показать дело с наилучшей стороны.

-- Вот как я оформляю благодарственные грамоты! -- показал он лист великолепной меловой бумаги, на котором была красочно оформлена и отпечатана выписка из Приказа Верховного Главнокомандующего -- благодарность войскам, занимавшим город. -- Каждый боец бригады имеет такую -- и не по одной. Грамоты подписываем вместе -- Бойко и я.

-- Где бумагу достал? Где так отпечатал? -- сыпались деловые вопросы.

-- Ну, товарищи, политотдел армии никогда не откажет на нужное дело, -- сказал Боярский. -- Обратитесь к полковнику Журавлеву. Могу и вам дать в долг последние остатки бумаги, -- сделал он широкий жест. -- Отпечатал у же я в армейской типографии -- только по знакомству сделали. Тут ничем помочь не смогу, изворачивайтесь сами. Для солдат, между прочим, вручение -- большой праздник. Получит он вечерком, после боя, гляжу, на второй день в конверт грамоту вложит и домой шлет с письмишком. Как-то у рядового Бочкова я поинтересовался: что, мол, пишешь прочел мне: "Посылаю дорогой документ, помести его в рамку и береги". Понимать надо!

Уже после войны мне самому пришлось бывать в домах у многих ветеранов нашей армии, и почти у каждого на почетном месте, под стеклом, как реликвия великих боев, хранилась благодарственная грамота.

См. далее...

Николай Кириллович Попель (1901 - 1980) - генерал-лейтенант танковых войск, автор книги "Впереди -- Берлин!"...

*****************************************************************

Если посмотреть правде в глаза...

0x01 graphic

Портрет Алексея Петровича Ермолова

работы Джорджа Доу

"Силы, подорвавшие русскую государственность"... 90k "Фрагмент" Политика. Обновлено: 08/06/2011. 90k. Статистика. 2075 читателей (на 26.11.2014 г.)

Иллюстрации/приложения: 20 шт.

РУССКИЙ ОФИЦЕР И РУССКИЙ СОЛДАТ ПОЛАГАЛИ СВОЮ ДУШУ "ЗА ДРУГИ СВОЯ" Керсновский

Сорок князей, царей и императоров в тысячу лет создали Россию. В их череде были правители слабые и неудачные, были искусные и гениальные. Недостатки одних на протяжении веков выравнивались деяниями других.

Все вместе создали нашу Родину, ее мощь и красоту, ее культуру и величие - и мы, Русские, навсегда останемся их неоплатными должниками.

В своем исполинском тысячелетнем деле созидатели России опирались на три великих устоя - духовную мощь Православной Церкви, творческий гений Русского Народа и доблесть Русской Армии. В троичности "Вера, Царь, Отечество" не даром понятие, выражающее идею Родины, поставлено не на первом, а только на третьем месте.

Понятие "Россия", неосмысленное предварительно понятием "Вера", неоплодотворенное понятием "Царь", являлось для него чуждым, абстрактным, лишенным внутреннего содержания и смысла.

И далеко не случайность, что когда при советском владычестве не стало ни Веры, ни Царя - то само собой отпало и понятие Россия, уступив место сочетанию административных инициалов. И машина остановилась...

Занимая совершенно особое положение среди прочих государств, Россия является страной самобытной, а в духовном отношении и самодовлеющей. Это - путь Олега, Святослава и Владимира Святого.

За все время своего существования России приходилось отбиваться от двух врагов.

Первый враг - враг восточный - приходил к нам из глубин азиатских степей, сперва в облике обров и половцев, затем монголов и татар и, наконец, турок. Эти последние, покорив пол-Европы, превратили Царьград в Стамбул - тем самым став поперек нашего исторического пути.

Второй враг - враг западный. Имя ему было и осталось - немец. Враг упорный и беспощадный, хитрый и бездушный, коварный и бесчестный.

Но тут явился третий враг - враг внутренний - духовный сын западного врага, поспешивший на помощь своему отцу...

Хозяйничанье же дьяков привело к государственному банкротству (медные рубли) и к закрепощению крестьянского сословия (простая полицейская мера Годунова была превращена в половине столетия в крепостное право стараниями "крючкотворцев").

Для того, чтобы вывести страну из этого маразма, нужна была железная воля и железная рука.

Военные же мероприятия его - реформа армии, зарождение флота - отмечены печатью гения и одни уже дают ему право именоваться Великим.

В основу русской военной системы испокон веков положен был принцип ее обязательности - принцип долга для каждого защищать Русскую землю - принцип "повинности".

Первая из этих ошибок влекла за собой раболепство перед всем иностранным и недооценку и хулу всего русского, как бы недоверие к собственным достоинствам.

Выгода России - вот единственный критерий, руководивший первым русским Императором в его сношениях с иностранными державами.

Установив для дворянства личную воинскую повинность, Петр I придал рекрутской повинности других сословий общинный характер. Каждая община, сельская или мещанская, обязывалась поставлять по рекруту с определенного числа дворов (впоследствии - с числа душ), решив своим приговором. Система комплектования носила территориальный характер.

В 1711 г. полки были расписаны по губерниям и содержались на счет этих губерний. Каждый полк имел свой определенный округ комплектования - провинцию, дававшую полку свое имя.

У Петра ум государственный. Царь совмещает в себе политика, стратега и тактика, большого политика, большого стратега, большого тактика.

Роль офицеров гвардии, этих первородных "птенцов гнезда Петра" и значение их в стране были весьма велики. Они исполняли не только военную (а подчас и морскую службу), но получали часто ответственные поручения по другим ведомствам, например, дипломатического характера, царских курьеров, ревизоров и т.п.

Петр Великий понял значение офицера в стране и всячески стремился дать ему привилегированное положение.

Царствование Императрицы Екатерины II в военном отношении может быть разделено на две половину - "румянцевскую" и "потемкинскую".

В эпоху господства по всей Европе бездушных прусских рационалистических теорий, формализма и автоматической - "фухтельной" дрессировки, Румянцев первый выдвигает в основу воспитания войск моральные начала - нравственный элемент, причем воспитание, моральную подготовку, он отделяет от обучения подготовки физической.

"В армии полки хороши будут от полковников, а не от уставов, как бы быть им должно".

Гвардия имела в екатерининские времена совершенно иной характер, нежели в петровскую эпоху.

Петровские гвардейские полки имеют троякое назначение:

-- Политическое (опора царской власти при проведении реформ),

-- воспитательное (подготовка офицеров для армии, показания примера армейским полкам в боях и экзерцициях)

-- и, наконец, собственно боевое, как тактической единицы.

Эти последние - недоросли из дворян - писались в гвардию в раннем детстве, зачастую от рождения.

Но, Петровский дуб был срублен. Вместо него на русскую почву пересажена потсдамская осина и эту осину велено считать лучше дуба...

Российской, русской политики в царствование Императора Александра I, можно сказать, не существует.

Клятву, за которую ужасной ценой заплатили четыре русских поколения.

Академия стала выпускать превосходных чертежников, недурных астрономов, но весьма посредственных квартирмейстеров. Служба офицера Генерального Штаба была неблагодарной.

Кавказ бурлил. Но надо было заставить горцев уважать русское имя, дать им почувствовать мощь России, заставить себя бояться. А этого можно было добиться лишь силой, ибо горцы привыкли считаться только с силой.

"Кавказ, - говорил Ермолов, - это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо или штурмовать ее, или овладевать траншеями. Штурм будет стоить дорого. Так поведем же осаду!"

Ознакомившись с планом Ермолова, Император Александр отдал повеление, в котором как бы резюмировал его сущность:

"Покорять горские народы постепенно, но настоятельно; занимать лишь то, что удержать за собою можно, не распространяясь иначе, как став твердою ногою и обеспечив занятое пространство от покушений неприязненных".

0x01 graphic

"Россия не увидела нового Кутузова"... 45k "Фрагмент" Политика. Размещен: 29/03/2014, изменен: 29/03/2014. 45k. Статистика. 408 читателей (на 26.11.2014 г.)

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА (из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Иллюстрации/приложения: 15 шт.

А.Каменев: НЕ русский генерал А. Куропаткин, в большей степени, чем другие высокопоставленные лица, виновен в поражении Русской Армии в войне с японцами в начале ХХ века.

В заслугу этому боевому генералу можно поставить не только честность и мужество признавать собственные ошибки, но и прозорливость, умение видеть причины военной слабости царской России.

Его мысли, изложенные далее, представляют собой плод творческого ума, помноженный на боевой опыт и знание реалий тогдашней России.

Приходится сожалеть о том, что мысли, высказанные А.Н. Куропаткиным, не были востребованы властью и не нашли практического воплощения.

Сейчас, более сто лет спустя, нам надобно не только с благодарностью отнестись к высказанному генералом Куропаткиным, но и призвать всех радеющих за нашу Отчизну, последовать примеру этого офицера и сделать достоянием те мысли и суждения, которые родились в головах думающих офицеров и генералов на полях современных битв и сражений.

Конечно, нет никакой уверенности в том, что и сегодня власть обратит внимание на мысли современных "Куропаткиных". Должно ли это их останавливать? Пожалуй, нет. Хотя бы потому, что найдутся люди, которые, прочитав умные мысли, скажут: "Ай, да, молодец!"...

Фрагменты из разных источников о генерале Куропаткине:

В 1875 -- 1877 гг. капитан генерального штаба Куропаткин вновь служил в Туркестане, участвовал в Кокандском походе войск генерала Кауфмана. При взятии Уч-Кургана он первым ворвался в крепостное укрепление, командуя полуротой и сотней казаков, за этот подвиг был награжден орденом святого Георгия 4-й степени. В период Кокандского похода Алексей Николаевич сблизился с М.Скобелевым, который быстро оценил его организаторские способности и личную храбрость.

Затем он стал начальником штаба сводного отряди Скобелева при третьем штурме Плевны; при атаке плевненских редутов был контужен взрывом зарядного ящика, чудом остался жив (в "Московских ведомостях" N 220 его имя числилось в списке погибших героев штурма).

В сентябре 1878 г. Куропаткин был назначен руководить азиатским отделением Главного штаба и адъюнкт-профессором Академии генерального штаба, но в следующем году местом его службы вновь стал Туркестан, где он принял под свое начальство стрелковую бригаду.

Вскоре в Туркестан прибыл генерал-лейтенант Скобелев, которому было поручено возглавить Ахалтекинскую экспедицию, и они встретились в походе русского отряда под Геок-Тепе.

В 1895 году Куропаткин был послан во главе чрезвычайного посольства в Тегеран, для сообщения персидскому шаху о вступлении на престол Николая II.

Активная деятельность Куропаткина не осталась незамеченной Николаем II. и в январе 1898 г. царь назначил его управляющим Военным министерством, а с 1 июля -- военным министром.

В 1901 г. Алексей Николаевич стал генералом от инфантерии, с 1902 г. -- генерал-адъютант.

В должности военного министра ему досталось тяжелое наследие. Планы преобразования русской армии, осуществлявшиеся в 70 -- 80-е гг. Александром II и Д.Милютиным, в последующие годы имели весьма вялое продолжение, и Куропаткин скоро убедился, что Николай II мало что хочет менять.

На обеспечение и развитие армии в 1899 -- 1903 гг. Куропаткин запросил 455 миллионов рублей, но получил лишь 160.

Тем не менее, под его руководством были проведены в жизнь многие неотложные меры: повышены оклады денежного содержания офицерам, сохранявшиеся с 1859 г., произведено омоложение командного состава, преобразован ряд военных округов, расширены юнкерские училища и кадетские корпуса, укреплена полевая артиллерия и начато внедрение в войска пулеметов.

Однако всего этого оказалось явно недостаточным, чтобы русская армия подошла к войне с Японией обновленной. К тому же военный министр не придавал особого значения дальневосточному региону, считая войну с японцами маловероятной и ограничившись постройкой крепости Порт-Артур.

Посетив в 1903 г. Дальний Восток, Куропаткин доложил Николаю II: "Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края и мы вполне надеемся отстоять северную Маньчжурию".

По плану военных мероприятий на 1904 -- 1909 гг. из 130 миллионов рублей, отпущенных Военному министерству, на укрепление Дальнего Востока Куропаткин определил израсходовать лишь 7 миллионов.

Не было у военного министра и взаимопонимания с царем: строго военное воспитание генерала, отсутствие светского лоска делали его чуждым в придворной среде, и часто он наталкивался на стену равнодушия.

В августе 1903 г. Алексей Николаевич попросился в отставку со своего поста, но Николай II не принял ее.

Ошибки российской дипломатии, повлекшие за собой начало войны с Японией, поставили перед русской армией трудные задачи.

Ее стратегические резервы были удалены от театра военных действий, мобилизация запаздывала, главнокомандующий на Дальнем Востоке адмирал Е.Алексеев действовал нерешительно.

"В Харбине мне пришлось беседовать со многими офицерами разного рода оружия. О Куропаткине отзывались хорошо. Он импонировал. Говорили только, что он связан по рукам и по ногам, что у него нет свободы действий. Было непонятно, как сколько-нибудь самостоятельный и сильный человек может позволить связать себя и продолжать руководить делом.

О наместнике (адм. Е. Алексееве - А.К.) все отзывались с удивительно единодушным негодованием. Ни от кого я не слышал доброго слова о нем. Среди неслыханно-тяжкой страды русской армии он заботился лишь об одном, -- о собственных удобствах". (В.В. Вересаев Записки врача. На японской войне).

Назначение Куропаткина командующим у многих вызвало скептицизм. "А кто же будет при нем Скобелевым?" -- иронизировал генерал М.Драгомиров.

Исполнение Куропаткиным должности командующего Маньчжурской армией, а с 13 октября -- главнокомандующего вооруженными силами на Дальнем Востоке не принесло ему лавров, хотя в генерала, озаренного лучами скобелевекой славы, многие поначалу верили.

Разочарованный своей деятельностью на посту военного министра и неуверенный в силе русской армии, Алексей Николаевич оказался неспособным компенсировать недостатки армии личными качествами полководца и военачальника.

Неудачи в бою под Вафангоу, в сражениях под Ляояном, у реки Шахэ и сдача Порт-Артура показали, что России трудно рассчитывать на успех в войне.

Подрывал силы армии и малопонятный смысл этой войны.

Проявляя большую заботу о тыле войск и отдавая множество боевых распоряжений, Куропаткин не умел сосредоточиться на главных вопросах организации операций, на решительном проведении своих замыслов в жизнь.

Под влиянием неудач главнокомандующий склонился к мысли о ведении оборонительной войны "на истощение".

Но нового Кутузова Россия так и не увидела.

Храбрый и неустрашимый по существу, командующий избегал объезда позиций перед сражениями для ободрения войск, а его письменные приказы мало воздействовали на солдат.

Бесплодная атака Сандепу (январь 1905 г.), поражение в Мукденском сражении (март) и победа японского флота в Цусимском сражении (май) вынудили Россию признать бесперспективность дальнейшей борьбы и пойти на мирные переговоры с Японией.

После войны Куропаткин был назначен членом Государственного совета и поселился в своем родовом имении в Псковской губернии.

Забвение от волны безжалостной критики в свой адрес он находил в литературных трудах.

В 1910 г. вышло его новое трехтомное сочинение "Россия для русских. Задачи русской армии", в котором Алексей Николаевич осмысливал исторические пути России, прошлое и будущее ее армии.

В 1913 г. он издал свою последнюю работу -- "Русско-китайский вопрос".

С началом первой мировой войны генерал Куропаткин изъявил желание участвовать в ней, добиваясь назначения в действующую армию.

Лишь в конце 1915 г. желание 67-летнего генерала было удовлетворено, и он был назначен командиром гренадерского корпуса.

С февраля 1916 г. он командовал Северным фронтом, крупных неудач не испытывал, но и значительных побед не достиг.

В июле 1916 г. Куропаткин был направлен в хорошо знакомый ему Туркестан на должность генерал-губернатора края.

После февральской революции 1917 г. по требованию Ташкентского Совета рабочих и солдатских депутатов он подвергся аресту за "антинародную политику" в крае.

Доставленный в Петроград, он вполне отчитался за свои действия и был освобожден Временным правительством.

Затем, как и после русско-японской войны, удрученный Алексей Николаевич уехал в свое имение -- село Шешурино.

В период гражданской войны он отклонил предложение французского посла эмигрировать на Запад, отказался и от участия в Белом движении.

Преподавал в средней школе и основанной им сельскохозяйственной школе, организовал народный музей в городе Холме.

После своей смерти (1925 г.) Куропаткин оставил большой архив, в том числе более 150 дневников, которые он вел около 50-ти лет.

См.: МЫСЛИ ГЕНЕРАЛА КУРОПАТКИНА о русской интеллигенции, семье, школе и армии (фрагменты из его кн.)

0x01 graphic

Набат Брусиловского "прорыва": "поле для измены и для лакейства"... 53k "Фрагмент" Политика. Размещен: 28/03/2014, изменен: 28/03/2014. 53k. Статистика. 434 Читателей (на 26.11.2014 г.)

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА (из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Иллюстрации/приложения: 9 шт.

А. Каменев: Фрагменты из русской истории

Учитель верховой езды, Алексей Алексеевич Брусилов (1853-1926), заслужил благосклонность Великого Князя Николая Николаевича, и никогда ничем предварительно не командуя, получил вторую гвардейскую дивизию.

Через короткий срок он уже командовал корпусом, причем перед отъездом к новому месту служения во время прощального обеда в присутствии Великого Князя Николая Николаевича на глазах многих присутствующих поцеловал руку у своего августейшего покровителя в знак признательности за незаслуженные милости.

Война была также благосклонна к Брусилову, человеку "случая": знаменитый его прорыв 1916 г., обязанный своим успехом серьезному, талантливому и скромному его начальнику артиллерии генералу М.В. Ханжину, прославил не этого выдающегося артиллерийского генерала, а Брусилова, который не сумел даже эксплуатировать без личного труда доставшуюся ему победу и не справился с задачею массового кавалерийского преследования, невзирая на свою кавалерийскую специальность.

Искусная реклама свила вокруг Брусилова победный ореол.

С началом революции Брусилов, не ожидая соответствующего приказа по армии, поспешил снять со своих погон генерал-адъютантские вензеля и душой привязался к Керенскому, который полюбил его почти так же, как и Великий Князь Николай Николаевич.

Генерал Брусилов оказался одним из немногих старших начальников, сразу после революции перекрасившихся в республиканцев: шестидесяти четырех лет от роду, решил делать революционную карьеру.

22 мая (4 июня) 1917 г. Брусилов сменил Алексеева на посту верховного главнокомандующего.

Еще в марте, когда после победы революции обсуждался вопрос о том, кто из военачальников достоин занять эту должность в новых условиях, председатель Временного комитета Государственной Думы М.В. Родзянко рекомендовал главе правительства Г.Е. Львову Брусилова - единственного из генералов, совмещавшего в себе "как блестящие стратегические дарования, так и широкое понимание политических задач России". (?!-А.К.)

Ореол героя и решительна позиция в отношении продолжения русской армией активных боевых действий, совпадавшая с линией Временного правительства на подготовку наступления, - определили его назначение.

Назначение Брусилова Верховным Главнокомандующим и приезд его в Ставку живо описаны генералом Деникиным. Этот эпизод, сам по себе, быть может, незначительный, интересен, однако, как картинка жизни того времени, как характеристика двух выдающихся русских генералов, пути которых так резко разошлись.

"Назначение генерала Брусилова, -- писал А. И. Деникин, -- знаменовало собой окончательное обезличие Ставки и перемену ее направления: безудержный и ничем не объяснимый оппортунизм Брусилова, его погоня за революционной репутацией лишали командный состав армии даже той, хотя бы чисто моральной опоры, которую он видел в прежней Ставке.

Могилев принял нового Верховного Главнокомандующего необычайно сухо и холодно. Вместо обычных восторженных оваций, так привычных "революционному генералу", которого толпа носила по Каменец-Подольску в красном кресле, пустынный вокзал и строго уставная церемония. Хмурые лица, казенные фразы.

Первые же шаги генерала Брусилова, мелкие, но характерные эпизоды еще более омрачили наше настроение. Обходя почетный караул георгиевцев, он не поздоровался с доблестным, израненным командиром их полковником Тимановским и офицерами и долго жал руки солдат -- посыльного и ординарца, у которых от неожиданности и неудобства такого приветствия в строю выпали из рук ружья, взятые на караул... Передал мне написанный им собственноручно приветственный приказ армиям для: посылки... на предварительное одобрение Керенскому"...

Оглядываясь на прошлое генерала Брусилова, на его политический пируэт после февраля 1917 года, Антон Иванович, не без чувства брезгливости, высказал свое мнение: нельзя всю долгую жизнь так лгать себе и другим.

Генерал Брусилов тоже ненадолго оказался во главе армии "свободной России".

Бывший генерал-адъютант Императора, он ездил на митинги, где выступал под красными знаменами перед солдатами, убеждая их идти радостно на смерть во имя свободы, и те же солдаты прогоняли его под свист и улюлюканье.

Столкнувшись с постоянным вмешательством самовлюбленного Керенского в военные дела, Брусилов, по старой памяти, в резкой форме пытался указать последнему на недопустимость подобного.

Но перед Брусиловым был уже не тактичный и спокойный Государь, а истеричный и резкий "министр-председатель". Он немедленно снял Брусилова с его поста.

После Октябрьского переворота, на службе у большевиков, Брусилов написал письмо к врангелевским офицерам в Крыму с предложением сдаться, лично гарантируя им жизнь и свободу.

Когда же большевики их всех расстреляли, то для Брусилова это был тяжелый моральный удар, который он переживал остаток дней и который свел его преждевременно в могилу.

С большевистским переворотом любовь Брусилова перенеслась соответственно на Троцкого, который, думается, один из всех покровителей этого генерала-куртизана по профессии не заблуждается насчет его сущности, но пользуется им как фирмою без внутреннего содержания.

Осенью 1918 г. этого года генерал был арестован по подозрению в участии в заговоре против советской власти, организованном английским дипломатом и разведчиком Б. Локкартом, и в течение двух месяцев содержался на гауптвахте в Кремле.

Подозрение не подтвердилось - Брусилов стал жертвой славы своего имени, которое заговорщики упоминали в переписке при обсуждении кандидатуры на роль вождя белого движения, - и генерал был освобожден.

30 мая 1920 г. "Правда" опубликовала обращение "Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились", подписанное Брусиловым как председателем Особого совещания при главнокомандующем, а также его членами А.А. Поливановым, А.М. Зайончковским, В.Н. Клембовским, Д.П. Парским, П.С. Балуевым, А.Е. Гутором, М.В. Акимовым.

В обращении содержался призыв:

"В этот критический исторический момент нашей народной жизни... забыть все обиды... и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию, на фронт или в тыл... и служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить ее расхищения, ибо в последнем случае она безвозвратно может пропасть".

На этот призыв откликнулись почти 14 тыс. бывших генералов и офицеров. Они добровольно вступили в Красную Армию и внесли свой вклад в ход боевых действий на польском фронте.

Затем - удаление Брусилова от ответственных командных постов Красной армии.

Гуттаперчевая эластичность совести - это качество для них, Брусиловских вождей, где всегда их поле - для измены и для лакейства...

См.: Яковлев Н.Н. Последняя война старой России. - М., 1994. -С.169 -- 194.

0x01 graphic

"Казнь Пугачёва".

Гравюра с картины А. И. Шарлеманя. Середина XIX века

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 27/11/2014, изменен: 27/11/2014. 60k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 8 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Попель: "Толпы людей шли с запада, к освобожденным пепелищам столицы"...

Каменев Анатолий Иванович "Минировано... Опасно"...

Каменев Анатолий Иванович
"Минировано... Опасно"...